Владимир Власов - Мономах. Снова в деле
Балахов грустно улыбнулся и сухо проговорил:
— Извини, Миша. Но у меня совершенно нет времени для того, чтобы объяснить тебе все. Да и незачем тебе это знать.
Оськин заметался из стороны в сторону, как будто хотел убежать. А потом вдруг резко замер и как бы защищаясь, прикрыл лицо руками.
— Пожалуйста, не надо! — взмолился он. — Пожалуйста…
Балахов резким движением поднял руку и дважды нажал на курок. Миша замертво свалился на асфальт.
— Пожалуй, единственное хорошее, что я мог сделать для тебя, так это убить с первого выстрела. И я это сделал, — произнес майор, обращаясь уже к мертвому Мише.
Подойдя поближе, Балахов вцепился пальцами в плечики Мишиной куртки, приподнял обмякшее тело и подтащил его к поручням.
— Ну и тяжел ты, братец… — недовольно буркнул он и, ухватившись другой рукой за край штанины, перекинул труп через перила.
Миша провалился в темноту, а через несколько секунд послышался плеск воды.
«Ты прав, течение здесь быстрое… — констатировал Балахов. — Так что выловят тебя, скорее всего, где-нибудь в Павшино и весной, когда растает лед…»
Поймав себя на том, что беседует с мертвецом, майор пренебрежительно сплюнул и направился к машине.
«Компьютер!..» — вдруг отстучало у него в голове.
Открыв заднюю дверцу, он достал ноутбук. Не отходя от машины, размахнулся и швырнул компьютер вслед за Мишей в реку.
«Ну чем не египетский фараон?.. Если уж в могилу, так с любимой женой…» — Это сравнение очень понравилось Балахову. Его настроение немного улучшилось.
На мгновение затормозив на мосту, он прикинул, все ли сделал правильно. Потом возвратился на водительское место, швырнул пистолет в бардачок и, громко хлопнув дверцей, нажал на педаль газа.
На протяжении всего пути о Мише Оськине он старался не думать, раз и навсегда вычеркнув его из своей памяти.
ГЛАВА 11
— Я видел это удостоверение собственными глазами! — На мгновение Дардыкин перевел дыхание, а затем с нажимом продолжал: — И оно было настоящее! Выписанное на имя капитана Мельникова!
— Не кипятись, Леха, — мягко проговорил Мономах и отхлебнул из чашечки кофе. — Все обойдется, вот увидишь.
Дардыкин, вскочив с кресла, заметался по кабинету, словно шаровая молния.
— Нет, я никак не могу понять, почему ты спокоен, как каменный сфинкс?!
— Я бы посоветовал тебе расслабиться и выбросить всю эту историю из головы… Кстати, ты не забыл, что ты в отпуске?
— В отпуске?! — взревел Леха. — Да какой, к черту, отпуск, если из-за меня мы потеряли чемоданчик? Можно потерять зонтик, кошелек, расческу, но не ядерную установку! Кому скажи, не поверят.
— Ну, во-первых, эта ядерная установка была совсем маленькой, — успокоил Мономах. — А во-вторых, ты про это никому не рассказывай. Тогда никто и удивляться не будет.
— Нет, ты понимаешь, какая это катастрофа?.. — не сдавался Дардыкин и принялся тут же оправдываться: — Ты не думай, что это я сплоховал. Но у них был «джип». А это зверь, а не машина. Но все равно я бы их точно догнал, если бы получше знал дорогу. Этот дурацкий поворот…
Как вспомню, так вздрогну… Влетел в болото, испачкался, как суслик, и никакого толку. Пока я выбирался, они смылись. Но ты не думай, я буду бороться до конца. Ведь именно я несу ответственность за то, что чемоданчик вдруг исчез, взял и испарился в воздухе!
— Хватит. — Мономах вдруг хлопнул ладонью по столу и посмотрел на Дардыкина суровым взглядом. — Чем паниковать, лучше подумай о Жанне Березовой. Несчастной девушке столько пришлось пережить… Теперь ей необходима твоя поддержка. Тем более, что следствие по делу о смерти ее тетки еще не закончено…
Леха мгновенно помрачнел.
— Вот черт, я совсем забыл… Думаешь, ей могут припаять срок за соучастие?
— Не знаю. Тарамов мертв, а кроме него никто не может подтвердить вину Жанны. Так что, все обойдется. Мое мнение таково — девушка и так наказана по заслугам. Так зачем ворошить прошлое?
Дардыкин внимательно посмотрел в серо-стальные глаза Мономаха и спросил:
— Ты и вправду так думаешь?
— Да.
— Тогда ладно. — Леха машинально опустился на диван и, погрузив пальцы в свои густые волосы, задумался.
На несколько минут в кабинете воцарилась мертвая тишина. И вдруг раздался звонок внутренней связи.
