Андрей Дышев - Сладкий привкус яда
– Где ж ремонт, если на мосту никого?
– Сказано тебе – ремонт, – повторил парень.
– Ты что ж, навозом мостить будешь? – уже почти миролюбиво, с долей шутки спросил водитель, совсем близко подойдя к грузовику.
Вопрос остался без ответа. Я прошел вдоль перил, посмотрел вычищенное свежим ветром голубое небо, на шумную реку, на противоположный берег, где без труда заметил укрывшуюся за кустами милицейскую машину и плавающие вокруг нее фуражки.
Я вернулся к «Понтиаку» и, не обращаясь ни к кому конкретно, сказал:
– Пошли пешком. Нас встречают…
– Хлеб да соль? – уверенно предположил Родион.
«Сейчас Мухин преподнесет тебе хлеб да соль», – подумал я, удивляясь самому себе: в моей голове начали путаться Родион и герой, которого он играл. В отношении кого, черт возьми, я злорадствовал?
Спокойным, но достаточно быстрым шагом я шел по мосту, демонстрируя свое искреннее нежелание идти рядом с Татьяной. «Могла бы вести себя более сдержанно, – думал я. – Глаз оторвать от него не может! Нашла Иисуса!»
Не знаю, кто станет моей женой, но то, что это будет не актриса, – знаю твердо.
Едва я сошел с моста и свернул к бывшей лодочной станции, как из кустов вышел милиционер и взмахнул полосатым жезлом, словно я был автомобилем.
– Секундочку, гражданин!
Я не стал задавать никаких вопросов и сразу направился к стоящей на обочине легковушке с синей «мигалкой» на крыше. Дверь открылась, и навстречу мне вышел Мухин – в длинном сером плаще с поднятым воротником и кожаной кепке, надежно прикрывающей недостаток растительности на голове. На рукавах аспидно поблескивали черные пуговицы с серебристым вензелем «Г».
– Встретил? – протягивая мне костлявую руку, спросил следователь об очевидном и, с жаждой глядя на мост, по которому шли Родион с Татьяной, начал нервно кидаться словами: – Я читал твое интервью. Погорячился. Я ж тебе говорил: не гони, напиши все обстоятельно… А девушка эта кто?.. Так, все по своим местам! – скомандовал он двум сержантам, которые бродили вокруг меня, и снова мне: – Не суетись, понял, да? Все будет чики-чики! Если у него рыльце в пушку, то здесь же, в реке, мы его и умоем! Иди куда-нибудь подальше!
Зная, что следователь вовсе не нуждается в моих ответах, я молча отошел от машины и встал под ветвями ивы – гибкими, влажными, уже готовыми от грядущего тепла выдавить из себя клейкие листья. Мухин топтался по влажному песку, будто не мог решить, пойти ли ему навстречу Родиону или дождаться, когда тот сам подойдет.
– Значит, настаиваешь на своем? – Пританцовывая, следователь снова приблизился ко мне. – Не отказываешься от своих слов, да? Если ошибся – шишки полетят в твою голову, понял?.. Сам-то как? Ты ж вблизи его рассматривал – похож, не похож?
– Не похож, – ответил я. – Это не Орлов.
– Ладно, разберемся. Все будет чики-чики… Кстати, а ты еще ничего не знаешь?
– А о чем я должен знать? – пожал я плечами.
– В усадьбе, значит, еще не был?.. Ага, ну узнаешь, узнаешь! Не совсем приятная штуковина… Не стой, сбегай за бутылкой, что ли…
Родион нес только маленький, «штурмовой», рюкзачок. Остальные вещи он оставил в «Понтиаке». Татьяна, одетая не для прогулки по улицам Арапова Поля, смотрела под ноги и старательно обходила лужи. Из засады на них выскочил милиционер и так же, жезлом, припарковал обоих к обочине. Мухин сунул руки в карманы плаща, и они ушли туда по локти. Он что-то пробормотал, откашлялся и не совсем уверенной походкой направился к Родиону.
Милиционер, козырнув, потребовал у Родиона и Татьяны документы. Пока Родион копался в рюкзаке, а Татьяна в сумочке, подошел Мухин. Следователь так пристально и неприкрыто изучал лицо Родиона, что тот начал комплексовать, невольно вытирая нос и приглаживая бороду. Наконец Мухин получил паспорта. Личность Татьяны его интересовала мало, следователь лишь взглянул на страничку, где было указано семейное положение девушки, и тотчас вернул документ. Паспорт Родиона он изучал долго и внимательно, словно его страницы были покрыты мелким и убористым текстом, причем на английском, и следователю приходилось его переводить.
Родион заскучал и стал набивать трубку табаком. Мухин уже совершенно откровенно сличал фото в паспорте с лицом Родиона, наклонял голову из стороны в сторону, меняя угол наблюдения, и было заметно, что ни к какому однозначному выводу он прийти не может. Двухнедельная небритость делала Родиона непохожим на фото в паспорте, и все же резких различий не было, потому как их просто не могло быть.
