Михаил Нестеров - Черный беркут
Кавлис взял Аносова за плечи и заглянул ему в глаза.
– Слова, Олег, слова. Ты так не думаешь.
Лейтенант в бессилии промычал что-то нечлеленораздельное. Николай обхватил его за плечи. Аносов едва выдерживал взгляд майора.
– Мы не имеем права бросить тебя, Коля. Ты выполнил задание, командир на борту, чего тебе еще надо?
– Это мое личное дело и Алексея. Выполняй приказ директора, Олег, но выполни также и мою просьбу. Я прошу тебя, как друга. – Кавлис придвинул свое запыленное лицо к Аносову. – Ну, Олег? Даже не за себя, за Лешку прошу. Я бы для тебя сделал то же самое, окажись ты на моем месте.
Николай отпустил руки и слегка оттолкнул от себя лейтенанта.
– У тебя нет времени, Олег.
– Коля, подумай!
– Я должен рассчитаться с Безари. Уходи, Олег. У тебя раненые на борту.
Кавлис схватил Аносова за рукав и почти насильно втолкнул в салон. От бессилия лейтенант скрежетал зубами.
– Я с тобой.
– Назад! – Кавлис глазами пригвоздил Аносова к месту. Махнул рукой и отбежал на несколько шагов. Обернувшись, крикнул: – Удачи вам!
Олег закрыл глаза. Он не вправе так поступать, чувствовал себя предателем, но рядом, истекая кровью, сидел Мишка Зенин, морщился от боли Женя Ловчак. Как поступить? Как, черт побери? Тут даже на час нельзя задерживаться, а Безари появится неизвестно когда. Не подчиниться? Расформируют бригаду к чертовой матери.
– Тьфу! – Аносов выругался. Майора уже не было видно. Никогда он себе этого не простит, до гробовой доски будет мучаться. «Слова, слова...» Ну почему не он сейчас на месте майора! Почему! Тогда все было бы... правильно. Поставить себя на место Николая? Попробуй поставь.
У Аносова был единственный вариант решить сложнейшую задачу.
Он отдал распоряжение командиру экипажа:
– Значит, так: дуй в Умуджкант. Может, Безари уже объявился там. А вторая пара вертолетов останется здесь. Потеряем полчаса, не больше.
Пилот полуобернулся в кресле. Взгляд его стал жестким.
– Теперь, лейтенант, ты будешь слушать только меня. Это приказ Осоргина, понял? Теперь ты можешь выстрелить мне в затылок, потом – второму пилоту. Затем взять управление машиной на себя. Но не забывай о вертолетах сопровождения. У летчиков определенные инструкции на этот счет.
Аносов закрыл глаза. Теперь он понял все.
Впрочем, нетрудно было догадаться. Если бы «беркуты» подобрали группу Кавлиса, а Орешин находился еще в плену, ничего бы не изменилось. Их под конвоем вертолетов сопровождения доставили бы на базу под Термезом. И можно было бы воспользоваться советом летчика – продырявить пилотам головы. Но воспользовались бы особой инструкцией Осоргина летчики вертолетов сопровождения? Вряд ли. Скорее всего, у них был единственный вариант в этой ситуации: ракеты класса «воздух – поверхность». Пара выстрелов в сторону Умуджканта решили бы все проблемы. Расстояние в десять километров ракеты пройдут за считанные секунды. Летчики, конечно же, люди Осоргина, они профи, и ракету пустят точно в цель. Вертолеты напичканы электроникой, навигационной системой наведения, для них не требуется ни прицельных вех, ни таблиц огня. Безари расценил бы это как ответный удар со стороны силовых структур России на его террористический акт. В его положении второго залпа ждать было бессмысленно, и первое, что бы он сделал, это расстрелял своего пленника, не догадываясь, что силовая акция закончилась, едва начавшись.
А «Черные беркуты» должны были понять это сразу, увидев яркие вспышки из-под пилонов вертолетов. Эти вспышки стали бы их поражением. Тогда оставалось лишь вымещать злобу. На пилотов? Они выполняли приказ. На Осоргина?..
Вот именно.
Олег ничего не ответил пилоту. Чуть помедлив, он снял с плеча снайперскую винтовку. Прикладом вниз бросил ее на землю.
Теперь старшим группы «поддержки» стал (да и всегда был) летчик, пилотирующий «Хеликс». Он отдал короткий приказ и взялся за штурвал. Вертолет поднялся и, задевая правым колесом землю, резко сделал разворот. Вслед за ним устремились остальные машины.
Пилот снял наушники. Теперь его голоса в эфире никто не слышал.
– Эй, лейтенант! – крикнул он. – Без обиды, ага? Я вижу, ты человек с понятием. Я тоже. И напарник мой. Мы не видели твоего человека, которому ты бросил винтовку. В рапорте напишем, что подобрали всех. А «наверху» пусть решают: погиб ли он, пропал без вести. Лады?