— Да, слушаю? — ответил Мономах.
— Сергей Владимирович, к вам журналистка Метелкина, — сообщила секретарша. В ее голосе застыл немой вопрос: пускать или не пускать эту опасную посетительницу?
Мономах, прикрыв трубку ладонью, посмотрел на Дардыкина.
— Зоя, — сообщил он.
Леха обреченно вздохнул и развел руками.
— Пусть заходит, — разрешил Толоконников и прервал связь.
Через минуту в кабинет ворвался настоящий рыжий ураган — Зоя Метелкина собственной персоной. Одета она была, как всегда, весьма экстравагантно — брючный костюм, плотно облегающий тело, оранжевая косынка, техасские сапоги. Ни слова не говоря, девушка подбежала к Дардыкину и, обхватив его за шею, принялась визжать от восторга.
— Дардыкин, миленький, ты жив! Как я рада!
Через несколько минут Леха начал задыхаться. Он попытался оторвать от себя Зою, но у него, к сожалению, ничего не получилось. Тогда на помощь другу подоспел Мономах.
— Зоя, если ты от него не отстанешь, я опять вызову охранника.
Метнув в сторону Толоконникова полный презрения взгляд, Метелкина нехотя отодвинулась в сторону и принялась приглаживать растрепанную копну волос.
— Ты не джентльмен, Мономах, — надув губки, сообщила она. — Другой бы, будучи на твоем месте, оставил бы нас с Лехой наедине… Все-таки, мы столько времени не виделись…
— Я пока на своем месте, а вот ты, по-моему, зарываешься. Интересно, с какой целью ты пришла сюда? Уверен, не потому, что соскучилась.
Хочешь взять у Дардыкина интервью, поэтому и стелешься перед ним, как… Впрочем, это неважно, как кто.
— Фу, какой же ты все-таки… — не на шутку разволновалась Зоя. На ее щеках появились красные пятна, и Мономах понял, что попал в десятку.
Он улыбнулся и, крутанув колеса, выехал из-за стола.
— Ладно, ребята, так уж и быть. Оставляю вас минут на десять…
— Ты куда? — растерялся Леха и тут же бурно запротестовал: — Не надо, Мономах, не уходи! Я не собираюсь давать интервью, а поговорить с Зоей могу и в твоем присутствии.
Метелкина посмотрела на Дардыкина полным нежности взглядом и спросила:
— Но почему, дорогой? Неужели ты не хочешь поделиться со мной впечатлениями?
Леха слегка повел плечами, беспомощно и озадаченно.
— Какими впечатлениями?
— Ну ведь ты столько времени провел в чеченском плену!
— С чего ты решила, что меня похитили именно чеченцы?
Зоя презрительно фыркнула и покрутила у виска тоненьким указательным пальцем.
— Господи, Дардыкин, я же журналистка!
— Ну и что?
— А то, — Зоя уже начинала нервничать, — что ты должен дать мне интервью.
— Послушай, моя дорогая, никакого интервью не будет, — твердо заявил Леха. — Ия тебе ничего не должен. Только не подумай, что это как-то связано с нашим разрывом. Да, мы расстались, в какой-то момент ты мне здорово помогла — отыскала Мономаха и сообщила ему о моем звонке. Но не это главное… Я вообще никому не буду давать интервью. Понимаешь, Зоя, я не хочу, чтобы все узнали, что случилось со мной. Это военная тайна, понимаешь?
Это объяснение давалось Дардыкину тяжело. Он подбирал слова с огромным трудом, все время поглядывал на Мономаха, как бы советуясь — я все правильно говорю или нет? По его лицу катились крупные капли пота, Леха все время облизывал губы, мысленно чертыхался и одновременно молил Бога — скорее бы все это закончилось и Зоя ушла. Однако девушка молча смотрела на него широко раскрытыми глазами и, судя по всему, собиралась выслушать до конца этот бессмысленный монолог.
— Послушай, Дардыкин, ты что, влюбился? — вдруг спросила она и тут же добавила: — И твоя новая пассия каким-то образом замешана в этом деле?.. И не пытайся мне возражать, я тебя слишком хорошо знаю…
— А я и не собираюсь возражать, — разозлился Леха. — Да, я встречаюсь с одной девушкой. Да, она каким-то образом замешана во всей этой истории, но больше ты из меня ничего не вытянешь.
— Этого вполне достаточно, чтобы… — Зоя встала и с победным видом оглядела опешивших мужчин, — чтобы самой докопаться до истины! Я даю вам слово, что через неделю буду знать все!
Вскинув подбородок, она гордо прошагала к выходу. Несколько секунд Дардыкин молча смотрел Зое вслед, а затем сорвался с места с криком:
— Я ее задушу собственными руками!
— Остынь! — громко приказал Мономах. — И сядь на диван.
Как ни странно, но Дардыкин повиновался.
