Владимир Гурвич - Федеральный наемник
— Отец Борис, — наклонился я к нему, — сейчас начинаем. Каждый патрон на счету, все они должны лечь точно в цель.
— Не беспокойтесь за меня, я умею стрелять. В армии я считался хорошим стрелком, — неожиданно с обидой ответил отец Борис.
Я поглядел за него и подумал, что во истину человек неисчерпаем и непознаваем, никогда не поймешь, какой на самом деле черт прячется у каждого из нас в душе. Я смотрел на отца Бориса и ясно видел, что он с нетерпением ждет начала боя, что его автомат в самом деле готов убивать.
Я сделал шаг к Павлу. Сам не знаю, почему я произнес слова, в которых был далеко не уверен:
— Это наш последний бой, уцелеем, поедем домой.
Павел серьезно посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но передумал.
— Береги патроны, — дал я ему последнее напутствие.
— Огонь! — что есть силы закричал Умар.
Я поднял пулемет и дал длинную очередь прямо в большую группу боевиков.
Мы уже несколько минут поливали их огнем сверху. Я видел, что мои плохие предчувствия оправдываются; наша атака не достигла тех результатов, на которые мы надеялись. Из-за большого расстояния поражающая сила огня оказалась не такой высокой. Хотя нам удалось вывести из строя пару десятков бандитов Газаева, большинство из них после первых мгновений растерянности пришли в себя и стали прятаться в укрытия. Оттуда они обстреливали нас с каждой секундной все интенсивнее. Один из охранников Умара получил ранение. Но вопреки принятым у них правилам, никто даже не попытался оказать ему помощь, так как огонь с той стороны настолько усилился, что единственным спасением для нас было поспешное отступление.
— Бежим все вверх! — приказал Умар.
Мы начали карабкаться вверх по скале, одновременно становясь прекрасными мишенями для их снайперов. В нескольких метрах от меня вскрикнул тот самый охранник, что сжал мою шею мертвой схваткой. Он пытался удержаться на голых камнях, но ему не удалось, и он полетел вниз. Взбирающийся рядом со мной Умар на мгновение замер на месте.
— Это был лучший мой охранник! — крикнул он мне.
Единственный шанс на наше спасение — успеть взобраться на скалу и занять господствующую высоту. По времени мы имели преимущество, вопрос заключался в другом: сколько из нас доползут до вершины.
Я остановился на узенькой, как тамбур электричке площадке, развернулся и дал очередь вниз. Несколько преследователей покатились по камням и сорвались вниз в пропасть. Ко мне подполз отец Борис. Его борода была всколочена, в ней застрял, словно в метле, мусор.
Я помог ему забраться на площадку. Внезапно он вскинул автомат и произвел несколько выстрелов. Боевик, который выполз в десяти метров от нас, покатился вниз. Священник быстро перекрестился.
— Господь, упокой его душу, — прошептал он.
— Ползите быстрей вверх, — крикнул я ему. — Вы спасли себе и мне жизнь.
Умар с несколькими охранниками уже был на самом верху, откуда они вели стрельбу, прикрывая наше подъем. Я поискал глазами Павла; он полз гораздо ниже нас, но слава богу был пока невредим.
Только бы у них не было бы минометов, думал я. Если есть минометы, никакая высота нас не спасет. И словно в ответ на мои мысли я услышал характерный звук полета мины. Она упала в стороне, но мне сделалось тоскливо — пара удачных попаданий — и от нас останутся одни ошметки.
Умар и его охранники великолепно вели огонь, пресекая все попытки боевиков пойти на штурм высоты. У ее подножия чернело не меньше десятка тел. С отцом Борисом мы наконец достигли вершины. Я удобно установил пулемет и стал наблюдать за происходящем. На данный момент больше всего меня волновал Павел. Он полз очень медленно; флегматичный житель равнины, в горах он чувствовал себя неуверенно. И находящиеся внизу боевики сосредоточили по нему пальбу.
Она стала настолько плотной, что Павел перестал дальше продвигаться, так как пространство возле самой вершины простреливалась лучше всего. У подножия скалы засел пулеметчик, который не давал рязанцу двигаться дальше. Павла спасало то, что он находился в мертвой зоне, но сколько времени он сможет там продержаться?
— Дай снайперское ружье, — попросил я у лежащего рядом боевика.
Тот протянул мне ружье. Я поймал в прицел пулемет, однако сам пулеметчик был прикрыт камнями. Я ждал, не покажется ли он.
Мне помог Павел. Ему надоело лежать неподвижно. И он возобновил движение. Но пополз он не вверх, а вниз. Пулеметчику пришлось немного перенести пулемет в другое место. На пару мгновений его голова появилась в моем прицеле. Я нажал на курок.
Пуля влетела ему точно в череп, снеся полголовы.
