Владимир Власов - Мономах. Снова в деле
Профессор Лапичев в том числе. Его даже хоронили в закрытом гробу…
— Все это — голые факты. Такие истории, к сожалению, не редкость, — устало прервал Балахов. — Ты мне лучше скажи, что сам-то думаешь по этому поводу.
— Лично я ничего не думаю, так как в шестьдесят пятом меня еще даже в проекте не было, — улыбнулся Мельников. — Но отец мне говорил, что после этого страшного взрыва по Новосибирску поползли слухи, будто профессор Лапичев был категорически против испытаний придуманного им самим оружия. И в лаборатории произошел не несчастный случай, а самоубийство. Лапичев принес себя в жертву ради спасения жизней миллионов людей…
— Все это звучит глупо и неправдоподобно, — подвел итог Балахов. — Но с Ксенией Петровной Завгородней мне все-таки придется встретиться.
В глазах Мельникова промелькнул скрытый интерес, однако он тактично промолчал. Молча встал и положил на стол листок с адресом вдовы профессора Лапичева.
— Я поручаю тебе произвести опрос соседей и людей, знавших академика Савельева, — официальным тоном проговорил Балахов. — Попробуй отыскать свидетелей, которые видели, как в квартиру Савельева входили гости. Ведь они наверняка попали туда через дверь, а не по воздуху. И находились в квартире как минимум час. Если верить заключениям экспертов, Савельева убили где-то между двумя часами дня и шестью вечера. В это время обычно все на работе, но вдруг тебе повезет.
— Я все понял, — кивнул Мельников. — Разрешите приступать к опросу свидетелей?
— Приступай.
Когда за подчиненным закрылась дверь, Балахов подошел к окну, отдернул шторы и принялся внимательно рассматривать маленький, грязный дворик. Как ни странно, но созерцание самых обычных картин провинциальной жизни помогало сосредоточиться, направить мысли в нужное русло.
«Эта история тридцатилетней давности меня мало интересует. Хотя бы потому, что она не имеет никакого отношения к моему нынешнему расследованию… И все-таки как ни крути вдова Лапичева была близкой подругой Березовой. А Березова долгие годы трудилась бок о бок с академиком Савельевым. А вдруг эта Завгород-няя расскажет мне что-нибудь важное? Чем черт не шутит? Значит, надо немедленно отыскать ее и поговорить».
Придя к такому выводу, Балахов, на ходу одеваясь, решительно направился к двери. Местное отделение ФСБ умело оказывать радушный прием столичным командированным: прибыв в Новосибирск, Балахов получил служебную машину, маленький темно-синий «фольксваген». На нем майор и решил отправиться на улицу с романтическим названием Звездная.
Расспросив праздно шатающегося дежурного, как лучше всего проехать в нужный квартал, Балахов сел за руль, повернул ключ зажигания и нажал на педаль газа. Улица Звездная находилась неподалеку от Оперного театра.
«Новосибирск — странный город, — подумал Балахов, проезжая по ярко освещенному центру. — Когда-то давно, в семидесятых, здесь был голод и холод. На прилавках магазинов пусто, мяса и масла местные жители практически не видели. Особенно тяжело жилось деревенским. Люди пытались отсюда выбраться всеми правдами и неправдами. Интересно, а как здесь теперь? Неужели так же, как и прежде, за молоком выстраиваются километровые очереди?»
Ксения Петровна Завгородняя жила в пятиэтажном доме, построенном сразу после войны. Дом был добротный, кирпичный, с высокими потолками и просторным подъездом. К сожалению, лифт не работал, и майору пришлось подниматься на третий этаж пешком. Он даже немного запыхался, преодолевая крутые лестничные пролеты. Представив себе, что шести десятилетняя женщина каждый день проделывает этот путь, искренне ей посочувствовал.
Квартиру Ксении Петровны Балахов отыскал без труда. На двери висела металлическая табличка с надписью: «Профессор Лапичев». Нажав кнопку звонка, майор отошел на шаг назад и достал свое служебное удостоверение. По своему опыту он знал, что пожилые люди весьма недоверчиво относятся к незнакомым гостям.
Как ни странно, но традиционное «кто там?» не прозвучало — дверь распахнулась сразу, словно по мановению волшебной палочки, и на пороге возникла самая настоящая фея из сказки. Женщине, появившейся в дверном проеме, было не больше пятидесяти. А при менее ярком освещении она вообще тянула на сороковник. Густые волосы, уложенные в затейливую прическу, накрашенные губы, весьма элегантный костюм — все свидетельствовало о том, что хозяйка кого-то ждала.
