Владимир Гриньков - На вершине власти
– Что известно Бахиру? – спросил Хомутов.
– Вряд ли он знает всю правду.
«Еще бы, – подумал Хомутов. – Знай он правду – мы бы не трепались тут с тобой, приятель».
– У него есть документ – вы сфотографированы в застолье, в окружении русских.
– Я? – изумился Хомутов.
– Да. Похоже, что где-то в Советском Союзе. Вы сидите со стаканом в руке.
Хомутов понял, наконец, о чем речь, покачал головой, хмуро пробормотал:
– Неужели у Бахира есть возможность проникнуть в жилой городок советского посольства?
Он помнил эту фотографию – она больше года провисела на стене в его квартире. Снято было у дальних родственников в Костроме. Он тогда, помнится, изрядно набрался… Хомутов вздохнул, отгоняя воспоминания.
Хусеми продолжал:
– Полковник задал мне вопрос – что все это может означать.
– Он еще не свел концы с концами, – высказал предположение Хомутов.
– Нет. Но очень близок к этому.
– Что, по-твоему, он попытается предпринять? И что следует делать нам?
– Мы должны нейтрализовать Бахира, – сейчас же ответил Хусеми, так что стало ясно, что все это им уже обдумано.
Хомутов чиркнул ладонью по шее:
– Так, что ли?
– Видимо, да.
Хомутов невесело усмехнулся.
– А кто за это возьмется? Ты?
Армия подчинялась военному министру. Служба безопасности подчинялась полковнику Бахиру. Полицию курировал он же. Под рукой у Хомутова был один Хусеми. Силы более чем неравны.
– У вас есть личная охрана, – напомнил секретарь.
– И сколько же ее?
– Около ста человек.
– Они разбегутся, стоит на площади перед дворцом появиться паре-тройке бахировских танков.
– Они не разбегутся, – покачал головой Хусеми. – Они отдадут жизнь за вас.
– Отлично, – восхитился Хомутов. – Им не придется долго страдать. Бой вряд ли продлится свыше десяти минут.
– Все можно сделать иначе.
– Как?
– Пригласить Бахира во дворец. Предлог найдется. И когда он явится…
– …Мы его нейтрализуем, – закончил Хомутов.
Хусеми бросил на него быстрый взгляд.
– Это единственное средство, – сказал он.
«Чтобы остаться в живых», – мысленно продолжил фразу Хомутов.
– Я подумаю, – вздохнул он. – У нас есть время?
– Очень немного.
– Хорошо. Никуда не отлучайся.
Хомутов прошел в свой кабинет все еще в нижнем белье.
Усевшись за стол, он выдвинул верхний ящик и извлек из-под груды папок пистолет. Мысли путались. Он ничего не мог решить сейчас.
Из состояния оцепенения его вывел шорох. Вскинув голову, он увидел Амиру. Бросил пистолет в ящик, спросил:
– Ты что-то хотела сказать?
– Нет, ничего, – ответила Амира. – Просто уже утро.
Оружие она успела заметить.
90
Хусеми вызвал к себе начальника президентской охраны, и за неполный час они обошли дворец, расставляя усиленные посты там, откуда могла грозить наибольшая опасность: по периметру первого этажа, в подземном гараже, на крыше, куда мог быть высажен вертолетный десант, в помещениях, непосредственно примыкающих к президентским покоям.
Агентов охраны не хватало, чтобы обеспечить оборону такого огромного здания, пришлось привлечь даже тех, кто только что сменился после ночного дежурства. Однако Хусеми рассчитывал все закончить еще до полудня, иначе Бахир опередит.
Завершив обход, Хусеми отправился к президенту. Хомутов уже оделся, но все еще оставался вял и бледен, движения его были замедленны.
– Все готово, – коротко доложил Хусеми.
– К чему? – поинтересовался Хомутов.
– К прибытию военного министра, – ответил Хусеми. – Пора приглашать его во дворец.
Пришло время сделать последний шаг.
Секретарь вышел, но спустя всего несколько секунд вернулся. С ним произошла мгновенная перемена. Он был так суетлив и, пожалуй, напуган, что Хомутов встревожился.
– Что там?!
– Бахир! – выдохнул секретарь.
– Да говори же!
– Полковник Бахир ожидает в приемной!
Хомутову привиделось: приемная заполнена вооруженными до зубов людьми, еще мгновение – и они ворвутся, поливая свинцом все вокруг. Мысль эта, наверное, отразилась на его лице, потому что Хусеми отрицательно покачал головой.
– Он совершенно один.
– Один? – поразился Хомутов.
– Да. Просит принять его как можно скорее.
– Отказать! – вскинулся Хомутов.
Он никак не мог расстаться с ощущением, что пришли с тем, чтобы взять его жизнь.
