Джесс Уолтер - Гражданин Винс
Винс молча смотрит на него.
— Шайки, против которой ты давал показания, больше не существует. Бейли мертв. Крейпо мертв. А единственный парень, который был замешан… как его звали? Старик этот. Колетти? Он был никто — шестерка. Сто лет в обед. После оглашения приговора и года не отсидел. Теперь вовсе ушел от дел. Честно говоря, я поражен, что тебя включили в программу. Не понимаю, от чего тебя защищать по этой программе защиты свидетелей. — Дэвид смотри на Винса; его пальцы, похожие на толстых дождевых червей, лежат на пешке.
— Что ты по ней вверх-вниз пальцами возишь? Еще возбудится и превратится в слона, — замечает Винс.
Наконец Дэвид двигает пешку. Откидывается на спинку стула и поправляет очки на носу.
Винс ходит конем.
— Просто запиши в свою книжечку, что я приходил, — говорит он. — В этом случае, когда меня похоронят, сможешь объяснить своему боссу, почему бездействовал.
Это последняя капля для Дэвида. Его лицо багровеет. Он с несчастным видом смотрит на Винса. Через секунду отодвигает стул, с усилием поднимается, открывает ящик и возвращается с коричневой папкой. На ней написано: «ЗАЩСВИД».
— Винс, в этой программе три тысячи двести человек. Ты знаешь, скольких мы потеряли? Сколько свидетелей было убито, после того как их переселили?
Винс поднимает глаза к потолку.
— Ноль. Ни одного. — Дэвид открывает папку. — Ежемесячно мы получаем донесения от информаторов, а также о прослушке и переписке. Как только возникает угроза или на горизонте появляется киллер, мы это фиксируем. Как только упоминается один из наших свидетелей, делается соответствующая запись, которая заносится в каталог, а в периферийное отделение посылается отчет. Каждому свидетелю приписывается номер в соответствии с тем, какой опасности он подвергается на текущий момент. От одного до пяти. Знаешь, какой у тебя номер?
Винс пожимает плечами.
— Ноль. Никакой угрозы нет. Знаешь, сколько раз твое имя мелькало в отчетах, с тех пор как ты включен в программу?
Винс окидывает кабинет взглядом.
— Ноль. Ни разу. За четыре года — ничего. Ты не значился в отчетах прослушки. Даже в таких фразах, как «Ну уж этот парень сможет кружку с пивом удержать». Винс, никто не собирается тебя убивать, потому что все о тебе давно забыли. Всем плевать на тебя. Честно говоря, думаю, для них ты не стоишь того, чтобы тебя убить. У них и покрупнее рыба есть.
Дэвид садится на стул. Тот скрипит. Дэвид тяжело дышит.
В комнате тихо.
— Слушай, — начинает Дэвид. — Ты уж извини.
Винс опять пожимает плечами.
— Может, ты и прав. Просто… — Поднимает пешку, потом подносит ее к глазам и разглядывает. — Весь день такое чувство, что за мной следят, мною управляют. С тобой это бывает, Дэвид? — Он наклоняет голову к плечу. — Как будто им известно, что ты сделаешь, еще до того как ты это сделал.
— Нет. Со мной такого не бывает. Как и со всеми вменяемыми людьми, Винс. Вменяемые люди не берут новые фамилии только из-за того, что у них день не задался. — Дэвид изучающе смотрит на Винса, потом поправляет очки и подается вперед. — Может, опять сходишь к доктору Вельстрому? Поговорите там…
— Нет.
— Это похоже на то, что было раньше, Винс. Беспричинный страх, возбужденность…
— Дэвид…
— Приспосабливаться к новой жизни непросто…
— Нет.
— Особенно если все бросил. Образ жизни. Друзей. Любимую. Как ее звали? Тина? Актриса, кажется?
— Это обязательно? — Винс взмахивает рукой. — Может, ограничимся шахматами?
— Ладно, — кивает Дэвид. — Извини. — Он снова осматривает доску. — Как на работе дела?
— Нормально.
— Потому что порой тяжело распрощаться с более насыщенной жизнью ради… ну, ты понимаешь… пончиков. Соображаешь, к чему я клоню?
— Что ты играешь в шахматы не лучше моей бабушки?
Дэвид не может сдержать улыбку, берется за слона и снова начинает рассматривать доску.
— Может, тебе хобби обзавестись, Винс? Научись играть в гольф. И вообще, что ты делаешь в свободное время?
— В карты играю. Читаю немного.
— Что читаешь?
— Начала романов.
Дэвид поднимает на него взгляд.
— А почему до конца не дочитываешь?
— Сам не знаю, — говорит Винс.
