Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом
Он работал шофером у очень состоятельного белого, который в основном находился за границей, так что работы у него было немного. Ежедневно, часов в пять, после того, как Джон уходил на работу, Холман посещал шикарную квартиру своего босса на Пятой авеню удостовериться, что ее не ограбили. Но большую часть времени он проводил у себя, он человек домашний. Домом служила четырехкомнатная квартира на углу Гамильтон-террас и 142-й улицы. Джон Бабсон снимал одну комнату и столовался с ним, когда не ел на работе. Он, Деннис, сам готовил и убирал, а также выносил мусор. Джон терпеть не мог никакой работы по дому — ему хватало всего этого в закусочной.
— Для него это было слишком низко?
— Нет, он вообще-то хороший мальчик, очень симпатичный. Просто немного ленивый.
— Но вы ладили?
— Да, мы очень хорошо ладили. Мы никогда не ссорились.
— Он был женат?
— Да, у него была жена и маленькая дочка. Но зря он женился на этой женщине.
— И вообще зря женился?
— Но особенно на этой женщине. Она дрянь. Самая обыкновенная шлюха.
— Ребенок его?
— Она утверждает, что его. Он на это вполне способен, если вас это интересует. Он мужчина как мужчина.
— Точно?
— Ну, по крайней мере, в этом смысле, да.
— Сколько ей лет?
— Кому?
— Его дочке.
— Вроде бы три с половиной годика.
— Сколько он у тебя прожил?
— Года четыре.
— Значит, он ушел от жены еще до рождения дочери?
— Да, он переехал ко мне.
— Стало быть, ты его увел от жены?
— Ничего подобного. Он сам от нее ушел.
— Но она знала про вас?
— Знала с самого начала. И ничего не имела против. Она была готова принять его, если бы он захотел вернуться, или согласилась бы делить его со мной, если бы он стал настаивать.
— Ей было, выходит, все равно?
— Что вы хотите от женщин? — фыркнул Холман. — Они на все способны.
— Ладно, давай вернемся к тому дню, когда погиб Хендерсон.
— Хендерсон?
— Ну, тот белый.
— А, я читал…
— Это нас не интересует…
— Ну, Джон ушел на работу в четыре. Он обычно работает с четырех до двенадцати.
— Значит, он опоздал?
— Это не важно. В четыре часа там работы мало.
— Как он добирался до работы?
— Обычно ходил пешком. Это не далеко.
— А ты оставался дома?
— Нет, я отправлялся в центр, проверял квартиру босса, покупал что-нибудь на ужин. Джон старался не есть это барахло у себя в закусочной.
— Нежный желудок, да? — хмыкнул Гробовщик.
— Даже не знаю, — пожал плечами Деннис. — Просто я обычно к его возвращению готовил ужин. Тогда я сделал крабы — их мне дал один шофер с Лонг-Айленда, а также блюдо из вареной кукурузы, это очень популярно у нас в Вест-Индии и окру… — я приучил Джона к окре… Детективы насторожились.
— Ты из Вест-Индии? — быстро осведомился Могильщик.
— Да, я родился в горах над Кингстоном.
— Ты знаешь многих выходцев оттуда?
— Я? Нет, а зачем они мне?
— А откуда Джон?
— Из Алабамы.
— Ты разбираешься в вудуизме?
— Только не говорите, что это все ерунда. Это вещь серьезная.
— Верю, — отозвался Могильщик.
— Почему она его убила? — спросил Гробовщик.
— Я и сам пытаюсь это понять, — отозвался Деннис. — И Господь свидетель, ничего не могу придумать. Он был совершенно безобидным человеком. Он был как ребенок. Ни о ком плохо не думал. Ему нравилось доставлять другим удовольствие.
— Это точно.
— Он в жизни бы не напал ни на женщину, ни на кого-то, одевающегося как женщина.
— Но он вроде бы терпеть не мог женщин?
— Мне кажется, тут произошла какая-то ошибка, — сказал Деннис. — Либо она приняла его за кого-то другого, либо не так поняла его намерения.
— Какие там намерения! Он просто шел по улице.
— Господи, но что же тогда случилось?! — воскликнул Деннис. — Я просто ума не приложу.
— Они что-то не поделили.
— Он бы не стал с ней воевать. Он бы повернулся и убежал.
— Возможно, но это ему не удалось.
— Да, когда я увидел его в морге, то понял, что она напала на него сзади и ударила ножом так, что он уже не мог толком сопротивляться.
Внезапно он обхватил лицо руками, и его грузное рыхлое тело затряслось в сухих рыданиях.
— Она просто чудовище! — воскликнул он и слезы покатились у него между пальцев. — Бездушное чудовище! Хуже, чем гремучая змея! Самая настоящая мерзавка! Почему вы не заставите ее говорить. Избейте ее! Растопчите!
