Андрей Воронин - След тигра
Более или менее разобравшись с кровососами, Глеб развесил на просушку мокрую одежду и нацепил на голое тело ременную сбрую с пистолетом в наплечной кобуре. Тянитолкай медлил вылезать из воды — не то боялся гнуса, не то наслаждался процессом купания. Подбросив в костер лапника, Сиверов задумчиво посмотрел на валявшийся поодаль рюкзак Евгении Игоревны. У него возникло искушение посмотреть, что там, внутри, но он не отважился: Тянитолкай находился в зоне прямой видимости, да и сама Горобец могла как-нибудь невзначай застукать его на месте преступления. Обдумав все возможные последствия, Сиверов разочарованно вздохнул: ему ужасно надоело двигаться наугад, совершая ошибки одну за другой.
Потом из-за кустов вышла Горобец. Одета она была только в мокрую майку с короткими рукавами и ботинки, которые хлюпали при каждом шаге. Ремень с потертой кобурой, тоже мокрый, блестящий, без единого пятнышка грязи, был слабо затянут прямо поверх майки, так что кобура похлопывала Горобец по голому бедру. Свою одежду, с которой обильно капала вода, Евгения Игоревна несла в руке, держа ее немного на отлете. Мокрые тряпки весили немало, и на ходу начальница слегка отклоняла корпус в противоположную сторону. Выходило это у нее очень грациозно: на стройных ногах играли, переливаясь, гладкие мускулы, мокрые волосы плотно облепили красивый череп, и Сиверов, сидя на корточках в дыму, поневоле залюбовался тем, как она идет.
— Скорее сюда, — позвал он и помахал рукой. — Быстрее, а то съедят!
Горобец подошла и, привстав на цыпочки, развесила свою одежду рядом с одеждой Глеба. Потом она быстро обернулась — так быстро, что Сиверов не успел отвести заинтересованный взгляд от ее крепкой, стройной фигуры. Евгения Игоревна, вопреки его ожиданиям, улыбнулась ему, как старому другу. Это опять была совсем другая Горобец — оживленная, почти веселая, хотя никаких причин для веселья Глеб не видел.
— Я мошкары не боюсь, — сказала она, подсаживаясь к огню рядом с Глебом и легко касаясь его колена своим. Кожа у нее была прохладная после купания, гладкая, шелковистая, и Глеб поймал себя на том, что уже, оказывается, забыл, какой она бывает на ощупь, эта женская кожа. — Главное, не обращать внимания на укусы, — продолжала Горобец. — Немного потерпеть, а потом им надоест, и они сами отстанут.
— Ну да, — недоверчиво хмыкнул Глеб. Он тоже умел терпеть укусы насекомых, но это не мешало ему ненавидеть крылатых кровососов всеми фибрами души.
— Да-да, я не шучу, — подтвердила Горобец. — Говорю тебе как специалист: с любым живым существом на земле можно договориться, если знать как.
— Так уж и с любым, — скептически вставил Глеб. Все это его в данный момент интересовало мало, но он старался поддержать разговор, потому что говорить с Евгенией Игоревной было приятнее, чем слушать ее враждебное молчание. «Осторожнее, приятель, — подумал он. — Ты уже вызываешь ее на разговор только потому, что тебе это, видите ли, приятно. Осторожно! Коготок увяз — всей птичке пропасть».
— С любым, — убежденно повторила Горобец. — Кроме, пожалуй, человека…
Смотрела она при этом почему-то не на Глеба, а в сторону ручья, где все еще плескался, зарабатывая себе двустороннюю пневмонию, охочий до купания Тянитолкай.
— Как раз с человеком договориться проще всего, — возразил Глеб, подбрасывая в костер еще немного сухих веток. — Надо только в точности знать как. Если не удается достичь компромисса — значит, избран неверный подход.
— А если компромисс тебя самого не устраивает? — неожиданно серьезно спросила Горобец.
— Тогда надо искать другой компромисс. Один мой знакомый называл искусство ведения переговоров вербальным карате и на спор брался убедить кого угодно в чем угодно.
— И убеждал?
— Не всегда.
— Вот видишь… Ведь бывает же так: говоришь с человеком, убеждаешь, доказываешь, просишь, наконец, — а он, улучив момент, пытается прострелить тебе голову и бросить в болоте.
— Ты думаешь, он это сделал нарочно? — спросил Глеб, сразу поняв, о ком идет речь.
— А ты думаешь иначе? Ему представилась возможность, и он сразу же, не раздумывая, попытался ею воспользоваться. Обставился под несчастный случай — трясина, брызги, крики о помощи, паника, случайное нажатие на спусковой крючок, и дело в шляпе. Напасть на тебя он бы, наверное, не отважился, а попытался бы тебя уговорить повернуть обратно. Или просто сбежал бы посреди ночи. Не можешь же ты совсем не спать, правда?
