Василий Веденеев - Глаз ведьмы
Неожиданно женщина привстала и оглянулась, осматривая находившихся в вагоне пассажиров. Сергей ниже опустил голову и повыше поднял воротник куртки. Кажется, пронесло и она его не узнала? Да, опыта в таких делах у девушки маловато, иначе она проверила бы, что творится у нее за спиной, хотя бы при помощи зеркальца в пудренице — это так естественно: припудрить носик или поправить волосы. Но ее этому никто не научил, вот и славненько.
Вдруг возникло сильное желание прямо сейчас, в вагоне электрички подсесть к ней и, прижав ее к качающемуся борту вагона, задать несколько вопросов, на которые он жаждал получить ответы. И вообще посмотреть ей в глаза! Даже, наверное, сначала посмотреть в глаза, а потом, может быть, и вопросов-то никаких задавать не нужно. Глаза скажут ему все, особенно «глаз ведьмы»!
Он с трудом подавил возникшее желание и не поддался искушению кажущейся легкости задуманного мероприятия — откуда ему знать, один ли он ведет ее сейчас в электричке? Ведь его уже приходили убивать, следили за ним, пытались захватить около Казанского вокзала — кто даст гарантию, что он полностью отрубил хвост, что за ним не тянется еще одна, «тихушная» бригада, которая сейчас рассредоточилась и выжидает, что он станет делать. Они просто-напросто могут не знать, куда и зачем он отправился, и страшно обрадуются, когда он выведет их на новый «объект», а может быть, и на новую жертву.
Нет, не стоит считать себя самым умным, хитрым и удачливым. Лучше быть очень терпеливым и подождать, пока девушка не приведет в какое-нибудь место, а там действовать по обстоятельствам. Но по дороге провериться — есть слежка или нет? А пока будем ехать и думать, думать и ехать и будем готовы выскочить следом за ней на любой остановке.
Женщина сошла в Клину. Серов последовал за ней и видел, как на платформе она быстро скинула долгополый дождевик, оставшись в легкой спортивной куртке и джинсах, — вот так пропусти момент переодевания и можешь потом не опознать «объект», особенно при слабом освещении. Сергей ожидал, что она направится к остановке автобуса, где около павильончика уже скопилась небольшая группа людей, но Тамара — если, конечно, это была она — предпочла пойти пешком.
Серов потянулся следом, как нитка за иголкой. Только вот иголка проколет и пройдет, а нитка может в любой момент оборваться — он же совершенно не знал город, и стоило ей вильнуть в первый попавшийся проходной двор, как он тут же потеряет ее и, возможно, навсегда! Оставалось уповать на то, что женщина торопилась, боялась разных нежелательных встреч в ночи и сама хотела поскорее оказаться под надежной крышей.
Незаметно они очутились около рынка, в этот час безмолвного, мрачного и пустого. Потом свернули, и Серов успел прочитать на табличке название улицы — Новая. Прочитал и заторопился к пятиэтажке из серого кирпича — Тамара вошла в подъезд этого дома.
Придержав дверь, чтобы не хлопнула, Сергей пулей взлетел на второй этаж как раз в тот момент, когда она вставила ключи в замок двери квартиры. Схватив женщину сзади, он зажал ей рот, не дав даже пикнуть, и показал ТТ.
— Тихо! — свистящим шепотом сказал он ей на ухо, чувствуя, как губы щекочет прядь ее волос, а голову дурманит залах духов, такой знакомый запах! — В квартире еще есть кто-нибудь?
Она отрицательно мотнула головой, и он, боясь, как бы дамочка не грохнулась со страху в обморок прямо на лестничной площадке, толкнул ногой дверь квартиры: надо же проверить, говорит она правду или нет? Если да, то один расклад, но если нет…
Не зажигая свет и, как живой щит, ведя перед собой заложницу, Серов вошел в крохотную прихожую и подумал: если бы еще недели три назад ему сказали, что он будет захватывать женщин и под угрозой оружия вводить их впереди себя в незнакомые квартиры, он счел бы это просто неумной шуткой, если не провокацией. И тем не менее!
Перешагнув порог, он заставил ее остановиться и чутко прислушался — не раздастся ли в полумраке характерный металлический щелчок взводимого курка или лязг передернутого затвора? Может быть, кто-то засопит от напряжения или шумно выдохнет? Нет, никаких подозрительных звуков, а мерный, едва слышный стук — это, наверное, часы.
А запахи? Он глубоко втянул ноздрями воздух — пахнет ли свежим табачным дымом, дезодорантами или мокрой после дождя одеждой? Ах, как неудачно все перебивает запах ее духов, потому что голова девушки около его лица, а сама она замерла, словно испуганный зверек.
