Кровь героев - Колин Александр Зиновьевич
Отпустив служебную «волгу» на набережной, генерал с удовольствием прошел пешком несколько десятков метров, наслаждаясь красотой пейзажа и, с сожалением бросив последний взгляд на безмятежную гладь реки, свернул к подъезду четырехэтажного, довоенной постройки, выкрашенного в бледно-красный, точно полинявший, дома. Генерал поднялся по лестнице на второй этаж и, остановившись у высокой двустворчатой двери, позвонил. Долгое время никто не открывал, казалось, что квартира пуста, но Орехов, пришедший без предварительной договоренности с хозяином, знал, вернее, чувствовал — тот дома. Наконец из глубины квартиры раздались шаркающие стариковские шаги. Защелкали замки и щеколды, дверь приоткрылась на длину темной металлической цепочки, и из щели на генерала снизу вверх внимательно посмотрели прищуренные слезящиеся глаза.
«Бог ты мой, — Всеволод Иванович поразился перемене, происшедшей во внешности бывшего начальника. — Как он постарел. А ведь всего-то на пять лет меня старше. Неужели и я вот таким стану, когда спровадят на пенсию?»
— Что, Орехов, не узнал? — спросил хозяин с горьковатой иронией в голосе. — Пришел? Пришел, а я уж думал не увижу тебя раньше, чем ты над гробом моим речь толкать будешь. Ну, входи раз пришел. Козырять не буду, хоть ты и генерал-лейтенант.
Дверь на несколько секунд снова закрылась, звякнула цепочка, и, только уже входя в коридор, Орехов произнес:
— Здравствуй, Егор Федорыч.
После горячей ванны, ужина с выпивкой и бурной ночи, проведенной им в постели с Ингой, сомкнувший глаза лишь под утро, Климов проспал до полудня. Умывшись, он, как был голый, начал слоняться из угла в угол по однокомнатной квартире своей подруги, мысленно подводя итоги своих вчерашних буйных развлечений. Саша не мог не рассмеяться, вспоминая разборку представителей двух ведомств во дворе его дома. Хотя, если подумать, смешного тут было мало. Где он, тот дом? Нету. Старик Барбиканыч страшно расстроится, лишившись поставок колбасы. Он поди уж со счета пачку зеленых снял. А благодетель его в бега ударился.
«Хорошо хоть у меня крыса поселилась, — со вздохом подумал Александр. — Этот и без датской ветчины и без докторской колбасы проживет. Не кошка, не собака».
Саша вспомнил свою жену Марину, не раз уговаривавшую его завести собачку. Климов сопротивлялся как мог. Марина — этакое субтильное существо с нежной кожей, огромными серыми глазами и длинными ресницами, которыми она либо томно хлопала, либо, когда хотела добиться чего-нибудь своего, часто-часто моргала, отчего казалось, что девчонка эта (женщиной ее назвать язык не поворачивался) вот-вот расплачется. Саша понимал, что, если не устоит и согласится, на нем повиснет не только материальное обеспечение молодой семьи, обязанность уделять побольше времени, то есть исполнять капризы инфантильного и не приспособленного к жизни существа (побольше времени, а работать когда?), но и ежедневные выгулы собаки, которую еще надо кормить, даже, кажется, учить чему-то. Он выстоял, согласившись на котенка, но получил у жены прозвище «злобного эгоистичного типа». Впрочем, пока работала созданная ими с Лешкой артель, все шло хорошо. Но вот, когда «трест» лопнул и денег в кармане у Александра стало мало, коротенькие ссоры, кончавшиеся неизменными объятиями, поцелуями и заверениями в вечной любви, стали перерастать в яростные скандалы, где «кровь лилась рекой».
Собачку? Котенок в короткий срок вырос и превратился в «гнусного», по Сашиному собственному определению, котяру. Вот уж кого с полным правом можно было назвать «злобным и эгоистичным». Сидор не желал считаться ни с чьим мнением, ни с чьими потребностями, кроме своих собственных. Излишне говорить, что после воспоследовавшего за изменением материального благосостояния супругов Климовых разводом, Александр стал единственным владельцем своенравного животного. Кот, к Сашиному удивлению, изменил свое поведение, он стал менее наглым и даже ласковым, словно жалел хозяина. Однако, убедившись, что тот не сильно расстроен потерей любимой жены, возрадовался. Пожалуй, Климов не удивился бы, если бы кот, умей он говорить, сказал ему: «Молодцы мы с тобой, спровадили эту сучку».
