Михаил Нестеров - Черный беркут
«Это не я с вами пойду, вы пойдете со мной».
«Я спалю этого шакала!»
«Смотри, Коля. Я все по секундам рассчитал, и выходит, что Стас все-таки мог спасти Аню...»
«Пикник без шашлыка – это не пикник».
«И сдергивай-ка ты свои майорские погоны».
Николай выбросил окурок и решительно поднялся. Через плечо перекинул огнемет.
Погоны он сдернул. Что дальше?.. Да, сейчас он чувствовал себя не майором Кавлисом, а бойцом Ремезом.
«Да, Леша, все правильно. Пули поменяли состав команды, но не поменяли тебя. А я изменился».
Чувствуя прилив сил, Николай быстро зашагал к поселку.
Вскоре он выяснит, вернулся Безари в Умуджкант или нет. Если в поселке его не будет, Николай отойдет на километр-два к югу и приготовится к встрече с Безари.
К последней встрече.
79
Санкт-Петербург
Ольга Дьяконова уходила на работу и уже закрывала дверь своей квартиры, когда услышала телефонный звонок в прихожей. Торопливо открыв замок, она снова вошла в дом и сняла трубку.
– Алло?
Разговор с Головачевым должен был состоятся в десять часов. Она хотела позвонить ему с работы. Сейчас часы показывали половину девятого, и Ольга не знала, как она сможет прожить эти полтора часа.
Ночью она не сомкнула глаз. Лишь когда забрезжил рассвет, женщина забылась в коротком сне.
Сегодня она дольше обычного приводила в порядок осунувшееся лицо. Не смогла только убрать ранние морщины под глазами и в уголках губ, да покрасневшие глаза с припухшими веками выдавали усталость, скопившуюся в ней, постоянное ожидание известий; плохих ли, хороших, они чередовались с непостижимой быстротой.
– Алло?
Трубка молчала.
Абонент находился в другом городе. Наверняка Головачев. Плохая связь?
– Алло?
– Оля?
– Да. Кто это?
– Это я, Игорь. Здравствуй, Оля.
80
Таджикистан, юго-западный приграничный район
Юсуп Худойкулов узнал о диверсионном акте русских поздно ночью. Его разбудил караульный, получивший по радио тревожное сообщение.
Вначале полевой командир ничего не понял: какие вертолеты? Кого обстреляли? Но десятиминутные глубокие размышления расставили все по своим местам. Его переиграли. Майор спецназа переиграл. Его люди на горных тропах охотились только за его тенью. А сам он воспользовался третьим вариантом. Как же он прошел два блокпоста? И на чем? Кроме американского грузовика с гуманитарной помощью, насколько был осведомлен полевой командир, никакого чужого транспорта на автодорогах замечено не было. Не могли же девять человек раствориться в грузовике! И можно ли считать совпадением появление в приграничном районе отряда спецназначения и фургона с гуманитарной помощью? Нет, теперь нельзя.
Как же они могли спрятаться в машине?
На этот вопрос Юсупу мог ответить только Евсей Кришталь, который к этому времени был уже на пути к границе с Узбекистаном. Евсей показал бы Юсупу на сорокасантиметровый откидной порог фуры, который вместе с открытыми дверьми, изготовленными на манер ширмы, изнутри фургона сливался с полом и представлял с ним единое целое. Одна из секций двери также имела сорок сантиметров в ширину и при открывании фиксировалась. Если бы на постах додумались померить и сами двери, находясь внутри фуры, с удивлением отметили бы, что при закрытии дверей образовывается широкая, чуть ли не метровая щель. Но никто и никогда не мерит двери. Проверяющих интересовала только длина кузова. Они наступали на откидной порог, будучи уверенные, что стоят в это время на полу. Иллюзия целостности полнейшая. Фургон действительно был реквизитом Евсея, который ни в грош не ставил Эмиля Кио, его сына Игоря, но уважал молодого человека по имени Дэвид Копперфилд, чьи родовые корни проникают в самое сердце Одессы. И это неудивительно.
Юсуп не стал ломать голову, как сумел Кавлис с бойцами раствориться в машине (а может, он воспользовался другим транспортом, о котором полевой командир не знал), сейчас необходимо отдать распоряжения. Таджик без труда представил себе, что стало с боевиками его собрата после того, как четыре боевых вертолета покружились над Умуджкантом. А до этого они ненадолго зависли над его «КамАЗами», потому что группа, которой надлежало охранять машины, на связь не выходила.
Было в этом что-то странное. Пилоты вертолетов только предупредили его людей на тропе, но, скорее всего, уничтожили охранников. Логика отсутствовала напрочь.
