Павел Яковенко - Снайпер-2
Да, он не ошибся. Гости неорганизованно бродили по лужайке, заходили и выходили из музейных помещений, садились и вставали из-за столов. Короче говоря, это была та стадия любого праздника, когда люди разбиваются на кружки по интересам, а степень опьянения такова, что прочие окружающие как бы и перестают существовать.
Паша усмехнулся, и начал изучать лица. Шувалова, распевающего, судя по широко открываемому рту, какую-то песню, он узнал сразу. Но вот Донецкова и Мазепы видно не было. Не было и Грачева.
Это было уже хуже. Как бы то ни было, но слишком долго ждать Паша не мог. Вдруг какой-нибудь другой чоповец озаботится состоянием друга, и пойдет его проведать? А его друг лежит со стрелой во лбу. Нехорошо получится…
Из дома — музея вышла группа посетителей. Паша пригляделся… Ага, вот они, красавцы. Оба! Веретенников затаился в напряжении — куда они направятся? Дистанция была, все-таки, великовата. Можно было и промахнуться. И если бы они отправились к своим машинам, то…
Но нет. И Мазепа, и Донецков спокойно, с достоинством возвращались за стол. Они были окружены дамами, но этот факт волновал Пашу меньше всего. Он напряженно ждал, когда дистанция для выстрела станет для него практически убойной. Они не торопились занимать свои места, и Паша реально занервничал, несмотря на всю свою наркотическую стойкость и хладнокровность.
Он решил больше не терять времени, и начал выцеливать Мазепу, когда те, наконец-то, стали усаживаться за стол. И когда они приняли более-менее фиксированное положение, Веретенников напрягся, и открыл стрельбу…
Когда Мазепа рухнул лицом в салат, Донецков обернулся в его сторону, подставив свое недоуменное лицо под следующий выстрел. Третьим выстрелом был поражен Шувалов.
Так как звуков выстрела не было слышно вообще, (а в этом и состояла задумка с арбалетом), а происходящее было так чудовищно, и так дисгармонировало с атмосферой праздника, что Паша успевал спокойно перезаряжаться.
Но после падения Шувалова музыка все-таки оборвалась, а потом женщины начали вопить.
Какое-то шестое чувство подсказало Паше оглянуться. Позади него нарисовались два человека. Вряд ли они понимали, в чем дело, просто бежали на крик, и можно было бы срезать их и уйти в обратном направлении. И хотя Колян, внезапно переменив план отхода, однозначно сказал, что ждать его будут на той стороне дороге, а для этого нужно было, не теряя времени, проходить сквозь музей, он несколько смутился, увидев такое количество людей перед собой.
«Может быть, все-таки вернуться назад, переплыть речку, и пройти в обход? Времени, конечно, потеряю…», — подумал он.
Но тут раздался выстрел, и доска в заборе, с правой стороны от него, треснула. Его заметили, и в него стреляли. Причем сзади. Выбора теперь просто не было.
Веретенников рванул через двор. Увидев его, гости, особенно женщины, побежали в сторону парковки. Кто-то, поумнее, полез прятаться под столы.
Внезапно Паше показалось, что он играет в компьютерную игру. Как-то Колян дал ему поиграть в такую на своем компьютере, и это произвело на Пашу большое впечатление. В мозгу что-то щелкнуло. Треть двора Веретенников просто проскочил, а теперь он поднял арбалет, и выстрелил в первого попавшегося ему на пути человека. Теперь он шел как машина смерти, спокойно стреляя во все стороны.
Когда стрелы кончились, Паша отбросил арбалет в сторону, выхватил два ножа, и побежал изо-всех сил. Ему никто не препятствовал.
Он проскочил центральный вход, метнул один из ножей в мужчину, не вовремя оказавшегося на его пути, и тут по нему начали стрелять.
У него мелькнула догадка: пока он шел через двор, охрана не стреляла, потому что боялась попасть в окружающих — фактически они служили ему щитом. А теперь он был один на открытой заасфальтированной площадке, и стал отличной мишенью.
Паша наподдал еще, одновременно бросаясь из стороны в сторону. Он успел укрыться за автомобилями, и несколько секунд они прикрывали ему спину. Однако трасса шла по верху насыпи, и чтобы пересечь ее, нужно было взобраться наверх — иного пути не было.
Веретенников использовал последний резерв. Он достал лимонку, сорвал чеку, и метнул ребристую сферу в сторону музея.
Паша дождался разрыва, сжал зубы, и рванул из последних сил. Как только он приблизился к вершине, стрельбы по нему возобновилась. Но оставалось совсем немного! Паша еще раз надбавил, взлетел на асфальт, оставалось чуть — чуть, чтобы прыгнуть на ту сторону насыпи…
И тут его потряс страшный удар… Какая ирония судьбы! Пашу сбил грузовик!..
