Акт войны (ЛП) - Браун Дейл
Чемберлен сглотнул, нервно оглядывая Ситуационную комнату и лица, обеспокоенно смотрящие на него. «Да, господин Президент. Я займусь этим прямо сейчас», - сказал он наконец. «У меня будет для тебя несколько предложений, как только ты вернешься».
«Спасибо тебе, Роберт», - сказал Президент. «Ты мой лучший друг, Роберт. Я полагаюсь на то, что ты будешь настаивать на этом, изо всех сил. Весь мир наблюдал, как я в страхе бежал из моей собственной столицы, и я не собираюсь допустить, чтобы это повторилось при мне. Я хочу вступить в бой с врагом. Чего бы это ни стоило, что бы у нас ни было — я хочу, чтобы террористы, которые это сделали, пострадали. Я собираюсь поставить на карту всю свою политическую карьеру на этом. Мне нужна сильная рука на руле. Я рассчитываю на тебя, Роберт».
«Я понимаю, господин президент», - сказал Чемберлен. «Увидимся, когда ты вернешься. Благодарю вас, господин Президент». Связь прервалась, и Чемберлен вернул телефон на рычаг с ошеломленным выражением лица.
«Что происходит, Роберт?» Спросила Донна Калхун.
«Президент вернется в Вашингтон в течение часа», - сказал он, быстро взяв себя в руки. «Он хочет обратиться к нации, как только вернется. Я хочу полный отчет о Кингман-Сити, состоянии нашей обороны и ситуации в мире через двадцать минут. Я передам это в Air Force One, чтобы сотрудники службы связи президента могли подготовить речь». Он сделал паузу, его мысли лихорадочно метались; затем он добавил: «Он хочет, чтобы это была жесткая, деловая, решительная речь. Он хочет крови. Он не хочет успокаивать нацию или выражать свои соболезнования — он хочет действий, и он хочет, чтобы полетели головы.» Он снова сделал паузу, напряженно размышляя, пока не понял, что присутствующие сотрудники Совета национальной безопасности выглядели довольно обеспокоенными. «На моем столе через двадцать минут».
«Есть что-то еще, Роберт… ?»
В этот момент телефон зазвонил снова, и Чемберлен схватил трубку, как будто его ударило током. Он прислушался на мгновение; затем его глаза расширились от удивления, и он взволнованно махнул сотруднику. «Включите чертовы новости,» крикнул он,» сейчас же!»
Ожил еще один экран компьютера, и все головы повернулись, чтобы посмотреть. На нем был изображен человек в серебристом костюме радиационной защиты внутри вертолета, говорящий в портативную видеокамеру. Подписи гласят: КРИСТЕН СКАЙ, СТАРШИЙ КОРРЕСПОНДЕНТ SATCOM ONE, ВЕДУЩАЯ ПРЯМОЙ ТРАНСЛЯЦИИ В КИНГМАН-СИТИ, штат Техас.
«Святое дерьмо», - пробормотал кто-то. «Похоже, Кристен Скай собирается пролететь над эпицентром!» Никому не нужно было спрашивать, кто такая Кристен Скай: она была, безусловно, самым известным, популярным и пользующимся доверием журналистом по международным делам на телевидении со времен Барбары Уолтерс. Ее красоты, непринужденности перед камерой и обаяния было бы достаточно, чтобы привлечь к ней международное внимание, но, без сомнения, именно ее напористость, амбиции, решительность и чистое мужество сделали ее суперзвездой СМИ.
Поэтому никто не был сильно удивлен, увидев ее посреди зоны ядерной смерти.
«Я думал, что воздушное пространство над всей страной закрыто!» Чемберлен гремел. «Какого черта она там делает наверху?»
«Она будет на земле через пять минут, сэр», - сказал Хэнратти, поднимая телефонную трубку, лежащую перед ним.
Звук постепенно усиливался, и они услышали: «… неоднократно заверяли, что на данный момент безопасно летать вблизи места взрыва, опасность радиоактивных осадков уменьшилась, у моего оператора Пола Дельгадо есть с собой счетчик радиации, и, как вы можете видеть, стрелка почти не движется, так что я думаю, что с нами все в порядке…»
«Радиация будет наименьшей из ее проблем, как только я с ней закончу», - сердито пробормотал Хэнратти. В микрофон он прокричал: «Я же сказал вам, сержант-майор, я наблюдаю за ней прямо сейчас. Она ведет прямую трансляцию с вертолета прямо над проклятой зоной взрыва. Я хочу, чтобы «Апач» там, наверху, заставил ее уйти и вернуться на землю через пять минут, и если она не подчинится, я хочу, чтобы по радио ее предупредили, что она будет сбита. И когда они приземлятся, арестуйте их всех. И я хочу, чтобы лица, продюсирующие ее новостную программу, также были арестованы прямо сейчас».
