Борис Бабкин - Сто баксов на похороны
– Тот, который был посредине, – уверенно проговорила средних лет, ярко накрашенная женщина в белом брючном костюме. – Это он. Я как сейчас помню, он бежал справа. Ближе ко мне.
– Подпишите, – подвинул ей лист старший лейтенант милиции.
– Точно он, – кивнул невысокий обрюзгший мужчина в широкополой соломенной шляпе. – Коротко стриженный. Волосы темные. Его я разглядел особенно хорошо. Знаете…
– Вы уверены? – перебил его плотный мужчина в штатском.
– Без сомнения, это был он.
– Нет, – отрицательно покачала головой Инна. – Я не могу в это поверить. Паша не мог…
– Вы никого из этих, – плотный мужчина в штатском выложил перед ней фотографии, – не знаете?
Она стала внимательно рассматривать их. Задержав взгляд на одном снимке, взяла его. Внимательно всмотрелась в фотографию.
– Мне кажется, – вздохнула Инна, – что этот мужчина приходил к Паше. Да, он принес мне цветы. – Она осторожно положила фотографию на стол. – Зачем он это сделал? – тихо спросила она.
Оперативник, пожав плечами, молча собрал остальные снимки и сунул их в конверт.
– А что с этим? – спросила Инна, кивнув на отложенную фотографию.
– Мне нужно было знать, – взяв снимок, следователь вложил его в записную книжку, – виделся ваш муж с ним или нет.
– Что ему за это будет? – тихо спросила Инна.
– Посмотрите Уголовный кодекс, тогда сами сможете ответить на свой вопрос.
– Кто там? – спросила Виктория.
– Это я, – услышала она мужской голос, – Алексей.
Она, шагнув вперед, повернула ключ и, щелкнув другим замком, открыла дверь. На площадке стоял высокий, атлетически сложенный блондин.
– Значит, правда, – увидев ее мокрые глаза, вздохнул он. – Я только сегодня вернулся из Якутии. Мне один знакомый сказал, что Николай… – Не договорив, снова вздохнул.
Вика, не оборачиваясь, пошла вперед. Войдя на кухню, села и безжизненным взглядом уставилась на дверь. Алексей прошел следом.
– Есть хочешь? – тусклым голосом спросила Вика.
– Поел бы чего-нибудь, – смущенно признался он. – Я сам что-нибудь сделаю. – Опередив ее, он шагнул вперед и открыл холодильник. Увидев пустые полки, покачал головой.
– Извини, Леша, – так же тускло проговорила она. – Ничего не хочется. Сейчас схожу в магазин и что-нибудь принесу.
– Не надо. – Алексей подошел к поднявшейся Вике. Положил ей на плечи руки. – Я понимаю, как тебе тяжело. Но ради Бога, не надо так переживать. Может, это звучит жестоко, но слезами горю не поможешь. Николая этим ты уже не вернешь. – Он чуть тряхнул женщину. – У тебя сын, и ты ему нужна. Сейчас тем более.
Вика порывисто вздохнула и уткнулась лицом ему в грудь.
– Ты же сильная, – чуть прижав ее к себе, тихо сказал Алексей. – Ты сможешь остаться опорой своему сыну.
– Спасибо, – прошептала она. – Ты пришел очень вовремя. Знаешь, как мне плохо!.. – Она заплакала.
– Я буду рядом с тобой. – Вздохнув, он погладил ее по светлым волосам. – Вместе мы выдержим.
– Спасибо, Леша, за то, что ты сейчас здесь. Я… Еще немного, и сошла бы с ума.
– А где Антошка?
– Я отправила его со свекровью… сразу после похорон. Я… – Не договорив, она заплакала.
– Перестань! – Алексей снова погладил ее волосы. – Хотя нет, – тут же поправился он, – тебе надо выплакаться. Нельзя всю боль держать в себе. Поплачь.
Вика зарыдала.
– Подожди, – непонимающе посмотрел на следователя Зубов. – Тихон убит? – Покачал головой. – Вот это хреновина, – пробормотал он.
– Убит ножом в спину, – кивнул следователь. – И самое интересное… – Он, усмехнувшись, замолчал.
– На ручке ножика мои пальчики, – продолжил за него Павел.
– Именно поэтому тебе пожизненное светит. Я не понимаю тебя, ведь ты неглупый человек. Все говорит против тебя, а ты уперся, как малолетка, где сознанка до сих пор западло, и все.
– Слушай, начальник! – перебил его Павел. – Не сыпь мне соль на рану. Сейчас время другое. Беспредела, может, и больше стало, но и по совести судить уже тоже начали. Я говорю тебе: не при кухне я. Не знаю, кто и что замутил, но я не при делах. Ты сам прикинь. Выходит, что я чертило по самое некуда. Сделал два трупа и пальчики свои оставил. Мол, мусора, не ломайте уши. И на «дурочке», и на лезвии визитки оставил. Ты только что сам базарил – не лох я. Так какого же хрена я вам след оставил после двух трупов? Можешь мне разжевать так, чтобы я въехал?
