Виталий Гладкий - Обреченный убивать
Мой голос дрожал от ярости.
– Во-первых, он нам жизни спас, во-вторых, это просто непорядочно, а в-третьих – нам из этого подвала живыми не выбраться. – Даже так?
Кончак был ошарашен.
– И это говоришь ты, Волкодав!?
– По сравнению с ним мы щенки. – Интересно…
Кончак только теперь обратил пристальное внимание на Ерша, застывшего в угрожающей позе.
– Очень даже интересно… Ладно, извини, парень, сам видишь, какие обстоятельства. Мы уйдем отсюда вместе и поможем тебе. Даю слово.
– С-спасибо… – прошептал Ерш и облегченно привалился к стене. – У меня есть кое-какие мысли, как покинуть территорию незаметно…
– Расскажи, – потребовал Кончак, демонстративно отвернувшись от меня.
Обижается, понял я, и в душе с ним согласился: неподчинение старшему в армии – страшный грех. У меня было лишь одно оправдание – похоже, из рядов "непобедимой и легендарной" нас уже вычистили.
Или собираются вычистить.
– Неплохо, неплохо… – одобрил шеф план Ерша. – Я думаю, что сработает.
– Если только раньше времени не выпустят сторожевых псов.
– Когда обычно их выпускают?
– Нас предупреждали, что ровно в полночь. А там, кто его знает…
– Рискнем. Все равно выхода иного нет. Готовы? – оглядел нас Кончак с головы до ног – старая диверсантская привычка, въевшаяся в сознание намертво. – Попрыгали. Хорошо, звона нет. А теперь – с Богом!
Киллер
И все-таки псов они выпустили раньше времени. Похоже, из-за опасений, что военные догадаются об ожидающей их опасности и попытаются сбежать…
Что такое эти псы, мы прочувствовали на своей шкуре, когда до забора оставалось не более двадцати метров.
Сначала все шло как по маслу: из дома выбрались незамеченными, ярко освещенное кольцо вокруг здания пролетели по воздуху выше фонарей – натянув найденную мною в подвале веревку между двумя деревьями, – а когда пробирались среди сосняка, то без особого труда обнаружили несколько примитивных растяжек на высоте человеческого роста с колокольчиками на подвесе.
Наверное, сторожевые псы были приучены идти на звон.
Правда, были проблемы с преодолением освещенного пространства, просматриваемого видеокамерами с мониторами в сторожке возле ворот.
Пятьдесят Первый, который забрался на одну из сосен у стен дачи, минуты две примерялся, прежде чем швырнуть веревку с прицепленным крюком на конце (пока Волкодав ходил за шефом, я его смастерил в той же котельной из куска арматуры).
Этого броска мы ждали с видом обреченных – если он не получится с первого раза и охрана заметит веревку, то наши шансы на удачный исход задуманного можно приравнять к нулю: от натренированных собак-людоловов, а тем более от пули, нам, безоружным, не убежать.
И когда наконец длинная вялая змея веревки натянулась туго, как струна, мы с шефом Пятьдесят Первого беззвучно заорали от радости и облегчения.
Поскольку наклон веревки был в сторону забора, то мы, сделав петли из поясных ремней, беззвучными тенями проскользили на другую сторону опасной для нас освещенной зоны. Спустившись вниз, мы поторопились раствориться среди деревьев.
И тут я почуял опасность.
Обычно запертые в клетки псы изредка лаяли, а сейчас на всей территории дачи царила подозрительная тишина. Сообщив остальным о своих умозаключениях, я предложил пробираться и дальше по воздуху.
Однако, посмотрев на тяжело дышащего шефа Волкодава, мы с Пятьдесят Первым только вздохнули.
Для нас, молодых, такой способ передвижения не представлял особого труда. Но для человека в годах скакать по-обезьяньи среди ветвей было практически невыполнимо.
Смирившись с обстоятельствами, мы удвоили бдительность и со всей возможной в данных обстоятельствах скоростью поспешили к периметру дачи.
Вот тут-то все и произошло.
Момента нападения псов не заметил никто. Видимо, их тренировали не подавать голос, а убивать.
Что-то более темное, чем окружающее нас пространство, мелькнуло перед глазами, и я чудом увернулся от щелкнувших медвежьим капканом здоровенных клыков. Я услышал, как кто-то тихо охнул рядом, и шум падения грузного тела дал мне понять, что бросок другого пса-убийцы достиг цели.
Впрочем, мне было не до размышлений – мой пес, обозленный промахом, летел торпедой на грудь.
Но я уже был готов его встретить, как нужно. Будто что-то щелкнуло у меня в голове, и все мои чувства обострились до предела.
