Владимир Гриньков - На вершине власти
Он едва сдерживался, чтобы не выдать охвативший его ужас. Отчаянно колотилось сердце, сбивалось дыхание, но внешне секретарь казался спокойным, его матовую бледность можно было действительно принять за признак переутомления.
Ожидавший в машине шофер взглянул на него вопросительно – Хусеми махнул прямо, что означало – во дворец.
Четверти часа, пока они ехали к центру столицы, Хусеми хватило, чтобы успокоиться. Он восстановил в памяти подробности беседы с министром и решил, что преувеличивает масштабы опасности. Слова Бахира можно было истолковать по-разному. Чего он так испугался, в самом деле?
Поднимаясь в приемную, Хусеми уже был совершенно спокоен, разговор оставил неприятный осадок, но он о нем забыл почти сразу, занявшись повседневными делами.
К концу дня он уже и сам поверил в то, что ошибся, однако около семи без всякого внешнего повода позвонил министр обороны и предложил снова встретиться, назначив время в полночь в своем министерстве. Такие поздние совещания не были редкостью, и Хусеми отнесся бы к предложению полковника спокойно и в этот раз – если бы не утренний разговор. Похоже все-таки, что его подозрения имели почву.
По дороге к военному министерству в голову лезли скверные мысли, но Хусеми дал себе слово никаких выводов не делать прежде, чем министр не выскажется полностью.
Водитель вдруг раздраженно забурчал, и Хусеми, от неожиданности вздрогнув, спросил:
– Что? Что такое?
– Не проехать, говорю, – пояснил шофер, указывая вперед. – Случилось там что-то, должно быть.
И тут Хусеми увидел первый танк. Он торчал на перекрестке, развернув пушку вдоль улицы. Черный провал ствола загипнотизировал его. Первой мыслью было – вот оно, началось, неспроста был этот утренний разговор. Хусеми уже хотел скомандовать водителю разворачиваться и гнать во дворец, как откуда-то из темноты вынырнул армейский патруль, офицер склонился к окну и посветил фонариком. Хусеми выдернул из кармана пропуск, позволяющий миновать все посты без проверок, и поднял его на уровень лица, загораживаясь от назойливого света. Офицер махнул рукой: проезжайте.
Машина тронулась.
– На следующем перекрестке свернешь направо, – сказал Хусеми. – Возвращаемся во дворец.
Темная туша танка проплыла за окном автомобиля.
На следующем перекрестке не было ни танков, ни патрулей. Хусеми обеспокоенно огляделся.
– Стой! – скомандовал он, когда они свернули.
Он ошибся, если бы Бахир замыслил недоброе, войска блокировали бы все магистрали. Но здесь, однако, солдат нет. И на следующем перекрестке, возможно, тоже.
– Едем в министерство обороны.
Водитель молча повиновался. «Сам себя пугаю, – подумал Хусеми. – Заговоры мерещатся». И вздохнул, не в силах сдержаться.
Еще один танк они все-таки увидели. Он стоял у здания министерства обороны. Когда машина остановилась, Хусеми помедлил мгновение, после чего решительно распахнул дверцу – бессмысленно было строить догадки. Что происходит – можно было выяснить только после встречи с Бахиром.
Министр ожидал Хусеми и поднялся из-за стола при его появлении, приветствовав так, словно они не виделись утром.
– Я видел танки на улицах, – начал Хусеми.
Он попытался прочесть ответ в глазах Бахира прежде, чем тот начнет говорить, но там не было ничего, кроме ледяного спокойствия пресмыкающегося.
– Что вас беспокоит? – поинтересовался министр, склонив голову набок.
– В чем причина их появления в столице?
– Никакой особой причины, – отвечал Бахир. – Только ради спокойствия – и вашего, и моего.
Он не упомянул о президенте.
– Я полагаю, что товарищ Фархад… – возразил было Хусеми, но полковник, словно только что вспомнив о чем-то, коснулся виска и с расстановкой проговорил:
– Это, кстати, и есть тема нашей беседы.
Секретарь почувствовал, как сжалось сердце.
– Некоторое время назад ко мне попала любопытная фотография, – продолжал Бахир. – Я долго бился над тем, чтобы выяснить ее происхождение, и наконец понял, что без вашей помощи мне не обойтись.
Он положил на стол перед Хусеми все тот же снимок: подвыпившая компания, среди прочих – неизвестно как оказавшийся там президент Фархад. Хусеми почувствовал, что еще мгновение – и он лишится рассудка от охватившего его ужаса, но его спасло то, что он не мог видеть в эту минуту лицо министра. Секретарь бесконечно долго смотрел на снимок, пауза затягивалась, и полковник пошевелился в своем кресле, напомнив о времени:
– Как вы полагаете, уважаемый Хусеми, – что бы это могло значить?