Так они прожили несколько лет. Кот по-своему оценивал подружек своего хозяина. Те, которым Сидор не выражал своего благорасположения, долго не задерживались. Просто не выдерживали, когда чьи-то длинные и острые когти, на подленько вытянутой из-под кровати мягкой пушистой лапе, хватали жертву за лодыжку. И попробуй-ка дернись, тут же кожа окажется расцарапанной в кровь.
«Интересно, а как белокожая Инга прореагировала бы на такое обращение? — подумал Климов. — М-да, девка, которая летает по городу на скорости сто восемьдесят километров в час, утирая нос гаишникам, уводя у них из-под носа «добычу», наверное, сумела бы найти общий язык со своенравным котярой».
Впрочем, зверя этого давно нет в живых.
Лешка тогда уже сгонял первый раз в Польшу, он недоумевал и злился, почему это лучший друг не желает разделить его странствия. Причина была все в том же коте. На кого оставить такого мерзавца? Жизнь шла, надо было работать, а для этого приходилось ездить. Зверь словно почуял, что мешает хозяину, а может, чем-то заразился или просто уже состарился. Он перестал есть, сделался необычно угрюмым… Сидор умер легко. Саша закопал могучее пушистое кошачье тело, странным образом сплюснувшееся, точно мяч, из которого выпустили воздух, под раскидистым деревом. Впрочем, тогда стояла кислая дождливая зима и листьев не было. Климов долго ковырял мерзлую землю одолженной у дяди Федора саперной лопаткой. А потом несколько минут молча и тупо смотрел на фланировавших вокруг собаковладельцев… Собачку, говорите? Хм? Собачку?
«Нет, ребята, Барбиканыч не собачка, это тот самый зверь, которому никто на фиг не нужен. Прямо какой-то постаревший и уставший от кровопролития Анслен де Шатуан… Эк, ты парень хватил».
И сам удивляясь своей не в меру разгулявшейся фантазии, Климов забрался в хозяйский холодильник, содержимое которого не поражало воображение своим богатством и многообразием. Александр отломил кусочек сыру и сжевал его прямо перед открытым холодильником. Позавтракав таким образом, Саша отправился на кухню, чтобы приготовить кофе. Он едва успел поднести к губам чашку, когда в дверь позвонили. И, хотя Климову было четко сказано, чтобы он никому не открывал, Саша, после второго или третьего настойчивого звонка, обмотав вокруг бедер полотенце, пошел-таки к двери.
Климов с удивлением уставился на мужчину, на простоватом лице которого застыло виноватое выражение. Человек этот, державший в руках букет цветов и коробку конфет, удивился, судя по всему, еще больше, чем сам Климов, потому что открыл рот и, выпучив глаза, воззрился на отворившего ему дверь практически голого незнакомца. Затем, растерянно оглядевшись вокруг и, видимо, убедившись в том, что ни подъезд, ни этаж он не перепутал, с трудом шевеля языком, выдавил:
— А где… э-ээ… На-та-ша?
— Хрен ее знает, парень, — пожал Александр плечами. — Я тут со вчерашнего вечера сижу и никакой Наташи не видел, ты, часом, не перепутал чего?
— Не-ет.
— Ну извини, я смотрю ты по делу пришел. — Саша показал на цветы и конфеты в руках странного своего собеседника, который, надо думать, притащился в гости к Ингиной подружке. (Таково во всяком случае, было предположение Климова. Девчонки часто живут вместе, они, наверное, труднее переносят одиночество.) — Может, она скоро придет, я здесь всего второй раз, не освоился еще пока… Хочешь, заходи, подождем вместе.
На предложение это незнакомец отреагировал как-то странно. Он окинул Климова с головы до ног, неестественно долго задержавшись глазами на полотенце, и, решительно замотав головой, промямлил, что зайдет позже.
— Дело хозяйское, — бросил Саша и закрыл дверь. Однако странный тип не ушел, а остался на лестничной площадке. Саша это чувствовал, не говоря уже о том, что звуков удалявшихся шагов он не слышал.
