Александр Звягинцев - Естественный отбор
Ночью ему опять приснился сон, один из тех самых, афганских.
Снова этот поезд, снова выезжают из узкого ущелья. Но теперь он не один. Народу много, среди них знакомые цыгане.
Одна из цыганок в пестрых шелковых шароварах вцепилась в него на полустанке посреди желтой, бесплодной, будто нарисованной степи.
— Ты один, и мы одни. Мы бродяги — ты бродяга. Дай погадаю, кого ты ищешь!
Скиф никогда еще не поддавался на уловки цыганок, но во сне как-то онемел и сказал:
— Давай.
Она присела на корточки. Веером разложила на своем подоле замусоленные карты.
— От прабабки достались, — похвасталась цыганка. — А ей — от ее прабабки. Только такие карты молодому да красивому правду скажут.
Она что-то запричитала и показала пальцем на карты:
— Вокруг тебя три дамы и повсюду кровь. Родственницы — любимые… утром узнаешь.
Самое интересное, что Скиф по какому-то мультипликационному пейзажу и во сне понимал, что это сон. Мучительно хотел проснуться, пробовал приподнять голову, видел фронтовиков на фотографиях в Аниной квартире, но сон опять же наваливался на него.
— Покажи своих дам, Шайтан-Нукер…
Скиф выбрал даму пик, даму червей и даму бубен.
— Ай да удалой! Тогда сам скажи, какую убьют. Скиф показал пальцем на бубновую.
— Ай да незарегистрированный! — снова заблажила цыганка и принялась метать карты.
— Два короля — треф и пик — спрятались за бубнового туза. Они бьют пикового валета, это ты. Скажи — бубновой даме не бывать там, где свистит ветер. Дама пик за тобой спряталась. Пусть не боится. Дама червей пусть боится светлых валетов…
Запомнились маленькие грязные ручки цыганки с оловянными колечками, как у афганских сородичей.
ГЛАВА 24
Златовласую даму бубен разгадать было нетрудно. Полдня он безрезультатно вызванивал ее через референта Тото, секретаршу и даже ненавистного Симу. За полдня бесцельной езды по городу он все-таки вычислил, где ее искать — на аэродроме в Жуковском.
Там она, трезвая как стеклышко, собиралась опробовать новенькую, только что подаренную ей Симой двухместную «Сессну».
— Полетим со мной? — задорно выгнула она левую бровь. — Или уже разучился?
— На мой век этого с гаком хватило. Отлетался голубь.
— Не зарекайся, угонщик вертолетов. Попробуй мою ласточку.
На Ольгу, такую стройную, красивую, в облегающих белых джинсах и тонком свитере, пялились вовсю авиатехники и инструкторы.
— Оля, я за тебя боюсь, — сказал Скиф.
— Раньше нужно было бояться, когда я во всем полагалась на тебя. Теперь я не хуже любого мужика со всем справляюсь. Или ты снова собираешься пугать меня своими прорицаниями?
— При чем тут ты? Я видел плохой сон про Нику.
— Пойди проспись, бабка-гадалка. Надоели мне твои детские нежности. С виду бандит сицилийский, а в душе баба.
Над летным полем в чистом небе высоко стояло солнце. Ряды белокрылых самолетов на полосе, казалось, рвутся в небо. Белоснежный шарф на шее Ольги победным стягом бился на ветру.
* * *История с подарком самолета выглядела почти семейной идиллией.
В последние годы Ольга стала явно перебирать со спиртным. По наблюдению Симы, она заразилась «болезнью менеджеров» — каждые полчаса не более чем глоток кампари, шерри или коньяка. За день набиралась приличная для дамы норма. К тому же и ее Ольга раз от раза все увеличивала…
К чему бы это привело, трудно сказать, если бы во взбалмошной Ольге неожиданно не проснулась страсть к спортивной авиации. Если в ранней юности ей грезился белый автомобиль, то после одной слезливой американской мелодрамы, где уж очень спортивного вида героиня улетала от надоевшего ей любовника-шейха из Аравийской пустыни на легком белокрылом самолете, она буквально заболела небом. С тех пор для нее личная свобода стала почему-то ассоциироваться только с таким белокрылым птахом.
Ольга записалась в частный аэроклуб, коих немало развелось на бренных останках доблестного ДОСААФа, и не жалела денег на обучение по летной программе. Мучник сначала испугался ее страстного желания иметь собственный самолет, но, подумав, даже обрадовался ее новому увлечению.