Впервые в жизни детективы были сбиты с толку проявлением эмоций допрашиваемого в Стукачином гнезде. Гробовщик даже чуть попятился от Денниса, словно от какого-то противного червяка. Могильщик машинально убавил свет, но на его шее набухли вены от бессильной злобы.
— Мы не можем до нее добраться. Ее выгораживает Толстяк Литтл.
— Толстяк Литтл?
— Ну да.
— Зачем ему это надо?
— Черт его знает.
— …с ним, — буркнул Гробовщик. — Лучше поговорим о тебе. Как ты узнал, что его убили? Кто-то позвонил?
— Прочитал в утреннем выпуске «Ньюз»… Часов в пять утра. Когда Джон не вернулся, я сходил к его бару. Мне сказали, что его забрали вы, полиция. Вас там хорошо знают. Я решил, что вы отвезли его в участок. Я двинул туда, навел справки у дежурного, но вас там никто не видел. Тогда я отправился обратно в бар, но и там вас не оказалось, потому как вы отбыли оттуда. Я не мог вообразить, что вам от него понадобилось, но решил, что раз он с вами, то с ним ничего не произойдет.
— Зачем, по-твоему, он мог нам понадобиться?
— Ну, я думал, вы проверяете…
— Что?
— Я и сам не знал.
— Ладно, что потом?
— Потом я отправился к театру «Аполлон», побывал в магазине грампластинок и разных других местах в том же районе.
— Места, где пасутся педрилы.
— Если угодно, гложете называть их так. Короче вас там никто не видел, и я отправился домой. Ждал, ждал, но уже на рассвете вдруг подумал, не случилось ли с Джоном чего-нибудь такого — может, попал под автомобиль… Короче я отправился сюда.
— У тебя разве нет телефона?
— Он не работает.
— Ладно, что было потом?
— Я купил утренний выпуск «Ньюз» на станции метро на Восьмой авеню. Там-то в колонке самых последних новостей и увидел сообщение об убийстве Джона Бабсона. После чего я что-то делал, но что именно, не могу припомнить. Я запаниковал. Помню только, как колотил в дверь квартиры на Сент-Николас-плейс, где живет жена Джона и как ее злюка-хозяйка сообщила через дверь, что ее нет дома. Сам не знаю, зачем я туда пошел. Наверное, хотел, чтобы она опознала покойника — ведь официально он были по-прежнему женаты.
— Тебя удивило, что в такое время ее нет дома?
— Ничуть не удивило. Меня больше удивило бы, если бы она оказалась дома. Когда живешь в одной комнате с ребенком, трудно принимать клиентов.
— Почему же ты сам не поехал на опознание?
— Я не мог заставить себя взглянуть на мертвого Джона. А ей, я знал, все равно — если не считать того, что она получала от нас деньги.
— Но ты знал, что покойника все равно кто-то должен опознать?
— Не в том дело… Я просто хотел удостовериться.
— Затем днем, на углу 145-й и Восьмой, он купил еще одну газету и, стоя на перекрестке — опять-таки он не помнил, как именно там оказался, — он прочитал, что тело Джона было опознано техником-смотрителем из Гарлема по имени Лукас Кови. Этот Кови заявил, что Джона он знал также по кличке Детка Иисус и что он сдавал ему комнату, в которой два, нет три дня назад, был убит белый человек.
— А ты, значит, знал имя.
— Какое имя?
— Лукас Кови.
— Я не знал этого человека и впервые узнал имя Кови из газет.
— Ты звал Джона Детка Иисус?
— Никогда. И я никогда не слышал, чтобы кто-то его так звал. Никогда не слышал ни о Лукасе Кови, ни о Детке Иисусе, ни о комнате. Да и об этой Пат Боулз, что убила его, тоже слышу впервые. Джон никогда про нее мне не говорил. Наверное, он вообще с ней не был знаком. Просто она его с кем-то перепутала. Его убили по ошибке. Она приняла его за кого-то другого. Ну, а когда Лукас Кови заявил, что сдавал Джону комнату, где и был убит этот белый, я понял, что тут имеет место еще одна ошибка. Или же Кови просто врет. Я стоял на тротуаре под палящим солнцем и ка какой-то момент отключился. Да, жизнь наша жутко непрочная, так легко ее потерять из-за чьей-то оплошности. Ну, а когда вышла неприятность, с этим белым, Джон был дома, в постели.
— Ты готов подтвердить это под присягой?
— Под присягой? Да я присягну на кипе Библий в девять футов высотой. Тут все ясно: он никого не мог убить той ночью, кроме, разве что, меня. Я могу рассказать, где. он был и что делал по минутам. Он был рядом со мной всю ночь.
— В постели?
