Дмитрий Щербаков - Беспощадная страсть
Вскоре Ромка облегченно вздохнул — ломка отпустила.
— Спасибо, папа… — пробормотал парень.
— Бог здесь не спасет… — невнятно отозвался Всеволод.
— Что? — не понял юноша.
— «Спасибо» — это «спаси, Бог», — пояснил Всеволод. — Плохо родной язык знаешь, сынок…
— Папа, кто такой Север?
— Святой человек, Рома. Он хотел спасти десятки таких, как ты, если не сотни. А мы с тобой его погубили…
— Но ты же говорил…
— Я Газавата на понт брал. Пугал. Север, к сожалению, не дьявол, каковым его считают многие блатные, а всего лишь человек. И сегодня он погибнет…
— Так предупреди его!
— Тогда погибнешь ты…
— Прости меня, папа…
— Бог простит… Помнишь имя московского врача, которое я тебе называл?
— Помню.
— Обязательно съезди к нему. Деньги у тебя есть, с нашего счета снимешь, благо он у нас общий. Тебя вылечат, сто процентов, что вылечат, если сам захочешь избавиться от наркомании…
— Я очень хочу… Но от нее не лечат…
— Не спорь! Тебя научат!.. А, ладно, там сам все поймешь… Поезжай и вылечись, хотя бы ради меня!
— А ты, папа?
— Это уже не твое дело, сын…
— Как же так?
— Не возражай! Сейчас ты сядешь в мою машину и поедешь домой. Завтра получишь деньги и сразу же уедешь! Ты меня понял, сын?!
— Понял… Но папа, что собираешься делать ты?
— Платить долги. И мне нужно, чтобы ты был подальше отсюда. Эх, не успел я… Еще бы день-два — и я сам отправил бы тебя в Москву… Не успел… А теперь поздно…
— Что поздно, отец?
— Неважно! — Романов тряхнул головой. — Отправляйся! Мою машину ни один гаишник не остановит, так что можешь ехать смело…
— Я не поеду! Не брошу тебя!
— Это приказ, Рома! Или ты забыл, что такое приказ? Забыл в своем наркотическом отупении? Я тебя всю жизнь учил, как надо относиться к приказам!
Ромка действительно привык подчиняться отцу. Особенно в последнее время, когда тот стал единственным человеком, способным избавить парня от ломок, обеспечив наркотиками.
— Я выполню, отец… Но…
— Молчать! — выкрикнул Романов. — Шагом марш!
Склонив голову, Ромка вышел. Но вскоре прибежал обратно.
— Они проткнули все шины на твоей машине, папа! Даже запаску проткнули! Наверно, и мотор испортили! Они и мобильный телефон унесли!
— А далеко ли отсюда до города пешком? Или на местном транспорте?
— Местный транспорт здесь не ходит… Здесь раньше была деревня, а теперь только один этот дом и остался…
— Ты тут бывал раньше?
— Да… Тут наркоманы часто собираются… Вокруг безлюдно, спокойно… Наркодилеры тут порой появляются…
— Так пешком далеко до города?
— К ночи дойти можно…
— Ну вот… А ты предлагал предупредить Севера…
— А этот Север…
— Все, ступай, Рома! — резко перебил Всеволод. — Я из окна посмотрю, как ты пойдешь… Хватит болтать, иди!
…Всеволод провожал сына взглядом, пока тот не скрылся. Затем отошел от окна. Достал из кобуры пистолет. Приставил дуло к виску…
— Прости меня, Боже! — пробормотал Романов.
Вздохнул и спустил курок.
Глава 19
Эти три дня Север и Мила просто отдыхали. Правда, при существовавшем между ними отчуждении, спровоцированном Севером, отдых получался совсем не веселым. Большую часть времени, не занятого едой и койкой, они молча смотрели телевизор или видак. Миле хотелось выпить, но предложить она боялась: пьяный Север частенько начинал крыть ее матом почем зря и мог не прекращать этого занятия часами. Конечно, Мила не знала, что мужу просто легче так вести себя, когда он выпьет: под влиянием спиртного Север ощущал вал нарастающей нежности к жене, боялся ему поддаться и погубить всю свою игру. Поэтому он предпочитал ругаться.
…После звонка Романова Север вернулся в комнату и мрачно уселся перед телеэкраном. Некоторое время Мила вопросительно смотрела на мужа, ожидая, что он скажет, кто звонил. Но Север молчал, словно что-то обдумывая. Наконец Мила не выдержала.
— Ну и кто там прорезался по телефону? — спросила она с деланной веселостью.
— Влад, кто ж еще… — отозвался Север угрюмо. — Не нравится мне этот звонок…
— Почему?
— А почему он не перезвонил? Мы ж не поговорили, он только назвал меня по имени, потом тишина, а потом связь прервалась… Что-то странное.
