Игорь Солнцев - Смерть ей к лицу
— Не придирайся к словам. — Мужчина взглянул на светящийся зеленым светом на приборной панели циферблат часов и с явным неудовольствием, будто расставаться ему жуть как не хотелось, но заставляла жесткая необходимость, проговорил: — Мне пора. Ты как?
— Сегодня я подежурю здесь. Посмотрю. А завтра пусть они сами за собой наблюдают. Двое бодрствуют, трое отдыхают. По очереди.
— Х-м. — Мужчина задумчиво погладил свой подбородок, будто слова женщины навели его на интересную мысль. — А что… В этом есть резон.
— Думаешь, чужак попытается выйти на связь со своими?
— Вряд ли. До момента, когда мы подберемся к самой цели, и те, кто его заслал, и он сам вряд ли осмелятся рисковать. Будут выжидать. Не пойдут они на связь. Но…
Мужчина многозначительно поднял палец кверху:
— Но выдать себя он может. Странностью, скажем так, своего поведения.
Мужчина не подозревал в ту минуту, насколько он ошибался. Он не мог предположить, что все пятеро, кто в это время находился в зале полуотремонтированного детского сада, вскоре начнут показывать себя именно с этой, иначе и не назовешь, странной стороны. Все пятеро. Как один.
— Трудно на это надеяться, — не поддержала своего собеседника женщина и взялась за ручку дверцы машины. — Лучше выйди на этого чужака, как мы раньше говорили.
Она открыла дверцу, ступила на дорогу, затем обошла машину и остановилась со стороны водителя. Тот приспустил боковое стекло, высунул голову:
— Что-то ещё?
— Завтра мне нужно быть дома. Сам знаешь. Так что ты не опаздывай.
— Я не опоздаю. Будь осторожна.
— За меня не беспокойся.
Женщина развернулась и своей упругой походкой двинулась назад к зданию бывшего детского сада.
Мужчина проследил за ней тревожным взглядом. Вскоре взгляд этот стал недобрым, каким-то недоброжелательным. Словно ему что-то не понравилось в поведении женщины, либо самому ему предстояло совершить в отношении её нечто недоброе, что никак не могло его радовать.
4Она не удивилась, когда из зала, затравленно озираясь, выскользнул кавказец. Он тихонько прикрыл за собой дверь, обернулся и только тут заметил её — она выходила из-за поворота коридора.
— Спешишь куда, чернявый? — поинтересовалась женщина.
Аслан вытянулся в струну, торопливо поправил на себе чёрные в обтяжку штаны, темную рубашку со стоячим воротником и только после этого обрёл дар речи.
— Слить надо, да. Сама гаварыш… Сцать — выха-ды в туалет.
— Ну-ну. Выхады, выхады.
Скрежетнув зубами, кавказец двинулся к комнате, на которой висела заляпанная белой штукатуркой табличка «ТУАЛЕТ».
Женщина проводила взглядом Аслана, затем зашагала к двери зала.
Здесь коридор разветвлялся надвое. А на стыке, вплотную к стене коридора, по которому прошла женщина, стоял диван, накрытый целлофаном. Скорее всего на нем отдыхали рабочие, они же и держали его в чистоте.
Она стащила целлофан, убедилась, что потрепанная временем обивка дивана относительна чиста, и уселась на скрипнувшее пружинами сиденье.
Аслан появился через несколько минут, взглянул на расположившуюся у входа в зал женщину и презрительно хмыкнул:
— Старожыт будэш?
— А на хрен? — нарочито грубо ответила она. — Никуда вы не денетесь. Пока не получите деньги.
— Эта да. Дэньги — эта ништяк. Бэз дэнег — идти нэкуда, — согласился кавказец, а затем, дерзко глядя ей в глаза, спросил: — Тэбе идти нэкуда, да?
— Топай на место, чернявый. Когда надо — я уйду. Когда надо — буду тут. Не тебе мне указывать. Твоё дело выполнять. Все, что скажу. Без лишних тупых вопросов.
Аслан насупился. Взявшись за ручку двери, он не спешил входить обратно в зал. Словно решая, ответить что-то этой вздорной бабе или нет. Но, по-видимому, вспомнив их недавнюю стычку, либо потому, что его дело здесь — слепо повиноваться, он не стал больше ничего говорить, лишь сверкнул мстительно глазами и скрылся за дверью.
Она откинулась на спинку дивана, заложила руки за голову и уставилась в окно на противоположной стене.
На улице темнело. И на небосводе уже была видна луна, которая мертвым взглядом через стекло смотрела прямо на нее.
В какой-то момент она прикрыла глаза и задремала. Ей слышалось чавканье, доносившееся из глубины зала, и она подумала, что кто-то еще дожевывает пищу, а потом и это чавканье прекратилось — дрема взяла свое.