«Меньше будет совать нос в дела фирмы, — подумал тогда он. — Не дай, конечно, такого бог, но если вдруг мадам разобьется на своем самолете, то я, как муж, унаследую все ее активы и ее недвижимость за бугром. Тогда Сима Мучник навсегда покинет эту паскудную страну и уедет к папе, Мучнику-старшему, в солнечную Хайфу, где станет одним из самых богатых людей Земли обетованной».
Конечно, в Хайфу или во Флориду можно было уехать и сейчас, но Сима понимал, что такой шальной «прухи» в бизнесе, как в охваченной хаосом распада России, у него нигде больше не будет. К тому же бывший лагерный петух-обиженка, воспитанный на почитании блатной романтики, буквально бредил желанием доказать всему уголовному миру, что он, Сима Мучник, которого в бараке все, кому не лень, совали мордой в парашу, в новой демократической России — столп общества, могущественный властитель судеб людских… Одних денег для этого было мало, нужна была еще и власть.
Как это ни странно, но завещание Ольги Симу напугало не с финансовой стороны. Он поверил, что Ольга не кидает его на миллионы долларов, а лишь заботится о своей безопасности, а напугало со стороны, так сказать, политической. К его мечте о власти через узенький ручеек к тому времени была уже переброшена тонкая жердочка — влиятельные в политике люди предложили ему баллотироваться в депутаты Госдумы. Разборку с дочерью самого Хозяина Империи Виктора Коробова позволить себе Сима сейчас никак не мог. К тому же в будущем он хотел использовать тестя в своих стратегических интересах.
Баллотироваться в Госдуму ему предложили от одного восточно-сибирского национального округа, население которого занималось собирательством, охотой и рыболовством. До развала СССР остряки шутили, что этот малый народ занесен в Красную книгу, а потому уже живет при коммунизме.
Именно этот коммунизм обещал вернуть малому народу Мучник, если малый народ изберет его своим депутатом. Правда, как это он сделает, Сима даже не собирался задумываться… Люди, предложившие ему депутатство, намекнули о несметных запасах нефти на океанском шельфе, примыкающем к земле обитания малого народа, а за нефть он готов был драться хоть с самим чертом.
Для нового российского политика любая грязь, которой его обливают в прессе или на экранах ТВ, просто божья роса. Поэтому, пробиваясь в политику, Сима не опасался разоблачений конкурентами своих коммерческих махинаций.
Но несмотря на это и свою представительную внешность, Мучник, однако, не был еще готов для игры по-крупному. Он опоздал; игру, которая, помимо удовлетворения его оскорбленного тщеславия, обещала в будущем еще и крупный гешефт, надо было начинать раньше, правдами или неправдами заручившись поддержкой сплоченных сообществ и состоятельных клановых корпораций.
Сима поговорил с раввином о возможном обрезании, но всеми уважаемый ребе Меламуд, разглядев подслеповатыми добрыми глазами, кто перед ним, замахал в ужасе руками и затряс седыми пейсами. А знакомый аравийский шейх — прожигатель жизни — то ли в шутку, то ли всерьез посоветовал Симе принять ислам и обзавестись двумя, а лучше четырьмя женами. Симе и одной Ольги было более чем предостаточно.
Таинственные российские масоны приглашать его в свой круг тоже не торопились, что Симу очень огорчало. Ехать в какое-нибудь дальнее зарубежье, чтобы там вступить в открытую для профанов авторитетную масонскую ложу, не было расчета. Он хорошо знал, что это будет стоить больших денег и займет много времени, к тому же явные и тайные масоны отличаются друг от друга, как огонь и вода.
Когда несколько дней назад в машине в пылу ссоры Сима выпалил Ольге, что знает, кто именно организовал взрыв ее «БМВ» в Останкине, при котором погиб водитель, он просто блефовал. На самом деле он так и не узнал, кто именно заказал его супругу. Но, будучи от природы мнительным и патологически трусливым, убедил себя, что неудавшееся покушение неведомые бандиты провели с целью запугать не Ольгу, а его, будущего политика Серафима Мучника.
Были у него веские основания подозревать и саму Ольгу в инсценировке покушения на саму себя. Говоря языком психологов — поклонников Фрейда, этакое своеобразное предупреждение ему о ее скрытых, подсознательных намерениях.
Он ломал голову и так и сяк и, не придя ни к какому выводу, решил, что все же это какие-то криминальные структуры добиваются, чтобы он снял свою кандидатуру на выборах в Госдуму.
«В таком случае, — думал Сима, — следующее покушение — на меня самого — окажется удачным. Есть только одна сила, способная обеспечить мне стопроцентную победу на выборах в Думу и при этом сохранить жизнь, — это отец Ольги, Коробов».