— Ксения Петровна Завгородняя? — на всякий случай уточнил майор — эта светская мадам совсем не походила на убитую горем шестидесятилетнюю вдову, а уж тем более, на бывшую учительницу химии. Впрочем, со дня смерти ее мужа прошло немало лет, да и в школе она уже давно не работала.
— Да, я Ксения Петровна. — Женщина склонила голову набок и прищурилась. — С кем имею честь разговаривать?
— Майор ФСБ Балахов.
— Ого! — На лице Ксении Петровны появилось изумление. Похоже, она удивилась не меньше Балахова. — Ну и с чем вы ко мне пожаловали?
— Я хочу поговорить о вашей подруге Вере Михайловне Березовой.
Балахову на миг показалось, что на лице Ксении Петровны появилось недовольство, но тут же исчезло, так что майор не мог с полной уверенностью заявить, было ли это недовольство вообще.
— Но не будем же мы разговаривать на пороге, — вдруг сказала Завгородняя и шагнула в прихожую. — Проходите…
— Вы не боитесь пускать к себе в квартиру незнакомого человека?
— Но вы же представились!
— Мало ли кто как может представится, — заметил Балахов, переступая порог. — Вы даже удостоверение мое не посмотрели!
— А что толку смотреть? — улыбнулась Ксени я Петровна. — Я все равно ничего в этом не понимаю.
— А вдруг я — преступник? И пришел к вам, чтобы вас ограбить?
— Ой, не смешите! Преступники знают, к кому ходить. А что с меня взять? Я уже в том возрасте, когда можно ничего не боятся… К тому же чему быть, того не миновать.
Ксения Петровна увлекла гостя в гостиную, искренне возмутившись, когда Балахов принялся снимать обувь.
— Ну что вы, право, как мальчик. В порядочных домах не принято разуваться. Неужели вы думаете, что я настолько стара, что не в состоянии убрать за вами?
— Напротив, вы очень неплохо выглядите… Для своего возраста, — смутился майор.
Ксения Петровна громко расхохоталась и царственным жестом указала на широкий диван, стоящий в глубине комнаты.
— Располагайтесь, а я пока сварю кофе. Или вы предпочитаете чай?
— Мне все равно.
— Извините, но как вас зовут? Не могу же я обращаться к вам «товарищ майор».
— Константин Валерьевич. Можно Костя.
— Костя, если хотите, включите телевизор… А я убегаю… на кухню… — грациозной походкой Ксения Петровна вышла из комнаты.
Воспользовавшись отсутствием хозяйки, Балахов внимательно осмотрел гостиную и пришел к выводу, что ремонт в этом доме последний раз делали лет тридцать назад. Старые, пожухлые обои в некоторых местах заметно отставали от стены, на потолке проступали бурые пятна, а дорогой персидский ковер протерся до дыр. К остаткам прежней роскоши можно было отнести шикарную, хрустальную люстру со множеством подвесок. Но и она смотрелась в этой запущенной гостиной несколько странно.
На стене висел портрет хозяйки, написанный маслом. Судя по дате в углу холста, картина была написана лет двадцать назад. Как ни странно, но с того времени Ксения Петровна мало изменилась — только волосы чуть поседели, да в глазах появилось меньше задорного блеска.
— Что, любуетесь? — насмешливый голос хозяйки заставил Балахова вздрогнуть и обернуться.
Перед ним стояла Ксения Петровна с подносом в руках. Майор так и не понял, как ей удалось войти в комнату столь незаметно, да еще в туфлях на высоких каблуках. И в это мгновение Балахов понял, что он с самого начала недооценил эту женщину.
— Этот портрет написал один мой поклонник, — как ни в чем не бывало продолжила Ксения Петровна, присаживаясь на диван. — Весьма талантливый художник… В ту пору он был в меня влюблен, поэтому и портрет получился хорош. Правда, мне кажется, что я не очень похожа на себя… Ну, да бог с ним, с портретом! Вы, кажется, хотели поговорить со мной о Вере? Как она поживает?
— Вера Михайловна умерла, — без всякой подготовки брякнул Балахов.
— Как умерла?! — растерялась Ксения Петровна. — Когда?
— Месяц назад. Ее нашли мертвой во дворе частного дома. Смерть наступила от удара тяжелым предметом по затылку, но перед тем, как прикончить старую женщину, ее долго пытали.
Лицо Ксении Петровны Завгородней окаменело. Щеки покрылись нездоровым румянцем, а в глазах заблестели слезы.
— Я не понимаю, почему Снежана мне не позвонила? — дрожащими губами прошептала она. — Почему?! Я бы приехала на похороны…