Я зрительно мерил расстояние от милицейской машины до конца подъема, который заканчивался у мебельной фабрики. Эта часть дороги просматривалась достаточно отчетливо. Значит, вставить Родиону кулак между ребер, отблагодарить за стерильную чистоту в палатке высотного лагеря и в двух словах договориться о дальнейших действиях, не опасаясь, что нас заметят, я мог только на отрезке между фабрикой и конечной остановкой автобуса.
Родион, окутывая себя клубами дыма, терпеливо ждал, пока следователь удовлетворит свое любопытство. Из-за плеча Мухина на паспорт пялился сержант. Две пары глаз искали подвоха, какой-нибудь зацепки, но документ Родиона был безупречен.
– Что ж, – произнес Мухин, возвращая паспорт Родиону. – Поздравляю вас с благополучным возвращением.
Родион, кивая, выбил трубку о ствол дерева, взял паспорт и взвалил на себя рюкзак. Проходя мимо меня, он покачал головой и громко сказал:
– Ну, что пригорюнился? Ничего не получилось? А ведь я тебя предупреждал!
И он нахально закинул руку на плечо Татьяне. Мне ничего не оставалось, как последовать за ними, предвкушая, с каким удовольствием я всажу кулак под Родионовы ребра. Но сделать это, как и поговорить, мне не удалось. Едва мы начали подниматься по улице вверх, как с нами стали происходить странные вещи.
Сначала из калитки какая-то безликая, но энергичная хозяйка выплеснула ведро с помоями, и комбез Родиона ниже колен оказался выпачкан в чем-то буром. Машинально извинившись перед женщиной, Родион остановился и рассеянно посмотрел сначала на свои ноги, а потом на захлопнувшуюся дверь калитки.
– Чтоб ты сдох, шулер проклятый! – донесся до нас злой женский голос.
Родион, не ожидавший такого откровенного проявления чувств, мельком оглянулся, с укором взглянул на меня и покачал головой, словно хотел сказать: посмотри, что твое интервью сделало! Но я даже плечами пожать в свое оправдание не успел. Мы становились центром всеобщего внимания. Из-за заборов, калиток, живых оград одна за другой появлялись молчаливые головы старух, мужчин и молодых баб. Немые, неподвижные, они пристально смотрели на Родиона, сопровождая его тяжелыми взглядами.
– Здравствуйте! – не выдержал напряженного молчания Родион и стал кивать налево-направо.
На его приветствие ответил только высохший дед с желтым зубом, торчащим из мокрого розового рта, как окурок:
– Пошел бы ты на хрен, парень, вот чего мы тебе скажем!
Я сгорал со стыда, хотя не был удостоен такого обильного внимания, как Родион. Игра еще не вышла из-под нашего контроля, но уже выдала нежелательные побочные явления. Люди похоронили в своих горячих сердцах единственного сына князя Орлова. Те, кто претендовал на наследство, стали первыми в очереди на посмертную щедрость князя и сами готовились стоять насмерть. Те же, кто ни на что не претендовал, тоже были взвинчены моим интервью, как бойцы речью политрука перед атакой, и намеревались оставшимися зубами рвать всякого проходимца, который окажется хитрее и изворотливее их.
Честно признаться, я не представлял, как Родион вернется к нормальной жизни, когда спектакль закончится, как он сможет жить среди этих людей?
Трескучий мотоцикл, промчавшийся мимо нас, ловко плеснул струю воды из лужи в Родиона. Часть грязи досталась и мне. По мере того как мы приближались к воротам усадьбы, атмосфера накалялась все сильнее. Первый камень вылетел из-за забора, когда мы вышли на конечную остановку автобуса. Метатель, к счастью, снайпером не был, и снаряд просвистел в нескольких сантиметрах от головы Родиона. Прикрывая собой Татьяну со спины, я стал все чаще оборачиваться, надеясь вовремя заметить камень, вилы или бешеного быка, несущегося по нашим следам.
Несколько человек, стоящих на остановке, ждали вовсе не автобуса. Это стало понятно, когда одна из женщин в светлом пальто шагнула навстречу Родиону и, приняв воинственную позу, громко сказала:
– Совесть бы поимел, бандюга! Ты б еще в женскую одежду нарядился! Думаешь, раз бороду отпустил, так никто не узнает?
– Чего тебе, бабушка? – усталым голосом спросил Родион. – Денег хочешь?
– Да не нужны мне твои деньги проклятые! – взмахнула мясистой рукой женщина. – Бабушку нашел! Вот же сволочь жирная!
– Подлюка! Мы генеральному прокурору напишем! – подключился к солистке второй голос.
