Наталья Троицкая - Сиверсия
Хрыпова передернуло.
– Дисциплинка у вас, Звягин, – ехидно сказал он. – Вот передадут вас МЧС, кончится ваша вольница!
Гамов посмотрел на форменную куртку Звягина, то здесь, то там обпачканную гарью и сообразил, что запах дыма в классе от нее.
– Сомов, вы безотлагательно проведите дополнительное изучение района с соседями. «Центроспас» выделяет вам весь соседский резерв. Района они не знают. В общем, Андрей Сергеевич, организация их работы на тебе.
– Есть! – коротко ответил сосед Звягина.
– Передали тебя МЧС, и кончилась твоя вольница, – склонившись к уху Сомова, сказал Звягин.
– Напиться бы… – ответил тот.
Хрыпов постучал кончиком авторучки по столу, требуя тишины.
– Вроде бы все обсудили. Вопросы?
– Вы нам время начала операции скажете?
– Все узнаете в свое время, – коротко ответил Хрыпов. – Еще?
Двое мужчин, которых Гамов окрестил «медициной», о чем-то оживленно спорили между собой. Потом один, что помоложе, поднял руку.
– Вот нам, людям в белых халатах, так и не ясно после вашего почти часового выступления, будете вы газ применять или нет, и если будете, какой именно? – с некоторой горячностью начал он. – И главное, что является антидотом к нему? Чтобы не вышло, как на Дубровке.
Хрыпов мельком взглянул на Гамова и скороговоркой произнес:
– Тасманов, это – закрытая информация.
Доктор не удовлетворился ответом, не сел на место, наоборот, он вышел из-за парты и теперь стоял рядом с Хрыповым перед аудиторией.
Тасманову было тридцать восемь. Он относился к той редкой породе людей, которых называют жизнелюбами. Высокий, стройный, темноволосый, с простым, открытым, симпатичным лицом и черными глазами, общительный, одаренный талантом нравиться людям. Никому и в голову бы не пришло, что этот, скорее похожий на популярного киноартиста, мужчина является заведующим реанимационным отделением только что созданного Центра медицины катастроф.
– Сейчас Алексей научит его Родину любить, – тихонько сказал Сомов Звягину.
– Ты его знаешь?
– Вместе в командировке были в Армении, когда там трясло. Врач от Бога. Он тогда местную власть всю на уши поставил, организовал сеть полевых госпиталей. Сколько народу за него Бога молят…
Тасманов начал сдержанно, тоном вынужденного объяснять человека, но по мере того, как говорил, его речь становилась все эмоциональнее, убедительнее, он говорил так, точно хотел, чтобы каждое сказанное им слово все присутствующие запомнили навсегда.
– Восемь утра сейчас. Зачем мы здесь, усталые вы мои? Мы не будем освобождать заложников. Я уверен, спецы отработают на совесть. Без нас. Одна из наших задач – спрогнозировать последствия и быть к ним готовыми. Я – врач. Моя задача позаботиться о заложниках сразу после их освобождения. Для этого я должен знать, сколько примерно их будет, какой объем и характер помощи им потребуется. Следовательно, я должен просчитать, сколько и каких специалистов привлечь, как проинструктировать медперсонал, какими медицинскими препаратами и техникой я должен располагать. Вы, уважаемый руководитель штаба, меня такой возможности лишаете. А значит, вы лишаете заложников – это могут быть не только спасатели, но и рабочие завода, получившие ожоговые травмы – шанса на спасение их жизней. Ситуация напоминает мне спасение пассажиров с тонущего в Арктике корабля. Когда их выбрасывают за борт, прямо в ледяную воду, без плавсредств и спасательных жилетов!
Хрыпов не выдержал:
– Алексей Кимович, вы слова подбирайте!
– А я на Дубровке два месяца назад слова подбирал. Сначала слова подбирал, а потом трупы!
– Что значит «лишаю шанса на спасение жизни»?
– Я поясню. Если будет применяться газ, это вызовет бессознательное состояние. Если нет, бессознательное состояние может наступить по другим причинам, например, травма, физическая или психологическая. Человек без сознания может задохнуться от западания языка, от рвотных масс или потому, что рот и нос чем-то перекрыты. Если с самого начала предпринять немедленные действия для восстановления дыхания, человек возвращается в нормальное состояние. Чем позднее принять такие меры, тем меньше у человека шансов остаться живым и здоровым. Если человек находится в состоянии гипоксии достаточно долго, головной мозг необратимо поражается. Я хочу, чтобы вы поняли – необратимо! Если мы в отделении интенсивной терапии даже наизнанку вывернемся, мы не сможем его вывести из состояния комы. С точки зрения медицины неотложных состояний, если пациента не удается вернуть в сознание достаточно быстро, например, введением антидота, то его необходимо интубировать и держать на искусственной вентиляции до тех пор, пока сознание не вернется. Значит, нужны в достаточном количестве реанимобили. У нас здесь нет нужного оборудования для реанимационных мероприятий.
