Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи
Хасан открыл встроенный шкаф и достал из него несколько папок. Быстро просмотрев их содержимое, он вынул несколько листков и вложил их в прозрачную целлофановую оболочку. Закрыв дверцу на ключ, араб повернулся к Рогову:
— Вы подождете здесь, а я приму дорогого гостя в кабинете. Постараюсь освободиться от него как можно скорее. Будьте готовы, затем мы сразу выезжаем к посадочной площадке, подготовить джип я уже распорядился.
— Хорошо, господин Хасан.
Рогов попытался заставить себя расслабиться. Если разобраться, реального повода для беспокойства не было, а волнение… Ну не каждый ведь день становишься на много миллионов богаче! Какие там беседы может вести хозяин дома с цэрэушным журналистом, Ивана волновало мало. Через несколько дней он покинет эту раскаленную солнцем страну с тем, чтобы никогда более не увидеть ни её, ни Хасана, ничего из прошлой жизни. Прошлые мысли о том, что можно тихо выйти в отставку к нему более не приходили. Зачем дергаться и нервничать, с такими-то деньгами? Да подь оно всё прахом! Рогов вышел на террасу и облокотившись на перила, приготовился ждать.
Территория российского посольства в Мадриде, время 15:56
Неброско припаркованная моргуновская „Тойота“ стояла на прежнем месте, не попавшись, к счастью, на глаза полиции. Собственно говоря, так и должно было быть, но от самых порой идиотских случайностей не застрахован никто и даже когда всё идет по плану, стоит принимать это как подарок судьбы. И увидив „свою“ машину, Моргунов облегченно вздохнул. Что ж, пусть с некоторым промедлением, но его идея сработала, сработала идеально! Ещё несколько минут назад, почти отчаявшись получить картины, он теперь напрочь забыл, что полотна пока не в его руках. Но теперь уже ничто не имеет права этому помешать!
Казанцев сел справа от него, Мак Рейнолдс с Лукиным сзади. Лица у всех приняли равно сосредоточенное выражение и со стороны могло показаться, что не один террорист вынуждает представителей 2 государств выполнять его требования, а все они вместе преследуют одну цель. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было.
Моргунов глянул в зеркальце и тронул машину с места.
— Дорогу знаете? — не глядя в его сторону процедил Казанцев.
— Да — коротко коротко ответил он. Ещё бы, столько бессонных ночей корпеть над своим планом! Дорогу к Museo Espanol de l’Arte Contemporaneo на Av.Juan de Herrero он нашел бы сейчас с закрытыми глазами! Сколько там всего прохожено и разведано, окна, отходные пути, да мало ли что! Быть полностью в курсе всех мыслимых и немыслимых вариантов неотделимо от общего успеха операции. Мало ли что! Но в душе Моргунов торжествовал, восторг переполнял его, хотя по сути самое главное было ещё впереди и разумом своим он понимал это. Однако разум с трудом сдерживал эмоции и более всего ему хотелось сейчас издать торжествующий вопль. Начало всему положено! И люди, олицетворяющие собой две громадные державы, до зубов вооруженных авианосцами, ядерными ракетами, многомиллионными армиями, выполняют его, его волю! Потому что он знает их слабые места, их страхи, их безволие и… их доброту, если угодно, да, тоже. Если чужие моральные принципы можно использовать во благо себе, почему бы не сделать этого? В том обществе, где он родился и вырос, в том бизнесе, где он сделал свои первые деньги, это был самый нормальный стандарт поведения. Так что Моргунов не чувствовал, что открыл нечто новое. Просто все уже имеющиеся навыки он довел до совершенства и искренне этим гордился.
Стараясь не давать волю эмоциям и соблюдая правила движения, он через несколько минут увидел очертания музея. В разгар дня машин на улицах стало больше и риск попасть на глаза бдительному полицейскому сократился до минимума. Моргунов хотел подъехать к самому входу, но сидящий рядом Казанцев покачал головой:
— Оставим машину на сто метров дальше, возле служебного входа.
Василий Петрович покосился на него недоверчиво, но возражать не стал. В конце-концов, подготовить какой-нибудь трюк они вряд ли смогут. Всё своё упрямство эти люди уже продемонстрировали, а времени осталось всего ничего. При каждом взгляде на часы Моргунов представлял, что сейчас происходит в небе за тысячи километров отсюда и сердце начинало биться сильнее. Собственно не от жалости к людям, нет, подобный вопрос не занимал его сейчас. От сознания того, как на многое он, оказывается, способен ради себя.
