Данил Корецкий - Спасти шпиона
Мистер Выгодский долго мыл руки, затем сел за стол и принялся заполнять медицинскую карту ровным круглым почерком.
– Что со мной, доктор? – нетерпеливо спросила Оксана.
Он поднял голову и профессионально-отстраненно улыбнулся.
– Ничего страшного. Завтра получим результат анализов и сразу приступим к лечению. Хотя клиническая картина позволяет уже сейчас предварительно поставить диагноз. Я почти не сомневаюсь, что у вас хламидиоз.
– Хламидиоз?.. Это венерическая болезнь?! – в ужасе спросила Оксана.
– Нет, она не входит в группу венерических. Это из группы так называемых заболеваний, передающихся половым путем. Вирусное ЗППП.
– Это опасно?
– Как вам сказать, – отозвался доктор. – Около миллиона американцев каждый год заражаются хламидиозом. И почти столько же излечиваются. Но требуется длительное и упорное лечение. Кстати, пока что воздержитесь от контактов с вашим партнером. А ему будет лучше тоже показаться мне. Скажем, завтра. Чтобы вы одновременно прошли курс… Так что завтра приведите и его тоже.
«Кого вести? Мигеля, Сурена или обоих?» – мелькнула ужасная мысль. Оксана начинала понимать, какие последствия повлечет эта болезнь.
– Когда я могла заразиться? – дрогнувшим голосом спросила она.
– Инкубационный период – от одной до трех недель, в редких случаях больше.
Оксана заметила, что Выгодский смотрит на ее левую руку: есть ли кольцо на пальце? Инстинктивным движением она спрятала руки за спину.
– Судя по внешним признакам, скорее всего вы заразились… гм… недели три назад.
«Мигель! Грязная свинья, животное, скотина! И тот страшный сон – в руку…»
Она разрыдалась.
– Не нужно плакать! Ведь ничего страшного не случилось!
Доктор вскочил из-за стола, вид у него был испуганный, словно из-за плачущей пациентки его могут лишить лицензии и практики.
– Все нормально. Сейчас я приду в себя, – Оксана выставила руку.
Почему-то ей не хотелось, чтобы доктор М. Выгодский жалел ее. Она изо всех сил пыталась сдержать слезы. В Америке не принято проявлять слабость.
– Сейчас… Через минуту я буду в полном порядке.
– Почему вы так эмоционально к этому относитесь, – с каким-то даже удивлением спросил доктор. – Ведь дело, как говорится, житейское…
– Да… Я знаю. – Оксана искала носовой платок. – Скажите, мой новый… мм… партнер… Я познакомилась с ним около недели назад… Он может заразиться от меня?
– А сколько раз вы вступали с ним в контакт?
Оксана едва не рассмеялась сквозь слезы. Сколько раз?
Сколько? Она, думаешь, считает? Десять раз, двадцать… Нет, от двадцати Сурен точно откинул бы копыта…
– Я не помню, – сказала Оксана. – Много.
– Много – это плохо, – сделал вывод М. Выгодский и записал что-то еще в карте. – Думаю, что вероятность стопроцентная.
* * *14 декабря 2002 года, Москва
К вечеру мороз ослаб, зато повалил густой мокрый снег. Крупные снежинки кружили в воздухе, искрились в свете желтых уличных фонарей и автомобильных фар. Столбы, плакатные растяжки, ветки деревьев, крыши машин, меховые шапки прохожих – все стало массивней и тяжелей от налипшей холодной массы.
«Кажется, спектакль уже начался», – подумал Лернер, поддерживая под локоть Анну на осклизших ступенях «Националя». В кармане у Лернера лежали билеты в Кремлевский дворец, на балет Большого театра «Ромео и Джульетта». Но сейчас он имел в виду другой спектакль. Не тщательно подготовленный и опасный «Рок-н-ролл под Кремлем», а пасторальную и прекрасную «Зимнюю сказку»…
И действительно, огромные снежинки казались искусственными, надерганными из ваты. Они заполонили все пространство авансцены, на которой два расхристанных пацана радостно швыряли снежки в проходящих девушек. На заднике, в ослепительных лучах софитов, вата обвела белым контуром искусно выполненную декорацию красной Кремлевской стены.
«Впрочем, вся наша жизнь – спектакль», – невесело усмехнулся Лернер, который сам десятки лет профессионально занимался тем, что очень натуральные спектакли и ставил. Но у русских даже снег – особое событие. Это не просто редкое стихийное явление, как в Америке: обычная замерзшая водяная пыль, падающая с неба и доставляющая неприятности. Нет, русские одушевляют снег: «Снег идет!» Здесь, в Москве, он именно идет, торжественно спускается вниз по небесной лестнице, словно король в горностаевой мантии, спешащий наложить исцеляющие руки на своих золотушных подданных.
