Игорь Солнцев - Смерть ей к лицу
И я ошиблась.
Лазутин был выше среднего роста, с волевым подбородком и твердым взглядом, у него было крепкое тело, под рубашкой с короткими рукавами вырисовывался барельеф могучих мышц. Лицо чистое, без единой морщинки.
Следит за собой, банкиришка, пронеслось в моей голове с некоторым даже уважением.
Я прошла по тёмных тонов ковролину и уселась на предложенное мне кресло, стоявшее у стола хозяина кабинета.
Сверху гудел вентилятор, нагоняя прохладный воздух, окна были наполовину зашторены жалюзи: скорее всего Лазутин не любил дневного света. У стены стояли три шкафа, за стеклянными створками которых громоздились кипы бумаг и виднелось множество корешков книг. В противоположном углу имелись телевизор, видеомагнитофон и музыкальный центр, там же на тумбочке покоилась кофеварка, при виде которой я невольно сглотнула слюну. Выпить кофе мне пока не удалось.
— Меня зовут… — начал было Эдуард Афанасьевич, но я его тут же перебила.
— Я знаю, как вас зовут.
Лазутин ухмыльнулся и уселся в свое кресло. На несколько секунд он задумался, как бы решая — что же следует говорить дальше, и, не найдя ничего лучшего, он решил все же продолжить знакомство.
— А вас Лора… — Он театрально поморщился, делая вид, что силится вспомнить моё отчество, но у него ничего не получается.
— Можно просто Лора.
— Прекрасно, — отчего-то воодушевился он, подскочил с места как ужаленный и вышел из-за стола. — Лора — это прекрасное имя.
Я попыталась что-то ответить ему в тон, но мое воображение молчало, да и Лазутин не дал мне возможности проявить остроумие.
— Прекрасное имя, — снова повторил он и, заломив руки за спину, заходил по кабинету.
— И что характерно, — нашлась наконец я, вспомнив фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром», — редкое.
Он остановился как вкопанный, сощурился, а затем довольно промурлыкал:
— Редкое. Х-м… Это точно. Кофе не хотите?
Переход был довольно резким. Однако при одном упоминании о кофе я заулыбалась и закивала:
— Очень даже хочу.
Ответ мой ему понравился. Его глаза прямо заблестели от удовольствия, что он угадал желание женщины. Ну что ж, порадуйся, милый ты мой. И я с тобой.
Лазутин подошёл к тумбочке, где стояла кофеварка, всунул штекер в розетку и, пока готовился кофе, решил занять меня разговором:
— Честно говоря, никогда не думал, что женщины могут быть частными детективами. Когда я услышал от вашего юриста, что сыщик — женщина, то вначале не поверил. Но он меня, честно говоря, убедил, что женщины иногда могут дать фору мужикам. В иных вопросах, и я… В общем, я подумал, подумал… И решил, что он прав, В некотором роде прав.
Лазутин прервал монолог, выключил кофеварку с закипевшей жидкостью, вытащил стеклянную колбу и принес ее к столу. Восхитительный аромат, исходивший от напитка, чуть не свел меня с ума. Я прикрыла глаза и едва не застонала от удовольствия.
— Женщина-детектив — это сродни изюминке в пресной жизни. — Он прошел к шкафу, достал из нижней тумбочки две чашки с блюдцами и вернулся с ними к столу. — Это вроде как живёшь-живёшь, ждёшь-ждёшь чего-то, и тут происходит нечто невероятное, о чем и думать не мог. Так и с вами. Признайтесь? Многие небось удивляются, когда обнаруживают, что детектив — женщина.
— Не так уж чтобы многие, — не стала спорить я, — но бывает. Удивляются. Смотрят с подозрением. И так далее. Как вы, например.
— Как я? Я что же, смотрю на вас с подозрением? — Он раскрыл тумбу стола, достал две ложечки и сахарницу.
Интересно, а где ж секретарша? Насколько я знаю, именно эти особы должны участвовать в приготовлении напитков. Или тебе, дружище, нравится самому это делать? А может, боишься, что тебя отравят? Тьфу ты. Ну и мыслишки пошли, черт побери.
— Называйте как хотите. Подозрением, удивлением, интересом…
— А на вас смотреть просто невозможно. Даже не будь вы частным детективом. Вы слишком хороши. И у вас… И у вас прекрасное имя.
Он придвинул мне чашку с налитым кофе.
— И главное, редкое… — Я не стала дожидаться, когда Лазутин нальет и себе, а тут же схватила чашку, сделала два жадных глотка и лишь после этого расслабилась.
— Редкое? — Хозяин кабинета как-то всполошился, а затем, неожиданно вспомнив, что сие означает, обрадовался: — Ах да, да… Помню.