Затормозив, Моргунов первый вышел из машины, постаравшись как можно более глухо застегнуть пиджак, чтобы засохшая на рубашке кровь не вызвала у охраны подозрение и лишние вопросы.
„Нет, положительно всего предусмотреть невозможно“ — иронизировал он про себя — „ну кто бы мог подумать, что мне сейчас более всего будет не хватать свежей сорочки?“
Казанцев захлопнул дверцу машины и не оглядываясь пошел вперед. Непосредственно за ним следовал Мак Рейнолдс, а ещё на шаг сзади Моргунов. Замыкал процессию Лукин, которого террорист с легким сердцем оставил позади: уж от этого тюфяка опасности точно ожидать не приходилось. В остальном эйфория Василия Петровича не пошла в ущерб его осторожности — верный „Браунинг“ он не выпускал из руки, опустив её в карман пиджака.
Держа наготове своё удостоверение, 2 секретарь позвонил в небольшую запертую дверь на углу здания. Через минуту она отворилось и даже удостоверение оказалось излишним — в Мадриде все русские, состоящие на государственной службе прекрасно знали Казанцева в лицо. Оба охранника в коридоре были одеты примерно одинаково, в неброские светло-серые костюмы, но кто из них русский, а кто испанец, Моргунов отличил, не услышав ещё ни слова и подсознательно сосредоточил своё внимание на соотечественнике, предполагая, что большая опасность может исходить от него.
— Все эти люди со мной — бросил Казанцев и не оборачиваясь быстро направился вглубь коридора, с видом, преисполненным начальственной важности. У младшего и среднего персонала барско-снисходительный вид почти всегда вызывал должное почтение.
Пройдя по коридору и миновав пару лестничных пролетов они достигли кабинета директора выставки. В этой части здания находились только технические и административные службы, выставочные залы располагались выше и левее, но Моргунов отчетливо услышал, как три раза прозвонил зуммер, напоминая оставшимся посетителям, что выставка закрывается.
„Очень кстати, всё как и планировалось. Нет необходимости отвечать на лишние вопросы“ — не успел подумать Василий Петрович, как со всеми своими спутниками очутился в кабинете. Ещё два охранника, опять русский и испанец поднялись им навстречу, положив руки на закрепленные у пояса кобуры, но успокоенный видом и удостоверением Казанцева, русский сделал утвердительный жест и они снова заняли свои места. Очевидно, по условиям договора российская охрана имела на выставке приоритет, но как к этому относиться, Моргунов ещё не знал. С одной стороны Казанцев представляет для них авторитет больший, чем для испанцев, но с другой… Отчего-то с соотечественниками всегда было ладить сложнее и весь жизненный опыт Василия Петровича служил тому вящим подтверждением.
Российский руководитель выставки делил кабинет со своим испанским коллегой, так как отдельного соответствующего его рангу помещения, располагающего всей необходимой техникой, не нашлось. Больших неудобств им это не доставляло, поскольку Игнасио Лопес и Денис Астахов были давними знакомыми и прекрасно находили общий язык. Однако застать их вместе, да ещё в конце рабочего дня было непросто и то, что это сейчас удалось, являлось для Моргунова большим везением.
Первым на появление четырех гостей отреагировал Астахов:
— Сергей Иваныч… о, да тут целая компания!
Ответив на приветствие, Казанцев сел на единственный в кабинете свободный стул, а остальные остались стоять, постаравшись принять как можно более непринужденные позы. Поняв неловкость ситуации Лопес попытался отдать распоряжение охране принести ещё стулья, но был остановлен властным жестом 2 секретаря.
— Денис, господин Лопес — начал он озабоченно на испанском — у нас чрезвычайная ситуация…
Моргунову показалось, что его сердце сейчас взорвется в груди.
— …часть картин должна быть срочно снята с выставки и отправлена в Москву.
Да, это была ложь, но ложь во спасение. Всю дорогу от посольства Казанцев обдумывал свои слова и действия. Никакое другое объяснение не было бы принято и ещё оставался большой вопрос, будет ли принято такое.
Лица обоих руководителей выставки заметно вытянулись.
— Я не получал никаких распоряжений… — начал Астахов.
— Естественно — оборвал его Казанцев — если бы вы получили распоряжение, меня бы здесь не было. Это секретная операция, проходящая через ФСБ, то есть через меня — жестко подчеркнул Сергей Иванович по русски, дабы не порождать у испанца излишнего любопытства — о её причине и содержании я не имею права никому говорить, как вы понимаете.