Несмотря на кромешную мглу, я каким-то сверхъестественным зрением увидел это чудище – по-моему, мастифа или что-то наподобие, – и, когда пес уже готов был сомкнуть челюсти на моей шее, я схватил его за горло и рухнул на землю, в перевороте накрыв пса своим телом…
Я вдавливал его в землю до тех пор, пока не почувствовал, как судорога смерти пробежала по каменным мышцам пса и последний вздох вместе с чуть слышным хрипом не вышел через разорванное моими руками горло.
Поднявшись на ноги, я едва разогнул скрюченные в неистовом усилии пальцы и поторопился пучком травы стереть кровь с рук. В это время сбоку раздался шорох, и я молниеносно обернулся, готовый к новой схватке.
– Тихо, Ерш… – Голос Волкодава. – Это я…
– Что там у тебя?
– Я в порядке, а вот шеф… Эта сука едва не отправила его на тот свет. Вцепилась, как клещ, и грызла, пока я хребет ей не сломал. Моб твою ять… – выругался он с чувством.
– Он может идти?
– Смогу… – прохрипел рядом знакомый голос. – Шея цела, вот только плечо…
– Я сейчас перевяжу! – бросился к своему шефу Волкодав.
– Некогда. Лучше поспешим. Я потерплю. – Истечете кровью.
В голосе Пятьдесят Первого послышались теплые взволнованные нотки.
– Я сделал тампон из рубахи. Вперед! – внезапно окрепшим голосом скомандовал шеф Волкодава.
Мы пошли цепочкой: впереди Пятьдесят Первый, я – замыкающий. На наше счастье, до самого забора неприятных сюрпризов больше не случилось.
Забор мы, несмотря на его приличную высоту, перемахнули быстро. Единственная задержка случилась только на обратной стороне – шеф Волкодава на несколько минут потерял сознание.
Пользуясь его состоянием, Пятьдесят Первый с моей помощью наложил ему на раны импровизированную повязку уже из своей рубахи. А для руки сделал перевязь из брючного ремня.
Вскоре очнувшийся шеф сделал вид, что не заметил этой заботы. Но голос его стал помягче, почеловечней, что ли.
Дальше мы уже ползли – здесь могли таиться не только спецназовцы, но и люди хозяина дачи. Шеф Волкодава держался молодцом, только тяжело, с хрипом дышал.
Мы помогали ему, как могли…
Охранников периметра мы с Волкодавом заметили одновременно. Да и как было их не заметить, когда они курили в рукав, пренебрегая всеми канонами маскировки.
Правда, дыма мы не чуяли – ветер дул от нас, – зато светлячки сигарет, пару раз сверкнувшие в ночи, выдали их с головой.
Оставив шефа, мы подползли к ним вплотную. На наше счастье, их было всего двое. Конечно, мы могли справиться и с десятком, но нам не нужен был преждевременный шум.
Тронув меня за руку, Волкодав выразительно показал большим пальцем вниз.
Этот зловещий жест я больше угадал, нежели увидел, но возражений у меня он не вызвал. Волна неистовой злобы, поднятая во время схватки с псом, все еще плескалась внутри, заливая спокойный рассудок.
Мы "сняли" их элементарно – захват за шею сзади, хруст ломающихся позвонков и тихие всхлипы, заглушенные теребящим верхушки сосен ветром.
Я не знал, кто были эти парни и как случилось, что они стали подручными мафии, но их безвременная смерть не вызвала у меня больше чувств, нежели бы я наступил ногой на какую-либо букашку.
Сегодня им просто не повезло – я стремился на встречу со своими любимыми и готов был уничтожить всех, кто встанет на моем пути…
А вот пост спецназовцев мы проморгали.
Я уже видел просветы между деревьев, когда услышал щелчок передернутого затвора и тихий голос спросил:
– Пароль?
– Вятка, – поторопился ответить шеф Волкодава. – Отзыв?
– Тула. Это вы, товарищ полковник?
– Капитан Лебедев? – обрадованно уточнил полковник.
– Так точно.
– Веди нас на КП.
– Есть…
Командный пункт спецназовцы устроили в стогу сена у края луговины. Стог стоял на пригорке, на самом виду. И только очень проницательный человек мог заподозрить его истинное назначение на данный момент.
Внутри стога, откуда была вытащена добрая половина сена, находились два наблюдателя с прибором ночного видения, стереотрубой и рацией.
Конусовидные стены из свежесрубленных сосновых жердей источали запахи живицы и лугового разнотравья. На импровизированном столике, которым служил толстенный пень, стояли термосы с едой и переносной фонарь на батарейках с зеленым стеклом.
Едва забравшись внутрь КП, шеф Волкодава застонал и тяжело опустился на охапку сена, прикрытую грубошерстным солдатским одеялом.
