Фридрих Незнанский - Тень Сохатого
Турецкий разжал затекшие пальцы, отвалился от незнакомца и сел рядом с ним, тяжело дыша и тряся покалеченной головой.
Придя в себя и увидев перед собой лицо Турецкого с красными, пылающими гневом глазами, с разводами грязи на щеках, похожими на боевую окраску, незнакомец попытался вскочить на ноги, но не смог. Его руки были крепко стянуты за спиной ремнем. Он снова попытался подняться, но Турецкий небрежным, почти ленивым движением ткнул его пальцами в грудь, и парень, потеряв равновесие, снова рухнул на асфальт.
— Вижу, ты очухался, — сказал Александр Борисович. — Это хорошо. Теперь можно поговорить.
— Поговорить? — Парень выплюнул кровь, которая натекла ему в рот из сломанного носа, и буркнул: — Да пошел ты…
Турецкий коротко, без замаха врезал ему снова в ноздри. Тот взвыл.
— Неправильный ответ, — мрачно сказал Турецкий. — Еще раз позволишь себе грубость, и я врежу так, что голова отлетит. Понял меня?
— Понял, — угрюмо отозвался незнакомец.
Парень был довольно рослый и широкоплечий. Светлые, коротко стриженные волосы, широкое лицо с плоским, раздавленным носом и широкими губами. Голубые маленькие глаза смотрели затравленно, исподлобья. В левом ухе незнакомца поблескивала похожая на шляпку гвоздика серьга.
Парень попробовал было подергать руками, чтобы ослабить ремень, но руки были стянуты профессионально, и он лишь поморщился от боли.
— Ну так что, — спокойно спросил Турецкий (резь в глазах и глотке уже поутихла, оставив после себя неприятные ощущения, слезы и покашливание), — ты готов к разговору?
— Здесь, что ли? — Парень обвел взглядом темные своды арки.
— Сначала здесь, — ответил Турецкий. — А потом, возможно, и в более комфортных условиях.
Он достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну сигарету и вставил ее в рот. Протянул пачку парню:
— Будешь?
— Нет, — неприязненно ответил тот. — Я не курю.
— Правильно делаешь, дольше проживешь, — кивнул Александр Борисович, закуривая. — Итак, приступим. Кто приказал тебе напасть на меня?
Парень подумал и ответил:
— Никто. Я хотел вас ограбить.
— Вот как? И часто ты так промышляешь — с помощью аэрозоля?
— Не часто. Сегодня первый раз. Я думал, вы вырубитесь, но я вас недооценил.
— Ты знаешь, кто я?
— Да. — Парень чуть заметно усмехнулся. — Вы прохожий. Прохожий с бумажным пакетом. Я увидел, что у вас дорогое пальто, и подумал, что у вас с собой много денег. Вот и напал.
Турецкий посмотрел на парня с сожалением. Потом покачал головой.
— Я видел твою ксиву, — спокойно сказал он. — Там написано, что ты работаешь в службе безопасности компании «Дальнефть».
Глаза парня злобно сверкнули.
— Это поддельная ксива. Я ее украл. Украл и вклеил свою фотографию.
— А серьга у тебя в ухе настоящая или тоже поддельная? — прищурился Турецкий.
— Настоящая. — Парень настороженно зыркнул глазами. — А что? Вам не нравится, когда парни носят в ушах серьги?
— Только некоторые, — ответил Турецкий. — Те, которые нападают на людей из-за угла. И еще стреляют в бизнесменов из пистолетов с глушителями. Ты ведь из их числа, да?
Удивление во взгляде парня сменилось растерянностью.
— Я не понимаю… — пробормотал он. — Какие еще глушители? Какие пистолеты? И при чем тут я? Мне кажется, вы бредите, гражданин следова…
Парень осекся.
— Ну вот, — кивнул Турецкий. — Значит, ты все-таки знаешь, что я следователь.
— Я пошутил, — быстро сказал парень. — Это у меня шутка такая. — Он выдавил из себя улыбку и добавил: — Понимаете, шутить я люблю. Всех называю следователями.
— Я понимаю, понимаю, — кивнул Турецкий. — Дальше шутить будешь уже на нарах. Тамошняя публика шутников любит. Во всех смыслах этого слова, особенно если я выдам тебе соответствующую рекомендацию. Кстати, и статья у тебя будет совсем не та, на которую ты рассчитываешь.
— Что-о? — Парень попытался приподняться, но Турецкий снова легонько толкнул его в грудь, и парень упал на задницу. — Какая статья? — повысил он голос.
Турецкий вздохнул, словно бедственное положение парня вызывало у него жалость.
— Нападение при исполнении, — грустно сказал он. — Я тебя преследовал, ты — убегал. В одной руке у тебя был аэрозольный распылитель, а в другой — настоящий пистолет. Ты хотел в меня выстрелить, но я тебя опередил.