— Павел, — что есть силы закричал я, — давай быстрее сюда.
Павел услышал мои слова и стал быстро карабкаться вверх. И через пару минут присоединился к нам.
Несколько мин, издавая противный вой, пронеслись над головами.
Минометчики у бандитов были никудышные. Но имея большой запас снарядов, они рано или поздно пристреляются.
Умар проводил полет мин глазами.
— Зачем ты пошел в Столицу? — спросил я его, пользуясь передышкой. — Будешь ты там, не будешь, федералы все равно ее возьмут.
— Я знаю, — сказал Умар. — Но я не мог не пойти. Ты же ведь тоже многое делаешь из того, что мог бы не делать. Но не можешь не делать.
Я усмехнулся.
— Ты говоришь, как мудрец. Если бы ты еще придумал, как выбраться из этой мышеловки.
— Вряд ли мы выберемся отсюда. Их слишком много, а у нас патронов на хороший получасовой бой. Они сейчас попытаются зайти к нам в тыл и затем полезут со всех сторон. Нам не просочиться.
— Ты стал пессимистом. Вон даже отец Борис взялся за оружие.
Сколько бандитов вы убили? — спросил я священника.
— Не меньше троих, это те, которых я видел. А сколько так…
Отец Борис предоставил нам этот устный отчет спокойно, без всякого столь характерного для него раньше надлома в голосе. Сейчас он явно забыл, что является священником, призванным спасать души, а не уничтожать тела, в которых они временно находятся.
— Очень хочется отправить на тот свет Газаева, — признался я. — Но что-то его не видно. А мог бы возглавить атаку своих головорезов.
— Ты его не знаешь, он зря не рискует, — сказал Умар. — Он слишком бережет свою задницу и…
Протяжный вой мин заглушил его последние слова. Все они дали перелет, но одна из них разорвалась угрожающе неподалеку, легко ранив в руку одного из охранников Умара. Это был плохой для нас признак, они начинают пристреливаться.
— Сейчас пойдут, — сказал Умар.
— Скажи, почему все же Газаев решил тебя уничтожить. Это же против обычаев.
Умар взглянул на меня.
— Мне стало точно известно, что Арсен спелся с комендантом. Он сдал ему нескольких наших, которые разыскивали федералы. Неделю назад он попал в окружении, и федералы могли его уничтожить без всякого труда. Одной артиллерией. Но он вышел из окружения без потерь. За это он отдал тех двоих. Я узнал об этих его гнусных делах. Каким образом, этого я тебе никогда не скажу. Я предупредил через посредника Арсена, что расскажу об его поступке всем. А для него это смертный приговор.
Вот он и решил меня уничтожить первым. Началось, — показал Умар рукой.
Я посмотрел вниз. Все подножие скалы было занято боевиками. Прячась за камнями, выступами они медленно поднимались вверх. Судя по количеству наступающих, они двинулись на свой решающий штурм.
— Умар, надо не спускать глаз с того, что происходит у нас в в тылу, — сказал я.
Султанов кивнул головой и отдал приказ. Я же снова занял свою позицию. Нападавшие двигались медленно, трупы, которые попадались им на пути, показывали к чему приводит неоправданная спешка.
Внезапно я увидел Газаева. Он находился позади цепочки своих боевиков. Я прицелился и ударил по нему очередью. Но она не дошла до него несколько десятков метров, уйдя в скалистый грунт.
Моя сольная партия оказалась своеобразным сигналом, так как сразу же с обеих сторон почти синхронно заговорили автоматы, пулеметы. Я стрелял короткими очередями, стараясь каждую положить точно в цель.
Склон скалы был устелен телами штурмующих, но боевики, словно лишившись страха перед смертью, упрямо лезли вперед. Скорей всего перед тем как идти в бой, они кололись.
Однако даже наркотики помогали не всем. Я видел как Газаев самолично расстрелял двоих боевиков за то, что они оставили свои позиции.
Я положил перед собой несколько гранат; уже через несколько минут противник мог приблизиться на расстояние броска.
В этот момент случилось то, чего мы так боялись. Боевикам удалось обойти скалу, для чего им пришлось сделать немалый крюк, и теперь они появились у нас в тылу. Наш отряд занял круговую оборону, но это крайне ослабляло нашу огневую мощь.
Несмотря на огонь моего пулемета, который не смолкал ни на секунду, боевики Газаева постепенно приближались к нам. Я швырнул пару гранат; оставив весь первый ряд наступавших истекать кровью на камнях, они подались назад. Я обернулся и увидел, что бандиты наседают и сзади. Несколько охранников Умара были ранены, двое убиты. Нас оставалось совсем горстка. В Древней Греции перевал от персов защищали двести спартанцев, а нас же обороняются более чем в десять раз меньше.
