Виталий Гладкий - Сплетающие сеть
– Я просто в восхищении. И безмерно удивлен – все это вы проделали на очень высоком профессиональном уровне. Еще раз благодарю вас за наше спасение.
Пал Палыч что-то буркнул в ответ, и на этом наша беседа закончилась. Я не мог понять, что кроется за его молчаливостью: стеснительность или замкнутость, приобретенная вследствие морального шока.
Он явно слегка сдвинулся на почве мании преследования. Это мне стало ясно после того, как Пал Палыч от нас сбежал. Но теперь, похоже, все возвращается на круги своя. Такой поворот не мог меня не радовать – при всем том, нельзя было сказать, что Пал Палыч мне не симпатичен.
Когда мы проснулись, – а проснулись мы очень рано – Пал Палыча уже не было. Он как будто испарился – ушел настолько тихо, что даже я не услышал.
Во избежание неприятных сюрпризов, как со стороны предполагаемой погони, так и от Пал Палыча, я провел ночь в полудреме. Но даже мои органы чувств, которые были постоянно настороже, не уловили никаких подозрительных шорохов. Пал Палыч растаял, как бесплотный дух.
Мы успели лишь умыться и оправиться, как из светло-серого предрассветья, укутанного легким туманом, вынырнула знакомая дикарская фигура Пал Палыча. Он подошел ко мне и положил к моим ногам двух зайцев.
– Это вам, – сказал он, старательно избегая встречаться со мной взглядом.
Затем Пал Палыч скромно отошел на некоторое расстояние и сел на поваленную бурей лесину. Его как будто и не интересовала наша реакция на буквально родившийся из самых смелых фантазий вожделенный завтрак.
Не мешкая ни секунды, мы развели костер, при этом стараясь, чтобы он поменьше дымил, и вскоре две аппетитно подрумяненные заячьи тушки уже лежали перед нами на скатерти из листьев лопуха. Я, так же, как и вечером, снова разделил еду на четыре части, и одну порцию торжественно преподнес Пал Палычу.
– Спасибо, не надо, – сказал он с деланным безразличием, граничащим со стоицизмом. – Я ведь сказал, что это вам.
– Пал Палыч, мы с вами – одна команда. Нам еще топать и топать. А для этого нужны силы и энергия. Так что давайте без фокусов. Кто знает, что будет через час, на следующий день, спустя сутки. Мы должны быть готовы к любым неожиданностям.
Он колебался не дольше секунды. Затем взял свою половину заячьей тушки и тихо сказал, глядя в землю:
– Вы мне… простите. Пожалуйста…
– Пал Палыч, о чем разговор? Вот вам моя рука. И забыли. А сейчас, пока завтракаем, задачка для всех: в какую сторону пойдем? Ешьте и усиленно думайте. Вопрос серьезный. И жизненно важный. В самом прямом смысле.
Позавтракали мы со сногсшибательной быстротой. Нас совсем не смутило то, что мясо было не посолено.
Когда человек голоден, ему не до гастрономических изысков. Лишь бы чем-нибудь набить бунтующий желудок.
– Что ты посоветуешь, Зосима? – спросил я, когда мы попили воды из ручья и кое-как вымыли жирные руки, употребляя вместо мыла ил и песок.
– Дык, я так думаю, нужно забирать вправо. В той стороне нас точно искать не будут. Места там совсем дикие, лес как стена.
– Эта идея прошла бы вчера, когда у нас были нож, лук, стрелы и рыболовные снасти. А сейчас мы голь перекатная. Голодающие Поволжья. Чтобы сделать такой большой крюк, нам просто не хватит сил.
– А иначе нас всех переловят, как коршун глупых цыплят, – недовольно молвил Зосима.
– Бабка надвое гадала… Пал Палыч, а что вы предложите?
– Держаться дороги. Это самый легкий путь. Я знаю.
– Каролина?..
– Я тоже за дорогу. У меня ноги в кровь сбиты. И силы на исходе.
– Значит, мое мнение решающее… – Я сокрушенно покачал головой. – Из двух зол стараются выбрать меньшее. Поди знай, что нас может ожидать на этих маршрутах.
– Мне кажется, они просто не поверят, что мы можем пойти по дороге, – сказала Каролина.
– Почему?
– Так ведь это очевидно. Во-первых, мы бежали в сторону от дороги. Значит, нам нужно возвращаться, чтобы выйти на нее, а это небезопасно. Во-вторых, я не думаю, что они сочтут нас полными идиотами, способными на такой безрассудный шаг. И в-третьих, они скорее всего будут искать нас в той стороне, откуда мы пришли. Ведь те, которые нас допрашивали, уже знают, что среди нас есть проводник из местных. А куда ему деваться, как не идти домой, в свою деревню?
– Логично, – согласился я. – Готов признать твою правоту. Но меня смущает одно обстоятельство…
– Какое именно? – спросила несколько раздраженно Каролина.