Он смотрит поверх головы Дэвида на портрет на стене. Президент Джимми Картер, угрюмый, в сером костюме, смотрит на Винса сверху вниз, светлые волосы президента подернуты серебром, губы плотно сжаты, сдерживая его характерную улыбку во весь рот, над которой все потешаются. На его лице читаются мягкость характера, уступчивость, которых не было четыре года назад. «Самый могущественный человек в мире?» — думает Винс.
Винс не может отвести глаз. Есть в лице Джимми Картера что-то такое, у него вид аутсайдера, выпавшего из обоймы, что-то очень знакомое Винсу, о чем он раньше не задумывался. И еще портрет наводит на мысли об этом человеке, президенте, о пределах власти и бремени ответственности, но мысль, не успев оформиться, ускользает от Винса, и он слышит слова Дэвида: «Всем плевать».
Бейли и Крейпо мертвы. Конечно. Он как сейчас видит их на судебном процессе: вроде бы скучающие, совершенно не удивленные тем, что Винс дает показания. И даже не злятся. Они просто устали. Прокурор: «Скажите, присутствуют ли сегодня в зале суда те люди, которые вошли с вами в сговор по использованию украденных кредитных карточек для покупки данного товара?» Винс указывает на Бейли, потом на Крейпо. Господи, и теперь их обоих нет на свете. А Крейпо не выдержал и полез в драку. Как же он забыл этих двоих? Получается шестьдесят. И шестьдесят один.
Винс опускает взгляд на доску, где рука Дэвида по-прежнему сжимает слона.
— Ты собрался жениться на этом слоне? Или у вас гражданский брак?
Шестой час, смеркается. Винс вернулся домой из Федерального суда после тарелки супа в закусочной. Он открывает дверь и видит стопку писем под почтовым ящиком на полу прихожей. Есть там и коричневый конверт без обратного адреса. От почтальона. Как раз вовремя. Ну хоть так, слава богу.
Дом, который он снимает, не велик, но уютен. Одноэтажный, со скатной крышей, построен в тридцатые годы двадцатого века. Наклонился над крыльцом размером с гроб, опираясь на пару квадратных сосновых столбов. В целом дом представляет собой прекрасную иллюстрацию заниженных претензий. В гостиной лежит ковер, Винс снимает ботинки и включает телевизор. На экране появляется утомленное лицо президента Картера с запавшими глазами. «Лучшее оружие то, что никогда не стреляет в битве, а лучший солдат тот, которому не придется сложить голову на поле брани. Сила — залог мира. Но они должны идти рука об руку».
Ах да. Предвыборные дебаты. Клево. Винс прибавляет звук и идет в кухню. Он кладет почту на стол, берет из холодильника пиво «Оли», открывает бутылку, читает загадку на крышке — «Что делал слон, когда пришел На-поле-он?» — и делает большой глоток. Ставит бутылку на маленький кухонный стол рядом с конвертами и открывает ящик под раковиной. Достает коробку и ставит рядом с пивом.
В этой коробке его новый проект, лучшее, что когда-либо приходило ему в голову. Есть вероятность, что удастся навсегда распрощаться с крадеными кредитками. Винс вынимает шесть банок из-под желе «Керр», весы, большую корзину пепла и коробку из-под сигар, наполненную листьями и стеблями марихуаны. Взвешивает две унции наркотика и высыпает его в одну из банок. Потом берет столовую ложку и набивает банку серым пеплом, аккуратно утрамбовывая его вокруг наркотика. Закончив, Винс закручивает крышку и приклеивает пурпурно-белую напечатанную этикетку:
Гора Сент-Желе
Настоящий вулканический пепел с горы Сент-Хеленс
В декоративной банке
Упаковано и отгружено — Спокан, штат Вашингтон
И ниже еще мельче:
Непищевой продукт.
Использовать только в качестве сувенира.
Он собирается отправить вулканический пепел в Бойсе и Портленд, где двое его знакомых просеют содержимое, отделят наркотик, вытряхнут его и продадут. Вся прелесть в том, что пепел они тоже толкнут туристам! Обычно приходится нанимать «ишака», курьера для перевозки товара. Живешь и знаешь, что, работая на тебя, они что-то сбывают подешевле, но больше выкуривают сами. Да еще все время дергаешься, опасаясь, что их возьмут с поличным и они тебя заложат. Нет уж. Если есть возможность заставить правительство США ишачить на тебя, транспортные расходы сокращаются примерно до восьми центов за унцию травки, что вполне окупается пеплом. Винс подумывал перевозить товар в копченой лососине, но так гораздо дешевле и проще, да и клиенты не будут жаловаться, что травка отдает рыбой. Но самое приятное в том, что вдоль дорог этого пепла — завались. Даже сейчас, через пять месяцев после извержения вулкана Сент-Хеленс. Тысячи паршивых сувенирных лавок продают эту дрянь в ручках, бутылках из-под колы и пепельницах. Почему же не взять банки из-под желе?