– Но почему же? – сказал Хусеми вкрадчиво.
Хомутов, заглянув в его глаза, ужаснулся. Хусеми давал понять, что все складывается как нельзя лучше. Бахир у них в руках, достаточно дать сигнал охране… Он представил, как все это произойдет, – и прикрыл глаза. Смог произнести только:
– Пригласи его. Послушаем, с чем пришел. – И сейчас же добавил: – Во время беседы оставайся здесь.
Хусеми тотчас вышел в приемную, ступая по-кошачьи мягко.
Через минуту распахнулась дверь и вошел Бахир – собранный и торжественный, в руке малиновая папка в прозрачной пластиковой обложке – и остановился, не доходя трех шагов до стола, за которым сидел Хомутов. Хусеми встал за спиной министра, хищно поглядывая на него. Хомутов даже не пытался сказать что-либо – слова не шли, в горле пересохло.
– Товарищ Фархад! – прервал полковник паузу.
Его церемонный вид и торжественный тон подействовали на Хомутова.
– Я прибыл просить вас принять мою отставку! – провозгласил министр и, преодолев оставшееся до стола расстояние, положил перед президентом свою папку.
Хомутов поймал, наконец, взгляд Хусеми, полный растерянности и недоумения. Случившееся было слишком неожиданно.
– М-да, – протянул Хомутов неопределенно, лихорадочно соображая, что именно произошло и как следует на это реагировать.
Хусеми явно ничем не мог ему помочь.
– В чем же причина вашей просьбы? – спросил, наконец, Хомутов.
– Обязанности, выполняемые мною, непомерно велики, – отвечал Бахир. – Я стал чувствовать, что далеко не всегда в силах справиться с ними. Вероятно, на этом посту стране нужен человек моложе меня и с более крепким здоровьем.
Хусеми завращал глазами, потрясенный. Он знал, как методично и настойчиво концентрировал нити власти в своих руках Бахир. Это происходило исподволь, в тайне, так что порой казалось неожиданностью, когда неутомимому министру вверялся еще один важный участок работы. И именно теперь, когда он добрался почти до вершины, – полковник просит отставки.
– Я обязан подумать, – пробормотал Хомутов. Хусеми из-за спины министра взглянул одобрительно.
Хомутов приоткрыл папку – в ней ничего не было, кроме прошения, – и тут же захлопнул ее.
– Продолжайте исполнять ваши обязанности.
Он ничего не понимал. Бахир, которого следовало уничтожить, вопреки всему сдался сам. На это должна быть веская причина.
– Мне требуется время для размышления, – повторил Хомутов еще раз. – У вас все?
– Да, товарищ Фархад.
– Вы можете идти.
Когда полковник вышел, Хусеми бросился к президентскому столу и исступленно зашептал:
– Его нельзя выпускать отсюда! Ни в коем случае! Он что-то замышляет!
– Оставь! – сказал Хомутов. Его бил противный озноб и больше всего хотелось остаться одному.
– Вам известно, как он коварен! – продолжал, едва не впадая в истерику, секретарь. – Этот человек готов на любое грязное дело!..
– Он сдался, – возразил Хомутов. – Это очевидно. Я приму отставку. Сам посуди, какую тогда он может представлять опасность?
– Прикажите умертвить его! – простонал Хусеми.
Он готов был на коленях умолять президента, потому что спиной чувствовал ледяное дыхание смерти.
– Я сегодня же снова вызову его, – принял решение Хомутов. – И подпишу прошение.
Бахир не ведал о том, что происходило в кабинете. Никем не остановленный, он стремительно сбежал вниз, к машине, в душе вознося хвалу Аллаху за то, что помог выбраться живым из дворца, и помчался в министерство. Малиновую папку он держал на коленях, стараясь не касаться ее поверхности.
Люди из экспертного отдела уже с раннего утра ожидали в приемной министра. Полковник прошел в кабинет, с нежностью опустил папку на стол, извлек из сейфа другую – картонную, пожелтевшую от времени. Это было полицейское досье Фархада – тех времен, когда тот еще не был президентом, а служил в гвардии джебрайского монарха и по причине недостаточной лояльности попал сначала под надзор, а затем в тюрьму, где на него и завели это досье. Оно было доставлено из Музея революции – он заприметил его еще во время одной из экскурсий, сопровождая американского посла, но тогда не придал этому значения. Мысли его вернулись к этой папке, когда адъютант обронил случайную фразу об отпечатках пальцев. В голове полковника мгновенно выстроилась цепочка фактов и подозрений.
Спустя четверть часа он пригласил, наконец, экспертов в кабинет, положил перед ними малиновую папку, а рядом – оттиски из личного дела Фархада, о чем экспертам не было известно. Знать об этом им было ни к чему, да и опасно.