«… нам сообщили, что FAA приказывает нам приземлиться», - продолжал корреспондент. «По-видимому, это приказ Министерств обороны и внутренней безопасности, но мы считаем, что эта история слишком важна, чтобы просто улететь. Нам сообщили, что в парке на Суон-Лейк, примерно в полутора милях от эпицентра, есть раненые. Службы экстренного реагирования приказывают всем покинуть зону взрыва, поэтому помощь из Галвестона или Лиг Сити не прибыла».
«Есть ли какие-либо спасательные подразделения, направляющиеся в этот район?» Чемберлен спросил.
«Все движение на пять миль вокруг ground zero прекращается, и это включает движение в заливе Галвестон», - ответил Калхун. «Уровень радиации достигает опасной отметки на расстоянии двух миль. Никто не может подобраться достаточно близко к этому району, чтобы попытаться оказать какую-либо помощь».
«Так что, черт возьми, этот репортер там делает?» Чемберлен спросил. «И почему ее измеритель радиации ничего не показывает?»
«Либо на ней его нет, либо она неправильно его настроила», - сказал Хэнратти. «Наши детекторы определенно зафиксировали опасные уровни радиации на расстоянии до трех километров. Кристен Скай пострадает, если останется там — мне все равно, какой на ней костюм. И если на этом пилоте и операторе нет скафандров, или если они не подогнаны или не запечатаны должным образом, они мертвы — они просто еще не знают об этом».
«Уберите их оттуда, генерал!» Чемберлен кричал. Но они не могли сделать ничего другого, кроме как с ужасом и восхищением наблюдать за продолжением репортажа:
«Мы можем видеть зону взрыва, ground zero», - продолжал репортер в радиационном костюме. «Это похоже на лес после сильного пожара, где нет ничего, кроме почерневших палок, торчащих из комковатой каменистой черной почвы. Пожары, похоже, потушены, но мы видим, что то, что раньше было нефтеперерабатывающим заводом и резервуарами для хранения нефти, все еще дымится. Тут и там мы видим огромные груды металла, светящиеся красновато-оранжевым, как лужи лавы. Я понимаю, что означает термин «испарился», потому что все выглядит таким же хрупким и истлевшим, как пепел на сигарете. Я приношу извинения семьям жертв Кингман Сити за мои резкие графические описания, я не пытаюсь быть бесчувственным, трудно выразить эту кошмарную сцену словами.
«Хорошо… Хорошо, я понимаю… дамы и господа, мой пилот сообщает мне, что он получает некоторые данные о высокой температуре двигателя нашего вертолета, так что, возможно, пришло время разворачиваться; по-видимому, невероятная жара, все еще исходящая от эпицентра, перегревает воздух и наносит некоторый ущерб. Военные сейчас предупреждают нас, что они сбросят нас с неба, если мы не уйдем. Меня не волнует, что говорят военные, но если наш вертолет не выдерживает такой жары, то, возможно, пришло время улетать. Мы не сможем помочь выжившим, если не сможем их безопасно эвакуировать. Воздух неровный, очевидно, из-за турбулентности, созданной жарой, и дышать в этих костюмах становится все труднее и труднее, поэтому я думаю, что мы… Эй, Пол, повернись в ту сторону — боже мой, я вижу их! Похоже, что примерно в километре к востоку от нас, прямо на краю Лебединого озера, перевернулся школьный автобус!»
«О, Боже», - выдохнул Чемберлен. И несколько мгновений спустя камера сфокусировалась на перевернутом автобусе, который, по-видимому, либо был взорван взрывной волной, либо водитель не справился с управлением, либо его столкнули с дороги, и автобус перевернулся на бок. Они могли насчитать по меньшей мере две дюжины мужчин, женщин и детей, лежащих на земле, неподвижных или корчащихся, очевидно, от боли. Несколько взрослых и детей были в озере, пытаясь укрыться от сильной жары, но было очевидно, что сама вода также становилась неприятно горячей — взрослые несли нескольких детей на плечах, пытаясь удержать кричащих детей подальше от воды. Неподалеку была игровая площадка; плавсредства всех видов были разбросаны по краю озера вместе с другими телами. Земля была выжжена до бледно-серого цвета с «тенями» естественного цвета там, где более крупные объекты блокировали бурлящую волну тепловой энергии от ядерного взрыва.