— Звучит логично, но кто знает, как было на самом деле? Возможно, это действительно вышло случайно. Там, где есть оружие, такие случайности неизбежны. Знаешь, сколько раз я видел, как человек на учебном полигоне вырывает из гранаты чеку, швыряет ее в поле, а гранату кладет в карман или роняет под ноги? Горобец испуганно ахнула.
— И что?..
— По-разному, — ответил Глеб. — Как правило, это все-таки учебные гранаты. Просто громкий хлопок, немного дыма, иногда — прожженный карман…
— Как правило?
— Ну да, — неохотно ответил Глеб. — Бывало, конечно, и по-другому… Друг у меня так погиб — накрыл собой гранату, которую новобранец, дурак, не сумел перебросить через бруствер. Только это было давно, еще в Афганистане. В общем, это я к тому, что казнить нашего Петровича рано. Он ведь все-таки не выстрелил!
— Нет, не выстрелил. Потому что ты ему помешал. И знаешь что? Когда вернемся в Москву, ты можешь не тратиться на ресторан и цветы. Можешь считать, что этап ухаживания благополучно завершен, и приходить прямо ко мне домой. Адрес я тебе потом запишу. Если хочешь, дам ключ.
— Вот так сразу?
— Разве это сразу? Впрочем, тебе решать. Даже если ты решишь, что до Москвы ждать чересчур долго… Словом, ты знаешь, где меня найти.
— Угу, — борясь с неловкостью, промычал Глеб, который никак не мог привыкнуть к манере Евгении Игоревны выяснять отношения, не отходя от кассы. — Главное, спальники не перепутать, а то Тянитолкай, бедняга, сильно удивится.
Горобец негромко рассмеялась, на миг прильнула к нему почти обнаженным телом и сразу же отстранилась, оставив после себя мимолетное ощущение потери.
Потом вернулся Тянитолкай, и они стали готовиться к ужину — делить на равные порции размокшие, отвратительно воняющие тиной сухари.
ГЛАВА 11
Глеб сидел на крупном влажном прибрежном валуне у самого ручья и брился на ощупь, время от времени наклоняясь, чтобы зачерпнуть горсть ледяной воды. Лезвие совсем затупилось и не столько брило щетину, сколько драло кожу, но это было последнее лезвие, и Сиверов мужественно терпел добровольную пытку, мечтая о мыле, горячей воде и одеколоне. Щеки у него горели от тупой бритвы, глаза — от бессонницы, вызванной искусственным путем и оттого особенно ненавистной, а голова была полна мрачных раздумий. Они провели на Каменном ручье, куда так стремились, уже двое суток, поднимаясь вверх по течению, и все еще не добились никакого результата. До сих пор им не встретилось ничего, что указывало бы на присутствие пропавшей экспедиции; невидимый противник тоже не подавал признаков жизни, и Глеб начал понимать, что проигрывает эту партию. Не спать вечно он действительно не мог — запас таблеток таял на глазах, да и помогали они уже не так, как прежде. Усталый организм настоятельно требовал сна, и Глеб понимал: очень скоро он просто не выдержит, свалится и заснет на целые сутки, а когда проснется, все будет кончено — так или иначе.
Неровной, ломающейся со сна походкой, оступаясь на круглых камнях, к нему приблизилась Евгения Игоревна.
— Привет, ранняя пташка! — сказала она и, опустившись на корточки, принялась плескать в лицо водой.
Над ручьем лениво клубился густой сероватый туман, почти полностью скрывавший противоположный берег и делавший звуки глухими, искаженными, словно доносящимися откуда-то издалека. Пока Горобец умывалась, Глеб украдкой зевнул, едва не вывихнув себе при этом челюсть. На этот раз зевок был непритворным, Глебу хотелось зевнуть еще разок, но он взял себя в руки, чувствуя, что, начав зевать, уже не остановится.
— Что это ты здесь делал в такую рань? — спросила Евгения Игоревна, подходя к нему с большим носовым платком в руке, которым пользовалась вместо полотенца. — Никак брился?
— Ага, — сказал Глеб и, сполоснув в ручье, спрятал бритву в карман. — Дай, думаю, побреюсь, а то вид у меня какой-то неуставной, почти как у нашего Тянитолкая. А военнослужащий обязан быть аккуратным и подтянутым, особенно во время несения караульной службы.
— Железный ты все-таки человек, — с удивлением сказала Горобец. — Прямо не человек, а киборг из какой-нибудь научно-фантастической саги.
— Ага, — повторил Глеб и от души потянулся.
От этого движения по всему телу прошла волна сладкой истомы. Захотелось улечься тут же, на прибрежных камнях, закрыть глаза и отключиться.