– Мы вам скорые пригнали. Алексей Кимович, чего вам не хватает? – спросил Хрыпов.
– Во-первых, вам выделили машины по принципу: возьми, Боже, что нам не гоже. Две трети из них обычные буханки, где нет реанимационного оборудования. А во-вторых, моя беседа с экипажами скорых показала, что ни один врач, не говоря уже о среднем и младшем медперсонале, не имеет представления, что и в каком порядке следует делать в ситуации оказания помощи при массовом поражении, при мультитравме, то есть о системе ATLS[39] никто из них слыхом не слыхивал.
– Что вы предлагаете? – спросил до того молчавший Гамов.
Аудитория зашумела. На Гамова стали оборачиваться любопытные.
– Простите, не имею чести знать, кто вы, – вежливо сказал Тасманов.
– Скажем, я серый кардинал при руководителе этого штаба.
Тасманов умел улавливать нюансы.
– Вариантов всего два. Первый. Мы срочно вызываем обученных по системе ATLS сотрудников нашего Центра и сажаем по одному в каждый экипаж скорой, но тогда дайте нам время, хотя бы час.
– А вы не могли бы сами провести инструктаж с экипажами скорых по вот этой системе, я не запомнил аббревиатуру? Вы же врачи. Вы поймете друг друга.
Гамов старался говорить спокойно и доброжелательно. Он давно усвоил, что в любой ситуации, даже самой тупиковой, нужно искать конструктивное решение, а не драть горло. «Чем выше тон, тем меньше профессионализма», – любил он повторять подчиненным. Гамов принципиально не признавал мата в общении с подчиненными, хотя по собственному опыту знал, что задача, поставленная матом, усваивается яснее и четче выполняется.
– Научить?! – изумился Тасманов. – За час или два совершенно невозможно. Это же система, методики! Нужен определенный уровень подготовки.
– А какой второй вариант? – спросил Гамов.
– Применение второго варианта предпочтительно, если пострадавших будут не поднимать непосредственно наверх в месте обнаружения, а транспортировать по подземным коммуникациям какое-то время. Вы же врачей с собой на штурм не возьмете! Но реанимобили все равно в достаточном количестве нужны на последнем этапе. Итак, в армейских индивидуальных медицинских пакетах есть большая английская булавка. Находящемуся без сознания пострадавшему булавкой прокалывают язык через его боковые поверхности, вытягивают его изо рта и закрепляют булавку за воротник. Это простейший и надежный способ предупреждения западения языка и гипоксии.
– Варварство … – сказал кто-то.
По аудитории пронесся шум обсуждения. Кто-то даже брезгливо поморщился.
– Проколотый язык заживет за несколько дней, – Тасманов усмехнулся. – Зато жизнь будет спасена. Вы можете узнать об этом способе на любой кафедре военно-полевой терапии. Я проинструктирую спецназовцев. Да, я думаю, они об этом способе знают. Воинская часть у нас рядом. Позаимствуйте индивидуальные пакеты. Надо штук тридцать, чтобы с запасом. Уверен, проблем с военными не будет, особенно у вашего, уважаемый Серый Кардинал, ведомства. Ибо, как говорил Суворов: «Любого интенданта через год можно смело вешать»!
Хрыпов вновь посмотрел на Гамова, но у того вопросов больше не было. Тогда Хрыпов сказал:
– Мы решим эту проблему в рабочем порядке. Что-то еще?
– Замените буханки реанимобилями, пока есть время. Я ничего лишнего не требую. Поверьте мне, комбинированные поражения, включающие отравление угарным газом, термотравму кожи и легких, относятся к категории крайне тяжелых поражений, часто с летальными исходами. Поскольку пусковым механизмом смертельных исходов при этих поражениях является гипоксия вследствие поражения системы «кровь-легкое», в комплекс интенсивной терапии надо безотлагательно включать инфузию перфторана и лаваж перфтораном пораженных легких. А пока мы будем в буханках, не оснащенных реанимационным оборудованием, через наши московские пробки транспортировать пораженных в стационар, они наберут дополнительные баллы шокогенности. Дайте мне реанимобили! Если вы меня не услышали, вас можно смело судить за преступную халатность, повлекшую смерти пострадавших. Спасибо за внимание!