Юсуп решил разобраться со всем на месте, а сам с пятьюдесятью боевиками на двух грузовых машинах поспешил в Умуджкант.
* * *В кишлак полевой командир прибыл в девятом часу утра. Из боевиков Безари там находились только восемь человек. Их построили, и Юсуп приблизился к одному из них.
– Ты можешь рассказать, что здесь произошло? Где Безари?
Монгол молчал, словно не понимал языка, на котором к нему обращались.
Юсуп выстрелил ему в живот и шагнул к следующему. Повторил свой вопрос. Сделал еще один выстрел. Шагнул к следующему.
Берберийцы умирали мучительно. Семь человек крутились на пыльной земле, издавая мученические крики.
– Где Безари?
Молчание. Неумытые глаза грязного, неопрятного монгола были отвратительны. Юсуп нажал на спусковой крючок.
Последний, восьмой боевик Расмона свалился к его ногам.
Двое его людей подвели к нему старого табиба и его дочь. Полевой командир терпеливо повторил вопрос.
Аксакал приставил ладонь к уху. Юсуп, не сводя глаз с лекаря, поменял магазин и взвел курок пистолета.
Рахима успела опередить его.
– Он совсем глухой, не слышит. – Она повысила голос и крепко ухватила отца за локоть. – Тебя спрашивают, что произошло и где Безари?
Аксакал указал в сторону границы.
– Скоро должен вернуться. Остальные отправились в погоню за русскими. Они украли пленника. – Табиб махнул рукой на север.
В это время со стороны границы с Афганистаном до ушей Юсупа долетели звуки перестрелки.
Прежде чем отдать команду «по машинам!», Юсуп устремил неподвижные глаза на табиба.
– Старик, ты похож на гонца, который принес плохую весть. Но не в моих правилах убивать таких гонцов.
Полевой командир резко развернулся и поспешил к машине.
81
Новоград
Аксенов довольно смело нажимал на кнопки телефона, набирая номер Осоргина. Директор должен быть на месте, думал следователь, забыв о том, что для руководителя Управления по борьбе с терроризмом он перестал существовать как следователь, брат майора Кавлиса и просто как человек.
Сейчас голос Аксенова должен зазвучать с интонациями брата, однако следует добавить нотки какого-никакого государственного человека, ратующего за благополучие своего же отечества и родного города.
– Старший следователь прокуратуры Аксенов, – представился он секретарю. – Мне нужно поговорить с Вадимом Романовичем.
– Одну минуту, – отозвался секретарь. Он соединился с Осоргиным по селектору. – Вадим Романович, Аксенов на проводе.
– Кто? – Голос директора Департамента «А» прозвучал недовольно. – Аксенов? Чего ему надо?
– Не знаю. Он настаивает на разговоре с вами, – выкрутился секретарь, в обязанности которого входило узнавать у абонентов и посетителей содержание предстоящей беседы с шефом. Выкрутиться ему было легко, поскольку шеф не отменил своего распоряжения: сообщения от Аксенова должны поступать к нему немедленно.
Настроение у Осоргина было скверное. Группа поддержки сработала хорошо, за исключением одного: пропал майор Кавлис. Из доклада офицеров оперативной группы следовало, что майор, скорее всего, погиб, его не сумели найти. Какова была вероятность, что это правда?
Осоргин потребовал доклада со всеми подробностями. Бестия-майор мог притвориться мертвым. Вариант «пропавший без вести» совсем не удовлетворял генерала.
Он до сих пор не находил себе места. Один человек мог подмочить репутацию генерала и однажды уже сделал это.
Теперь звонит его брат, сердобольный следователь, который, воспользовавшись сложным положением директора Департамента, прямо-таки вынудил его пообщаться с участковым милиционером в Новограде.
Результат его стараний и бестолкового участия Осоргина – ноль.
– Выслушайте этого Аксенова, – недовольно сказал генерал секретарю, – и передайте ему в любой форме, чтобы впредь не беспокоил меня. Это в равной степени касается и вас.
Секретарь беззвучно послал шефа на три буквы. Голос Осоргина звучал в приемной по внешнему динамику, и следователь все слышал.
«Что же случилось?» – думал Аксенов. Сердце подсказывало ему, что ничего хорошего.
Последние дни работа советника юстиции шла из рук вон плохо. Прокурор сделал ему столько замечаний, сколько он не получил за всю долгую работу следователем. И каждый раз отвечал начальнику: «Устал. Двенадцать дел на мне висят». – «Двенадцать? – Лысина прокурора багровела. – На вот тринадцатое».