— Какой еще пистолет? О чем вы?
— А вот этот. — Александр Борисович достал из кармана прозрачный пластиковый пакет с маленьким вальтером и помахал им у парня перед носом. — О твоих отпечатках я уже позаботился, — доверительно сообщил Турецкий.
— У вас нет свидетелей! — рявкнул парень.
— Да ну? — Усмешка Турецкого стала еще грустнее. — Это ты так думаешь. Если мне понадобится, я найду десяток свидетелей. И все они покажут, что видели тебя с пистолетом в руке. Кстати, на этом стволе уже висят два трупа. Так что с твоей помощью я распутаю еще пару мокрушных дел. Хороший расклад получается, правда? Получишь лет двадцать строгого режима. И без права на амнистию.
— Это произвол, — прохрипел парень, сверкая белками глаз. — Вы не имеете права!
Но Турецкий покачал головой.
— Ошибаешься, — спокойно сообщил он. — Прав у меня больше, чем у тебя, зэк. А в скором времени из всех твоих нынешних прав у тебя останутся только два: хлебать баланду и подставлять задницу, когда прикажут.
Турецкий спрятал пакет с пистолетом в карман.
— Ну давай, рассказывай. Кто тебя послал и зачем?
Парень насупился. Он посмотрел на Турецкого из-под нахмуренных бровей и сказал:
— Я не могу здесь. Подо мной лужа. И мочой несет со всех сторон.
— Это от твоих штанов, — сообщил ему Турецкий. — Ты на машине?
— Да.
— Где она?
— Здесь, в сотне метров. Надо только через двор пройти.
— В машине тебя кто-нибудь ждет?
Парень покачал головой:
— Не, я один.
— Смотри, — с угрозой сказал ему Турецкий. — Ладно, вставай. Дернешься — снова дам по носу. Усвоил?
Парень шмыгнул сломанным носом и тихо ответил:
— Усвоил.
— Ну пошли.
Турецкий помог противнику подняться на ноги и слегка подтолкнул его вперед, держа за шиворот, чтобы тот не упал. Так они и пошли.
3. СерьгаДвор был пуст, только возле одного из подъездов, опираясь на палку, стояла старуха. Проходя мимо нее, Турецкий сказал:
— Спокойно, бабуля. Я из милиции. — Он на ходу вынул из кармана удостоверение и показал его старушке.
— Ох, свят, свят! — перекрестилась та. — И за что ж его, горемычного?
— Это, бабушка, опасный вор-рецидивист. Специализируется на квартирных кражах.
— На кражах? — охнула старуха. — И поделом же ему, гаду! Нечего честных людей обкрадывать. Ишь, повадились, ироды, квартиры обносить! И когда только вас всех переловют?! И когда только вас, скотов, перебьют?!
— Слыхал? — усмехнулся Турецкий, продолжая держать парня за шиворот и легонько подталкивая его вперед. — Не понравился ты ей.
— Вы бы ей еще сказали, что я Христа распял, — угрюмо отозвался парень.
— Давай шагай, рецидивист-христопродавец…
Они прошли через двор и подошли к следующей арке. Прежде чем выйти на соседнюю улицу, Турецкий остановился и спросил:
— Какая машина?
— «Девятка». Бежевая.
— Где стоит?
— Сразу за аркой.
Придерживая парня одной рукой, Александр Борисович осторожно выглянул из-за угла. Возле арки и в самом деле стояла бежевая «девятка». Салон был пуст.
— Да нет там никого, говорю же, — проворчал парень.
— Помалкивай, когда не спрашивают, — осадил его Турецкий. — И шевели батонами.
Они вышли из арки и подошли к «девятке». Турецкий вынул из кармана ключи, которые предусмотрительно изъял у парня, пока тот находился без сознания. Сняв машину с сигнализации, он открыл заднюю дверцу:
— Полезай!
Парень забрался в салон. Турецкий сел рядом с ним и захлопнул дверцу. Парень заговорил первым.
— Если я все вам расскажу, вы не станете подбрасывать мне этот паленый ствол? — спросил он.
— Смотря по тому, что ты расскажешь, — ответил Турецкий. — Кто приказал тебе стрелять в Генриха Боровского? Риневич?
Парень медленно покачал головой:
— Я в него не стрелял. Я только целился. Стрелял я в того, другого, который выбежал из магазина. Но в него даже и не попал. — Парень усмехнулся и добавил: — Хотя мог бы. Старик не такой уж и быстрый.
— Зачем ты целился в Боровского? — спросил Турецкий.
— Я должен был его напугать. А если бы хотел, я бы легко его убил. Он даже пистолет от страха на пол выронил.
— Ты долго стоял возле машины. Зачем?
Парень повернулся к Турецкому боком и ответил:
— Чтобы он увидел серьгу у меня в ухе. Вот эту. Но он, по-моему, вообще ни хрена не соображал от ужаса.