– Ух ты! – сказала Анна, улыбаясь в подсвеченное рыжими фонарями темное небо. – Красиво. Как на рождественской открытке!..
– Будем считать, это хороший знак, – сдержанно сказал Лернер. Он не любил загадывать наперед.
Они шли по Манежной площади, которая уже превратилась в сказочный снежный заповедник, голоса звучали глухо и таинственно, словно в комнате, обитой толстыми коврами. Сзади, словно на невидимой веревке, тащился неприметный мужчина, который не сокращал и не увеличивал дистанцию. Анна была взвинчена и очень оживленно рассказывала о родительском доме в Колорадо, об охотничьей избушке отца в горах, о первом утре рождественских каникул, когда уже студенткой приезжала погостить к старикам.
«Нервничает», – отметил Лернер и крепче сжал предплечье девушки.
– Там тоже много снега, один год все перевалы завалило, так я до февраля просидела дома, не могла выбраться в Нью-Йорк. Но это дикий край, там это нормально воспринимаешь. А здесь – огромный город… И вдруг такой снег. Странно. Это как если бы на Манхэттене прямо из асфальта выросла скала.
– Здесь тоже дикий край, не обольщайся на этот счет, – сказал Лернер.
– А мне нравится, – помолчав, ответила Анна. – Когда все закончится, мы бы могли отдохнуть здесь пару дней…
Лернер посмотрел на нее и ничего не сказал. Это все равно что «отдыхать» в только что ограбленном банке.
– Ты замерзла? – Он наклонился, прислонился губами к гладкой холодной щеке. Скосив глаза, заметил, что неприметный мужчина беспечно перешел на другую сторону улицы и остановился на автобусной остановке. Зато из подъехавшей машины вышла парочка в темных неприметных одеждах и следом за ними направилась к Кутафьей башне.
Что ж, Лернеру ничего не оставалось, как только мысленно благословить их: в сегодняшнем действе этим людям тоже предстоит сыграть свою роль. Хотя она вряд ли им понравится.
Приближаясь к сердцу русской столицы, они не торопились: несколько раз останавливались и целовались, неловко бросались снежками, любовались пряничными видами Кремля.
«Все-таки какие мы разные, – думал Лернер. – Для русских пряник – символ успеха, вкусная награда, а для западного человека – это твердый пряничный дом, в котором живет злая сказочная ведьма…» Он тут же понял, что тоже нервничает. Ничего странного. В отличие от некоторых участников операции, у них с Анной нет дипломатического иммунитета. И сегодняшний спектакль вполне может кончиться для них реальной тюрьмой.
Ровно в 18.30, как он и рассчитывал, они оказались на ступенях Кремлевского дворца, в котором уже не было ничего сказочного. Гигантская бетонная шкатулка эпохи модерна. Даже снежные хлопья здесь приобретали углы и грани. Кстати, точно так же выглядит русское посольство в Вашингтоне. И вашингтонский Кеннеди-Центр очень похож на эту коробку. Причем, вопреки первому приходящему в голову предположению, не русские скопировали творение американских архитекторов: московская коробка возведена на десять лет раньше. Но Дом народных собраний в Пекине построен еще раньше, и возможно, именно он послужил образцом для архитектора Посохина – странная усмешка истории, если учесть, что сейчас китайцы копируют все и вся, словно взбесившийся ксерокс со сломанным выключателем.
Лернеру это сходство помогло – все участники операции прошли хороший тренинг, не выезжая из Вашингтона. Вот только Зениту и его супруге – главным героям «Рок-н-ролла» – придется играть свои роли экспромтом, без репетиций. Правда, они изучили составленные Дирижером краткие, хотя и очень емкие инструкции. Во всяком случае, должны были изучить.
Грант Лернер посмотрел на часы. 18.32. Если повернуться и уйти, то опасаться нечего и можно действительно прекрасно отдохнуть в Москве недельку-другую. А потом выйти на пенсию и жить в свое удовольствие на Гавайях… А Зенит… Пусть выкручивается сам. Он представил, какой ужас испытает человек, понявший, что спасительная соломинка оборвалась. И с каким ощущением он выйдет после спектакля из дворца. Вот по этим самым ступенькам…
18.34.
Воздух свеж и чист, даже вроде пахнет хвоей. Вполне может быть – тут много елей. Интересно, их удобряют чем-нибудь?
18.35.
Дальше откладывать нельзя.
– Ну что, малышка, пойдем?
– Я чувствую себя, как маленькая девочка в сочельник, – сказала Анна, разглядывая поток веселых нарядных людей, огибающий их и вливающийся в главный вход дворца. Пара наблюдателей остановилась на нижних ступеньках, делая вид, будто поджидает кого-то.