— Показался! Какой живучий, черт! Ого!.. Ах!.. Твою мать!…
Колян опустил бинокль.
— Надеюсь, насмерть, — сказал он. — Иначе, если он выживет… Твою мать!
Колян убрал пистолет, и крикнул подручным:
— Поехали закапывать!
Для Паши уже была приготовлена могилка — достаточно далеко отсюда, и Колян приготовил все, чтобы ее отлично замаскировать. Но этот балбес ухитрился и здесь все испортить.
— Только бы насмерть, — бормотал про себя Колян, озабоченно потирая лоб и матерясь.
Глава 13
Странно, но единственным человеком, кого он хотел бы сейчас видеть, был Профессор. И Профессор приехал. Кирилл не звал его, не звонил, не писал. Профессор приехал сам.
— Откуда узнал? — спросил Кирилл, не показывая удивления.
Да и он и правда, почему-то совсем не удивился.
— Мне сказал Захар, — ответил Профессор. — Я решил, что тебе сейчас тяжело, и приехал.
Кирилл замолчал. Он хотел было спросить, почему Профессор вообще вспомнил о нем, но не решился. Он был рад, что рядом есть человек, с котором можно поговорить о том, о чем не станешь говорить ни с родителями, ни с друзьями. (Да и очень близких друзей-то, как оказалось, у него и нет. Так, хорошие знакомые в той или иной степени).
— Ты мне просто почему-то нравишься, — Профессор умудрился ответить даже на не заданный вопрос.
— Ну, что стоим? — продолжил он. — Пойдем в дом.
— Хорошо.
Кирилл повел гостя на кухню. Тот привез с собой объемистый пакет, из которого последовательно достал две бутылки водки по три четверти литра, две палки копченой колбасы, хлеб, и две бутылки минеральной воды.
— Я без запивки не могу, — пояснил он. — А хлеб купил потому, что не уверен, что у тебя вообще в доме что-то есть.
Кирилл открыл хлебницу.
— Да, нет ничего, — согласился он. — Это ты правильно захватил. И как ты обо всем подумал?
— Меня же называют Профессор, — ответил гость.
Кирилл согласно кивнул. Легкая улыбка коснулась его губ, и тут же исчезла. Губы снова сжались в полоску. На секунду он зажмурился, как он боли.
Профессор самостоятельно достал нож, разделочную доску, и нашел стопарики.
— Давай сразу по одной, — сказал он, и разлил водку.
Он также нашел два тонкостенных высоких стакана, (из комплекта, подаренного еще на свадьбу), налил себе минералку, вопросительно посмотрел на Кирилла. Тот кивнул, и Профессор наполнил стакан для него.
— Давай!
Они выпили. Профессор начал нарезать колбасу, потом спросил, есть ли в доме соленые огурцы, или помидоры.
Кирилл наморщил лоб, вспоминая, потом сходил в погреб, вернулся с трехлитровой банкой, открыл.
Профессор взял вилку, тарелку, достал несколько огурцов, нарезал, сложил горкой.
— Знаешь, — сказал Кирилл, который от первой же рюмки впал в задумчивость, — я только сейчас понял, что я ее по-прежнему люблю.
— А что, — спросил Профессор, — были сомнения?
Он быстро налил по второй, подвинул стопарик к Кириллу, тот выпил, запил минералкой, зажевал колбасой. Все это время его взгляд был устремлен куда-то внутрь.
— Были, — признался он. — Были. Я последнее время боялся, что я ее люблю, а она меня — нет. А потом думал: а может, это я сам ее не люблю? И вообще зря поженились, рано? Поторопились? Я настаивал, жизнь ей испортил?
— А теперь что?
— А теперь… А теперь я думаю, что это я сам себе все придумывал. Того, чего и не было. Если бы она меня не любила, разве позволила бы себе от меня забеременеть?
— Согласен, — кивнул Профессор. — Но время лечит. Не сразу, но будет легче. Боль станет прошлым… Ты закусывай, кстати. А то быстро упадешь.
Кирилл послушно зажевал кусок колбасы, а потом сам взял бутылку и разлил водку.
— Давай, — сказал он. — Давай. У меня душа болит, а поговорить не с кем. Хорошо, что ты приехал. Хорошо, что выпить привез.
— Ты на работе отпросился? — спросил Профессор.
— Нет, — вяло махнул рукой Мелехов. — Нет у меня больше работы. Наш хозяин здесь свой бизнес закрыл, и в город перенес. Сказал, кто хочет, пусть туда едет, и жилье снимает.
— Поедешь?
Кирилл недоуменно посмотрел на собеседника.
— Да ну… Нет, конечно. Никуда я не поеду. Мне эта работа уже до чертиков надоела. Не по специальности, к тому же.