«Что ж, и на том спасибо».
Пилот продолжил:
– У меня нет полномочий обшаривать местность в поисках трупов и раненых, но если твоего дружка поймают таджики, его представят российской стороне в качестве вещдока. Вполне вероятно, что мертвого. Но ты не дрейфь, лейтенант. Может, вернется твой дружок.
* * *Николай остановился и посмотрел им вслед. Четверка вертолетов уходила на минимальной высоте. Он вернулся и поднял винтовку Олега, с которой тот не расставался долгие годы.
Кавлис все еще чувствовал рукопожатие Игоря Орешина. Командир даже не поощрял поступок майора, а напутствовал его, наверное, просил прощения, одобрял. «Давай, солдат. Ты поступаешь правильно, это я тебя воспитал таким, и сам поступил бы так же».
Глава двенадцатая
78
Николай шел в сторону Умуджканта, его путь был устлан трупами берберийцев. Он торопился: к поселку он должен подойти раньше Юсупа. Полевой командир Худойкулов мог наведаться в кишлак. Юсуп по сути хищник, но не стервятник, как Безари. Однако, идя по трупам боевиков своего собрата, мог запросто перевоплотиться и поквитаться с Безари, который до того ослаб, что его можно взять силами десяти человек.
Да, Юсуп никогда не простит Безари его участия в грязном деле с судьей Кори и обязательно придет к старой крепости, чтобы свести личные счеты с Расмоном.
Надо опередить полевого командира. Вряд ли он в курсе отъезда Безари. С рассветом его люди начнут переворачивать каждый труп, покуда не доберутся до кишлака, где для Юсупа все встанет на свои места. Если в Умуджканте остались люди Безари, Худойкулов развяжет им языки и устроит на их командира засаду.
Придется Николаю сместиться дальше к границе и выбрать подходящее место для встречи с Безари. Потом... можно будет отойти на юг, к пограничникам. Как они его встретят и встретят ли вообще, приходилось только гадать.
Николай остановился у ручья. Напился, поменял воду во фляжке.
Его мутило, голова слегка кружилась, рана горела огнем. Винтовка Аносова на плече казалась пудовой.
Отдохну минут пять, решил Николай, закуривая.
Слева от него кто-то застонал. С трудом поднявшись, майор приблизился.
На него смотрела перекошенная злобой физиономия монгола. Истекая кровью, он пытался поднять автомат. Николай взвел курок пистолета и выстрелил боевику в голову.
Наверняка были и еще раненые, но Николай не собирался выискивать среди тел подающих признаки жизни и добивать их – это дело Юсупа. А прямой угрозы со стороны раненых пока не было.
Он вернулся на место. Возле груды камней нога зацепилась за что-то. Николай нагнулся: сумка с двумя капсулами для огнемета. А вот и он сам. Кто его оставил здесь? Николай напряг память. Когда они подбирали «тяжелое вооружение», кажется, огнемет взял Костя. Точно. А потом Игорь отослал его вместе с Зениным и Ловчаком вперед.
Решение командира было правильным. Боевики Юсупа, едва заслышав перестрелку, могли отвести грузовики подальше от опасного места; могли встретить русских огнем – последнее вряд ли, они постарались бы заблаговременно обезопасить и себя, и машины. Но главное, что они сделали бы, – послали по радио сообщение своему командиру. Все было тщательно продумано и взвешено. Можно было бы найти и другой вариант для решения этой проблемы, разработать иной план действий, но «беркутов» поджимало время; им ничего другого не оставалось, как «питаться подножным кормом», брать то, что сверху, а не выбирать из середины, как однажды сказал Николай Евсею Кришталю.
В сложившейся обстановке, при том, что погоня началась так рано, машины были нужны Кавлису, чтобы проскочить один-два поста, а дальше действовать по обстоятельствам – граница с Узбекистаном была бы в непосредственной близи.
В мыслях Николай снова вернулся к Печинину. Выходит, Костя рванул вперед, таща на плече обременительный для себя и небольшого отряда «шмель». Но скоро выдохся. Огнемет сбросил. К нему еще должны быть боеприпасы. Майор внимательно обследовал местность, но больше ничего не нашел. Вернувшись, провел рукой по корпусу грозного оружия.
«Эх, был бы сейчас Лешка на моем месте, – подумал Кавлис, – обрадовался бы парень».
Пичуга, Пичуга... Считанные минуты не продержался.
У Николая до сих пор стоял в ушах предсмертный крик Ремеза; в нем было все: боль, отчаянье, слезы...
Лешка перед смертью плакал... Николай смотрел в его мертвое лицо с бурыми подтеками от слез, уходящими к шее, прошитой пулями. Трудно представить себе, что должен был чувствовать Ремез, уходя из жизни. Николай, глядя в его мертвые глаза, видел целый отряд; командир в том отряде – Алексей Ремез, он же единственный боец.