Он забрался на свое место, покрутил чашку на блюдечке и вперил в меня взгляд. Он как-то разом изменился, из рассеянного превратившись в задумчивого и сосредоточенного.
— Кофе неплох? — спросил он, как бы для начала разговора.
— Кофе хорош, — не стала врать я. И, сообразив, что человек уже чего-то ждет от меня, решила приступить к выяснению причин своего визита. — Давайте теперь перейдём к делу.
— Вы пейте, пейте, — как-то поспешно отозвался он, словно испугавшись, что именно сейчас ему придётся открывать перед сидящей напротив него женщиной свой интерес. — Успеется с делом.
Я недоверчиво покосилась на банкира. Уж у кого-кого, а у бизнесменов дела всегда поджимают. Или он стесняется мне признаться в своей беде — скажем, в измене жены? Поэтому и ходит вокруг да около? Почему-то в ту минуту я думала лишь о таком варианте. Уличить неверную супружницу — и всё.
Вскоре я поняла, что ошиблась. Очень сильно ошиблась. Впрочем, такого моё сознание не могло даже вместить. Даже будь это сознание сильно воспаленным.
Он подождал, пока я выпью кофе, сделал из своей чашки лишь несколько глотков и, отодвинув ее в сторону, собравшись с духом, произнес:
— Мне ваш юрист рекомендовал вас как человека глубоко профессионального, знающего свое дело.
— Не стала бы разочаровывать своего юриста, — поддакнула я. Добавки кофе мне не предлагали, и я не стала просить. Хотя, по большому счету, не отказалась бы. Но раз человек собрался с мыслями и духом, мешать ему не стоит. Тем более что это я должна выполнять желания клиента, а не наоборот.
— Хорошо, что не будете. Это очень хорошо. — Он вновь задумался.
— Так что же? — подогнала я его. — Что вы от меня хотели бы получить?
И вот тогда он мне это сказал. Очень так естественно это сказал. И в его голосе даже появились жесткие нотки.
— Я хочу, чтобы вы меня убили.
3Если он хотел меня огорошить, то у него это здорово получилось. Некоторое время я сидела в немом оцепенении, переваривая только что услышанное. Одно дело — можно бы даже как-то это понять, — если бы он предложил убрать кого-то из своих знакомых или даже ту же свою супружницу. Но чтобы просить убить самого себя… Это было что-то новенькое.
— Это шутка? — наконец соизволила я разжать свои уста, видя, что мой собеседник не собирается вносить поправки в только что произнесенный текст.
— Я боялся, что вы так и отреагируете, — сокрушенно замотал он головой.
Я вспыхнула. А как, интересно, он считал, я должна была отреагировать? Вскочить и зааплодировать в ладоши от великолепного предложения? А может, раздеться и тут же, прямо в кабинете, от сочувствия его беде отдаться?
— Вы думаете, что от заказа на убийство я должна прийти в восторг? — ядовито спросила я и тут же махнула рукой: — Впрочем… По-видимому, вы не на того человека вышли. И нам лучше сразу разойтись. Я не наёмный убийца, и такие заказы меня нисколько не интересуют. Мой юрист ошибся…
И я попыталась приподняться с кресла. Но человек тут же встрепенулся и энергично воздел руки.
— Подождите. Вы, наверное, не так меня поняли.
— А как я должна вас понять? — произнесла я, но тем не менее вернула своё тело на прежнее место.
Лазутин облегчённо вздохнул. Обрадовался, что я всё же не бросилась в бега. Ну, это всегда успеется. Я всегда успею поднажать на свои ноги.
— Я не в прямом смысле прошу убить меня, — поправился он. — Тем более что на убийство найти людей не так сложно. В наше время не сложно.
Что ж, он прав. У него у самого наверняка своих головорезов навалом.
— Я хочу, чтобы вы сымитировали моё убийство.
— То есть?
— Что тут непонятного? — Он начал нервничать. Схватил двумя пальцами чашку, подержал ее на весу, а затем опустил обратно на блюдечко. — Я хочу исчезнуть. Но так, чтобы все думали, будто я умер. Не просто сбежал в неизвестном направлении, а убит, погиб, не знаю, что еще, но чтобы это было железно, ни у кого не вызвало сомнения. Чтобы все полагали, будто я труп.
— Интересненько, — хмыкнула я. — Но в живых вы остаться хотите, так?
— Естественно. — Его чуть не передёрнуло. Ещё немного, и он бы возмутился от моего вопроса. Жить он хотел. Просто для других он желал быть мёртвым — стопроцентно. — В этом и заключается вся соль, — пояснил он.
— Вся соль, — передразнила я его. — Почему вы хотите исчезнуть таким образом?
— Это неважно. Для вас это не важно. И этого вопроса мы касаться не будем. К вам у меня простая просьба — соорудить мне смерть.