Хусеми собрал волю в комок, поднял глаза на собеседника и пожал плечами:
– Мне трудно судить, товарищ полковник. Я не всегда нахожусь рядом с президентом. Но если вы настаиваете, – я могу спросить у товарища Фархада…
И сейчас же понял, что попал в точку, и больше того – степень опасности не столь велика. Лицо Бахира пошло пятнами, он замахал руками:
– Но это же просто невозможно! О чем вы говорите!
Игра была проиграна. Министр выдал себя с головой. Весь этот спектакль был устроен только ради того, чтобы перетащить Хусеми на свою сторону. Буквально все – таинственная ночная встреча, танки на улицах, фотография. Бахир демонстрировал – за ним сила, Фархад слаб и его время уходит, но явно переиграл. И стоило Хусеми сделать неожиданный шаг, как министр потерял лицо.
– Вы пригласили меня только ради этого? – спросил Хусеми с легкой иронией.
Страх покидал его. Нет, не уходил совсем, но уже не был таким острым, как еще минуту назад.
– Нет, разумеется, – засуетился Бахир. – Моя просьба связана с подготовкой доклада президенту. Я хотел посоветоваться…
Но было совершенно очевидно – лжет. Хусеми, с трудом сдерживая торжествующую улыбку, покачал головой:
– Давайте перенесем этот разговор на завтра. Сегодня я крайне утомлен.
Полковник склонил голову, соглашаясь.
– А танки следует убрать, – напомнил Хусеми. – Товарищ Фархад будет весьма недоволен.
Бахир не ответил. Лицо его было цвета серой глины.
– Желаю всяческих успехов, – распрощался Хусеми.
В машине к нему вновь вернулся страх. Сомнений больше не было – Бахир подобрался к президенту вплотную. Еще шаг – и…
Необходимо немедленно сообщить о случившемся. Завтра может быть поздно…
Именно это и заставило секретаря поднять президента среди ночи и произнести те слова, на которые при других обстоятельствах он никогда бы не решился.
Человек, поднявшийся с президентской постели, проговорил с трудом:
– А кто же я, по-твоему?
– Не знаю, – пробормотал Хусеми, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Не хочу знать.
Возникла пауза, тяжелая, как могильная плита. Хусеми показалось, что его сердце перестало биться.
– Откуда эта уверенность? – спросил Хомутов.
– Не знаю. Все пришло само собой, – отвечал Хусеми. – Я знаю президента Фархада много лет, и перемены в его поведении меня насторожили.
– Ты давно заметил это? – спросил Хомутов без всякой интонации.
– Вскоре после покушения на автостраде.
– Вот как?! – не мог сдержать изумления Хомутов.
– Да. В один из дней я окончательно уверился, что вы – не Фархад.
– Почему же не поднял тревогу? – потрясенно спросил Хомутов, еще не до конца веря услышанному.
– Я решил, что если что-то случилось с президентом, этого делать не надо.
– Но почему?! – вскричал Хомутов, осознав наконец, что крах наступил. – Ты убедился, что я – не Фархад, и продолжал делать вид, что ничего не происходит?
От его крика Хусеми побагровел, смешался, и ему понадобилось несколько мгновений на то, чтобы собраться с мыслями.
– Я – всего лишь мелкий чиновник, – пробормотал Хусеми. – Моя функция – служить президенту страны. И пока есть президент…
Он запнулся, но Хомутов и без того понял.
– Ты боялся?
– Да, – признался Хусеми. – Это так.
Он действовал логично, если разобраться. Если Фархад исчез, то и его, Хусеми, жизнь летит под откос. Другой президент – это другой секретарь, а значит Фархад должен оставаться в живых как можно дольше.
– Президент не должен умереть, – сказал Хусеми, как бы оправдываясь.
Было что-то очень знакомое в этих словах. Хомутов потер лоб, припоминая и невесело усмехнулся. То же самое, но по другому случаю, говорил покойный Сулеми. Президент обязан жить – ибо его присутствие в этом мире слишком многим необходимо, больше того – выгодно.
– При Бахире тебе бы не удалось остаться секретарем.
Хусеми не ответил, но плеснувшийся в его глазах страх сказал – да.
Хомутов спросил.
– Что тебя ждало бы тогда?
Хусеми флегматично пожал плечами.
– Из тех, кто окружал Фархада, мало кто остался бы в живых.
Он был искренен. Сейчас он боится Бахира, так же, как и Хомутов. Значит, на него еще можно положиться.
– Что известно Бахиру? – спросил Хомутов.
– Вряд ли он знает всю правду.