— Может, перезвонит еще?
— Может… Но вообще-то он всегда пользуется исправными автоматами, все их в городе знает. Романов крайне педантичен, если ты замечала… Впрочем, где тебе…
— Это точно, где мне, дуре… — подхватила Мила грустно.
Север вскинул на нее глаза.
— Во сколько у тебя свидание с Газаватом?
— В шесть.
— Галька сегодня, как я понял, не нужна?
— Нет. Коля повезет меня к себе в гостевой особняк. Хвастаться будет, какой он шикарный и как здорово я смогу принимать там всяких поэтов-художников после нашей С Газаватом свадьбы.
— А он тебя не трахнет в этом своем особняке? — спросил Север подозрительно-угрожающе.
— Пусть попробует! — усмехнулась Мила.
— Нет, не годится! — заявил Север. — Отправляйтесь на хату, танцуй, а я притащу Гальку! Мне только нервы трепать из-за тебя не хватало!
— Да не волнуйся ты! — рассмеялась Мила. — Когда Колька позавчера звонил, он сам выразил желание трахаться со мной только в этой самой нашей хате, и больше нигде!
— Я не хочу, чтобы ты к нему ездила! — Север злился всерьез, не играя. Правда, злился больше на себя. — До сих пор вы встречались только на нейтральной территории! Или на нашей! А там ты будешь одна против Газавата и всей его кодлы!
— Брось, какой кодлы?
— Особняк наверняка охраняется!
— Ага, и он свистнет охрану, чтобы обломать слишком упорную Гюрзу! Брось, Север! Если ты так уж переживаешь, подготовь Гальку. Доставь ее к нашему «сексодрому» и ждите. Вдруг Газават действительно полезет ко мне? Тогда я предложу ему срочным порядком отправиться на хату. Он наверняка не устоит перед таким предложением.
— Уверена?
— Он сейчас, как пластилин в моих руках. Только основную свою тайну пока не выдал, а в остальном…
— Но я вообще не пойму, зачем тебе ехать на эту чертову виллу! — волновался Север абсолютно искренне.
— А ты пойми! Мне надо как можно больше самой общаться с Колькой, охмурять его! Самой, понимаешь, а не бесконечно подкладывать ему секс-куклу в виде Гальки! Психологически воздействовать на него! Тогда он окончательно размякнет!
— Ладно, жена, убедила, — кивнул Север. — Но смотри…
— Не надо, знаю! — торопливо перебила Мила. Она поняла, что Север собирается повторить свою главную угрозу, а слышать ее Мила не могла — девушку начинало трясти. Богатое воображение слишком ярко рисовало ей приводимую мужем картину.
— А у меня есть для тебя подарок, — сказал Север неожиданно. — Давно приготовил, да все момента дожидался, чтобы отдать.
Он встал и вытащил из шкафа маленькую изящную коробочку. Поставил ее перед Милой. Она подняла на него глаза, которые вдруг наполнились слезами благодарности.
— Спасибо, Север! Ты так давно мне ничего не дарил!
— А ты открой! — почему-то неприязненно предложил Север.
Но Мила не обратила внимания на тон мужа. Она открыла коробочку. Там оказалась пара сережек — не золотых, но весьма изысканных.
— Какие красивые! — восхитилась Мила. Она вообще любила украшения, хотя умом понимала, что не нуждается в них — и так слишком хороша, непозволительно хороша, одна беда от подобной кричащей красоты.
— Только слюни пускать не надо! — проронил Север грубо. — Это тебе не цацки, это аппаратура. Я на заказ сделал, еще когда в областной центр мотался. Для лучшей сохранности своего имущества! — Он похабно рассмеялся.
— Какого имущества? Меня, естественно? — спросила Мила, поникнув.
— Естественно! — осклабился Север.
— Там, внутри, передатчик?
— Штучка получше. В каждой серьге — радиомаячок. Бьет на десятки километров. А у меня — приемничек! — он показал небольшое устройство. — И я всегда смогу определить, где ты, в каком направлении тебя искать. Засечь такую штуку трудно, сигналы безликие, непонятные. Что они означают на самом деле, будем знать только я да ты.
— А что они означают?
— Опасность. Если ты в опасности, то включаешь радиомаячок легким нажатием на серьгу, вот таким образом, — он показал. — Один или оба. Лучше оба, сигнал будет четче, я быстрее тебя вычислю. Понятно?
— Да.
— Отлично. Сегодня их наденешь. Когда Газават полезет тебя насиловать, нажмешь, а сама отбивайся, сколько сможешь…
— Да не полезет он меня насиловать!
— Закрой варежку, дура! — взъярился Север. — Может, тебе все равно, оттрахают тебя или нет, тебе не впервой на хор становиться! Но мне не все равно, ясно?! Ясно тебе?!