– Я думаю, на дороге есть посты, своего рода секреты. Дорогу на такой крутой, судя по всему, объект должны охранять самым тщательным образом. Чтобы и мышь не проскочила, не то, что человек.
– Это лишь предположение, – упрямилась Каролина.
– Согласен. Но подкрепленное фактами.
– Объяснись, – потребовала девушка.
– Пал Палыч сказал, что КАМАЗ, в котором он проник на территорию комплекса, никто не проверял. А это означает, что машину досматривали на стационарном КПП. И возможно, еще на нескольких, блуждающих, представляющих собой что-то вроде частной дорожной милиции. Убедил?
– Убедил, – уныло ответила Каролина. – Значит, по дороге не пойдем?
– Увы, пойдем. Как это ни глупо. Только по ней мы сможем быстро добраться до автотрассы. Словно по компасу, не отклоняясь от верного направления ни на один метр. Лично я поддерживаю мнение Зосимы, но жестокая необходимость доставить в областной центр не наши эфемерные души, а живые бренные тела, заставляет меня согласиться с тобой и Пал Палычем и пойти на такой отчаянный шаг.
Выслушав меня, Зосима сумрачно кивнул. Лицо Пал Палыча осталось бесстрастным. По-моему, за две недели, проведенные в лесах, он вообще утратил способность бояться за свою жизнь. Что касается Каролины, то она была в смятении. Собственно, как и положено истинной женщине, у которой всегда семь пятниц на неделе.
Спустя две-три минуты мы уже были в пути. Впереди я поставил Пал Палыча, который держал лук постоянно наготове, – вдруг попадется какая-нибудь дичь. Сам я шел позади с толстой палкой в руках – со своим единственным, и, как я понимал, совершенно бесполезным оружием.
На небе не было ни облачка. День обещался быть ясным и солнечным.
Глава 35
Мы шли большей частью не по самой дороге, а подле нее. Благо она лежала в неглубокой долине, дно которой представляло собой более-менее плоскую, прихотливо извивающуюся, ленту. Я решил, что выходить на открытое место, когда за нами погоня, – а в этом никто из моей команды не сомневался, – было чистым безумием.
Вдоль дороги высились деревья, но уже не вековые, а молодая поросль. Когда-то здесь производились лесозаготовки, о чем напоминали печальные почерневшие пни, усыпанные шляпками поганок.
Идти по редколесью было легко. Но теперь нашу группу возглавлял я. Нам пришлось отпустить Пал Палыча в свободный поиск, потому что, как заявил Зосима, к дороге дичь обычно приближается редко, а на ужин мы не имели ни крошки.
До обеда нас никто не беспокоил. Дорога была пустынной, небо казалось бездонным и чистым, а обмелевшая речушка, успокаивающе журчащая рядом с дорогой, рассыпала по прибрежным зарослям мириады алмазных блесток. Лишь один раз по дороге проехал целый кортеж из микроавтобусов, возглавляемый "джипом".
Мы шли споро, но осторожно. Сначала я всматривался и вслушивался при полной неподвижности своей команды, затем совершал стремительный бросок вперед, держась в тени деревьев, снова слушал знойную летнюю тишину, и только когда убеждался, что впереди все спокойно, давал отмашку Зосиме и Каролине.
Они в свою очередь тоже старались не шуметь и тщательно маскировались.
Весь превратившийся в комок нервов и слуховых окончаний, я несколько раз слышал гул легкомоторного самолета. Но он летал на достаточно большой высоте, и я успокоился.
К полудню мы покинули холмистый массив Кадьи. Выветрившийся песчаник, из которого в основном состояла возвышенность, уступил место черной, как уголь, земле. Она была пропитана водой словно губка.
Мы снова передвигались по болотистой местности, поросшей редколесьем.
Присоединившийся к нам Пал Палыч совсем замкнулся. Он был раздосадован, так как сумел подстрелить всего лишь двух рябчиков. Но на болоте было немало грибов, растущих на сухих местах и взгорках, и мы набили ими полные карманы.
И тем не менее, несмотря на царившую вокруг тишь и благодать, на душе у меня кошки скребли. Я был уверен, что нас так просто не отпустят.
Они вышли на наш след, когда меня начал доставать просто зверский голод. По этому признаку я определил, что сейчас третий час пополудни. Обычно в это время я обедал, и теперь желудок требовала своего, устраивая забастовки, сопровождающиеся спазмами.
Чтобы успокоить пищеварительную систему, мне пришлось есть лебеду. Правда, сначала я наткнулся на марь – растение, которой трудно отличить от лебеды. Я понял, что ошибся, только тогда, когда разжевал серовато-зеленый с мучнистым налетом лист. У него был запах тухлой селедки. Я едва не вырвал, хотя марь тоже съедобна.