– Ничего я тебе жевать не буду, – в его стиле отозвался следователь. – Мне, например, самому интересно, что ты за игру затеял. Все против тебя. Твои показания насчет дачи рассыпались в пух и прах. Продавец Зинаида Гольцова, на которую ты ссылался, заявила, что видела тебя последний раз в прошлом месяце. Твоя жена тоже…
– Погоди, – остановил его Павел. – Инка говорит, что на даче меня не было?
Следователь кивнул.
– Вот сучка! Значит, решила меня под сплав пустить. Шалашовка. А когда Тихона убили?
– Тебе лучше знать. – Следователь пристально смотрел на него.
– Все, – кивнул Павел. – Давай завяжем на сегодня. Устал я. Меня же с больнички забрали эти псы поганые. Хорошо еще не отоварили по новой. Вроде даже и дела не завели. Так что, начальник, давай каждый по своим. Можешь и не вызывать больше. Я своих показаний менять не буду. На даче я был. Так что можешь дома сидеть и бумажки писать. От подписи я тоже отказываюсь. Зови конвой, пусть в камеру ведут.
– Пересчитайте. – Положив на стол дипломат, немолодой подтянутый мужчина с заметными залысинами посмотрел на сидевших перед ним двух молодых мужчин.
– Зачем же? – улыбнулся кучерявый атлет. – Мы вам верим, Константин Федорович. Ведь не в первый раз дело имеем. И надеюсь, не в последний.
– Разумеется, – улыбнулся Константин Федорович. – Но в любом деле деньги счет любят. Потому как вполне может быть, что мои люди ошиблись. Или переложили пару-другую тысяч, либо не доложили. Так что будет гораздо лучше, если вы пересчитаете.
– Хорошо, – согласился среднего роста плотный мужчина. Поднявшись, посмотрел на Константина Федоровича. – Надеюсь, с вашей стороны к товару претензий не имеется?
– Разумеется, никаких. В противном случае я бы не платил вам.
– Папа спрашивает о Саратове, – проговорил атлет. – Вы сумели…
– Конечно, – не дал ему сказать Константин Федорович. – Этим сейчас занимаются мои люди. Очень скоро все будет улажено.
В полуоткрытую дверь заглянула молодая крепкая женщина в короткой кожаной юбке.
– Все готово, – улыбнувшись, сообщила она.
Константин Федорович махнул рукой.
Пересчитав деньги, плотный посмотрел на него:
– Рубль в рубль. Так что вы заставили меня делать ненужную работу. Хотя считать деньги – занятие весьма приятное. – Он улыбнулся.
– А сейчас, молодые люди, – тоном радушного хозяина сказал Константин Федорович, – по русскому обычаю обмоем нашу сделку. Я – за приобретение хорошего товара, вы – за удачную продажу оного.
– С удовольствием, – кивнул атлет. – Тем более у вас такие девушки работают, класс!
– Женщина одним своим видом должна приносить радость, – улыбнулся хозяин.
В кабинет вошла стройная красивая женщина в шортах.
– Моя жена, – представил ее Константин Федорович.
– Нина Петровна. – Улыбнувшись, она протянула руку.
Атлет, нагнувшись, почтительно поцеловал руку.
– Роман.
– Курт, – поклонился плотный.
– Пойдемте обедать, – пригласила Нина.
– Мы как раз собирались, – кивнул Константин Федорович и чмокнул жену в щечку.
– Как здоровье Лорда? – неожиданно спросила она.
Плотный и атлет переглянулись.
– Моя жена – мой верный товарищ, – понял их Константин Федорович. – И она знает абсолютно все.
– Евгений Матвеевич чувствует себя прекрасно, – ответил Роман.
– Я спросила потому, что знаю – Евгений провел в тюрьме около шести месяцев. В его возрасте это очень вредно для здоровья.
Курт и Роман усмехнулись.
– Тюрьма – это что-то ужасное, – заметив это, продолжала Нина. – Я, например, когда даже по телевизору вижу, и то стараюсь не смотреть.
– И зря, – весело сказал Константин Федорович, – ибо всякий человек под приговором ходит. – Хлопнув ладонью по тугим ягодицам жены, он подмигнул гостям. – И поэтому нужно брать от жизни все, что можно. А что нельзя – тем более! – Он рассмеялся.
В дверях появился импозантный мужчина среднего роста.
– А вот и покоритель женских сердец, – махнул на него рукой Константин Федорович. – Руков Илья. Весь его вид выражает уют и комфорт. За что и прозван Уютным, – представил он вошедшего гостям. – Да, давно хотел узнать… Курт – это твое имя или…
– Имя, – кивнул тот. – Мой отец – немец из Поволжья. Вот и назвал…
– Хапнул ты горюшка с имечком! – насмешливо посочувствовал ему Константин. – Наверное, все время фашистом дразнили?
– В детстве – да. Но именно благодаря этому я сумел воспитать себя так, чтобы меня безнаказанно обидеть было нельзя. А теперь мне мое имя даже нравится.