Сон у неё был чуткий. Правда, проснулась она не от того, что раздался шум.
Шума не было. Просто словно кто-то невидимый толкнул ее в бок, как бы заставляя насторожиться и обрести бодрое состояние.
За стеклом было темно. Кроме луны, на неё сквозь окно смотрели уже и звезды.
До нее донесся запах табачного дыма, который плыл из щелей прикрытых дверей зала.
Кто-то курит, пронеслось у неё в мозгу. Она встала и осторожно подошла к двери.
Двери были не сплошь деревянными, каждая створка посередине была застеклена витражом. Она вгляделась сквозь разводы витража, и ей показалось, что она видит у окна зала темный силуэт.
«Вот как», — неизвестно по поводу чего или кого многозначительно произнесла она про себя. Затем отошла к дивану, уселась на него и вновь заложила руки за голову.
Сон больше не приходил. Нахлынувшая вмиг тревога не позволила ей впасть в сонное забытье. Даже несмотря на усталость.
5Шестеро, расположившиеся в здании бывшего детского сада, являлись частями того механизма, с помощью которого должен был осуществиться хорошо разработанный замысел. Но по какому-то неписаному закону именно в хорошо продуманные сценарии часто вмешивается судьба, внося свои коррективы. Как правило — не в пользу тех, кто эти сценарии разрабатывал.
Глава 2. Лора Лемеш
Итак, я снова при деле. В течение месяца меня без устали таскали по разным кабинетам наших органов правопорядка, но этот месяц прошёл — и я вздохнула свободно. А затем прошли еще шесть месяцев. Итого около полугода я уже дышу свободно. Как птичка, выпущенная из клетки. За эти полгода изменилось многое. Михалыч, мой бывший начальник, полковник ФСБ, помог мне «отмыться» после последнего дела, в которое, впрочем, он меня сам же и втянул. И после которого дорожка назад в ФСБ мне окончательно была заказана. Но я уже не переживала. Не так сильно, как тогда, когда мне указали на дверь. Я неожиданно вдруг почувствовала, что вполне смогу обходиться и без ФСБ, без своей службы, на которую угробила столько своих молодых сил. И даже поняла, что нечего хоронить себя. В конце концов, я всегда всего добивалась сама…
Хотя, надо отдать должное Михалычу, он мне помог. И выбраться. И занятие найти.
Я стала частным детективом, под личиной которого выступала в том последнем своем деле. Но теперь я стала настоящим детективом. Со всеми бумагами, кои полагается иметь в этом случае при себе. И у меня даже был агент, с которым меня познакомил полковник. Этакий прохвост-юрист, бравшийся за любые дела, сулившие немалую прибыль.
— О'кей! — с деланным оживлением воскликнул пройдоха, познакомившись со мной. — Ты мне нравишься. Так что сработаемся. Я буду поставлять тебе клиентов, ты — выполнять для них сыскную работёнку. Со временем заработаешь на офис, оснастишь его и, может, даже наймешь себе штат. А что? Женщины в наше время выживают мужчин со всех позиций. А ты столько лет проработала в ФСБ — тебе и карты в руки.
Юрист слов на ветер не бросал. Уже через пару дней он познакомил меня с первым клиентом — этаким денежным мешком, который имел неосторожность жениться на чуть ли не годившейся ему в дочери фифе, за которой он стал замечать после женитьбы некую настораживающую холодность. Вот я и должна была узнать, откуда этим холодом вдруг повеяло? Задачка была скучной, потому как сразу можно было дать ответ на этот вопрос толстяка. Однако тому нужны были реальные факты. И я их добыла. Хотя, честно говоря, удовлетворения от этого не испытала. А лишь брезгливость. И к его молодой жёнушке, которая куролесила как могла, едва муж уходил на работу. Да и к самому этому господину с повадками лакея, урвавшего от жизни отменный кусок барского пирога.
— Ничего, девочка, — приговаривал пройдоха-юрист. — Ты привыкай. По большому счету, у тебя в основном такие дела и будут. Потому как человеческие страсти — это самая благодатная почва, на которой вырастают конфликты: между супругами, между деловыми партнерами, да и даже между друзьями. А при разрешении их частенько требуется помощь именно частного сыскаря.
Он был прав. Он был тысячу раз прав, этот чертов юрист…
В основном так и было. Проследить за деловыми партнерами. Разыскать пропавших на неделю мужа или жену либо исчезнувшую куда-то даму сердца.
Все было обыденно просто. Но, как известно, ничто не вечно под луной — ни хорошее, ни плохое. И рутина тоже не может длиться вечно.