По-прежнему молча он легонько толкнул ее вперед, вынуждая сделать шаг, потом другой. Так, посмотрим направо. В кухне никого! Теперь туалет и ванная, но они совмещены, и тем проще. Остались комнаты. Сколько их тут, кажется, всего одна, и там тоже никого. Фу-у, даже испарина выступила на лбу: трудно надеяться и верить, что тебя не заманивают в очередную западню, готовую со стуком захлопнуться — так стучат мерзлые комья земли о крышку опущенного в могилу гроба.
Сергей швырнул женщину на диван и, метнувшись в прихожую, выдернул из замка ключи и захлопнул дверь. Вернулся в комнату и зажег свет как раз в тот момент, когда она встала с покрытого пледом дивана и невольно их взгляды встретились.
Серов почувствовал, словно его ударили в грудь — левый глаз у женщины был серо-зеленый, а правый зеленый: «глаз ведьмы».
— Садись, — он с трудом разлепил сухие губы и показал ей стволом на диван. Она послушно села и положила руки на колени: наверное, чтобы он видел их и сгоряча не выстрелил?
Сергей подтянул ногой стул и сел напротив, разглядывая ее с дотоле ему неизвестным жадным любопытством.
— Не узнаешь, что ли? — с долей издевки спросил он.
— Кто вы? Я закричу!
Бог мой, этот голос он узнал бы из тысячи других женских голосов! Не зря же он ему показался таким знакомым, когда крутилась кассета с записью студенческого капустника.
— Не закричишь, тебе тихо надо сидеть, — он усмехнулся и достал сигареты. Прикурил, выдохнул густую струю дыма и негромко сказал: — Знаешь, я не верю в переселение душ.
— Вы о чем? — она недоуменно подняла тонкую бровь.
— Не прикидывайся, — погрозил ей пальцем Серов, как шаловливому ребенку. — Глазки тебя с головой выдают, нет ни у кого больше таких глазок. «Глаз ведьмы», вот твоя погибель! Не учла?
Она побледнела, закусила губу и отвернулась, а он, не в силах больше сдерживаться, протянул руку, распахнул на ней куртку и рванул за ворот блузки.
— Вот та родинка, которую я любил целовать! Ну? Ты так и не вспомнила, кто я такой?!
Женщина прижала ладонь к горлу, прикрываясь остатками разорванной блузки, и глухо всхлипнула.
— Кто же ты?! Призрак Полины Гореловой, неведомым образом воскресшей из мертвых, или Тамара Сырова, игравшая передо мной роль психически ненормальной Полины? Ты же меня под пулю подставила!
Она сползла на пол, встала на колени и, взяв его руку, покрыла ее поцелуями и оросила горячими слезами, как безумная приговаривая:
— Прости, Сереженька, прости, миленький, если можешь, прости!
Он положил на стол пистолет, взял в ладони ее мокрое лицо и поглядел в разные, такие притягательные глаза:
— Дура! Ведь нас обоих могут убить! Ты хоть понимаешь это или нет?
— Да, да, — она судорожно икнула, все еще не отойдя от пережитого страха. — Понимаю.
— Поэтому и скрываешься?
— Да, да, — опять как заведенная закивала она. — Они уже хотели, да я убежала.
— Скажи: зачем тебе это надо? Они грозили, запугивали или обещали деньги?
— Деньги, Сереженька, деньги, — Тамара промокнула глаза кружевным платочком и, увидев на нем черные подтеки расплывшейся туши, горько усмехнулась. — Хотелось быть счастливой и богатой, а дело казалось пустяковым. Нам ведь всем с детства вбили в голову, что мы обязательно должны быть счастливы, что мы счастливы уже тем, что родились в этой стране. Помнишь, человек родится для счастья, как птица для полета? А те, кто обещал счастье, давно заняты другим и сыты, но мне, голодной и безработной, любая подачка радость! Вот я и согласилась. И разве знала тогда, что встречу тебя?
Она потянулась к нему всем телом, и он обнял ее, ощущая, как внутри вспыхнул огонь желаний, но кто-то, вдруг опять вставший на покинутый было пост в голове, чуть ли не ударил в набат и заорал благим матом: «Стой! Что ты делаешь, она же ведьма! Ведьма! Продала раз, продаст и другой!» — И словно выплеснул ушат ледяной воды на разгоревшийся костер, разом затушив его холодом отчуждения и недоверия.
— Ты же понимаешь, у нас мало времени, — слегка отстранив ее, Серов посмотрел в заплаканное лицо и подумал, а не очередное ли это притворство? Вдруг внутренний голос целиком и полностью прав? — Они идут по следу, упорно идут, — продолжил он. — И в любой момент могут до нас добраться. Понимаешь, в любой момент! И тогда нам конец.
— Я понимаю, понимаю, — она вновь прижалась к нему, положив голову на плечо, и чуть слышно сказала: — Если бы ты только знал, как мне было тяжело… Ведь ты сразу ужасно понравился мне, до чертиков, до безумия!
