Последняя звезда - Янси Рик

– А теперь опусти пистолет, сержант Спринтер, и валим отсюда.

86

Рывком встаю на ноги и шагаю в дом вместе с Наггетсом, Меган и двумя борзыми парнями с комплекцией нападающих. Ребята сняли куртки, чтобы продемонстрировать, насколько они круты. У них на плечах одинаковые татуировки: VQP. Располагаемся в передней комнате. Меган с плюшевым мишкой забирается на диван, Наггетс не отходит от меня ни на шаг, хотя ему не нравится мое поведение.

– Ты раскололся, – с укором говорит он.

Я пожимаю плечами:

– Пуля вылетела из ствола, Наггетс. Вряд ли они теперь что-то смогут сделать.

Малыш не улавливает смысла метафоры и недовольно качает головой. Тогда я наклоняюсь и шепчу ему на ухо:

– Но я же не рассказал им о Кэсси?

Упоминание сестры чуть не становится для Наггетса последней каплей. Он выпячивает нижнюю губу, на глаза наворачиваются слезы.

– Эй, выше нос, рядовой. Сегодня вечером ты показал исключительное мужество, твои действия были наивысшим проявлением чувства долга. Тебе известно, что означает повышение в звании в боевой обстановке?

Наггетс мрачно мотает головой:

– Нет, не знаю.

– Так вот, ты повышен в звании, капрал Наггетс. – Я прикладываю ребро ладони ко лбу.

Наггетс выпячивает грудь, задирает подбородок, в глазах горит огонь настоящего Салливана. Он лихо салютует в ответ.

На веранде о чем-то горячо спорят сержант и ее зам. О чем – не секрет, их отлично слышно через открытую дверь. Зам утверждает, что миссия выполнена и теперь надо избавиться от «этих уродов» и возвращаться на базу.

– Обнаружение и захват, – возражает сержант. – Приказа убивать не было.

Но по голосу слышно, что она колеблется. Зам на это приводит мой довод о зависшей на орбите, напичканной бомбами твари. Она может разбираться с Дороти, как пожелает, но они должны вернуться на базу до рассвета, иначе во время Армагеддона им обеспечены места в первом ряду.

Распахивается дверь-сетка, и сержант идет прямиком ко мне. Она подходит так близко, что я чувствую аромат ее духов. Я сто лет не ловил подобных запахов, и на секунду у меня даже перестает болеть голова.

– Как она собирается все это сделать? – орет сержант. – Как один человек?..

– А больше и не нужно, – тихо, в отличие от нее, отвечаю я. – Один человек способен изменить мир. Это не ново.

Черные глаза сержанта впиваются в меня, как сотня кинжалов.

– Капрал, мы отходим, – отрывисто командует она своему заму, но взгляда от меня не отрывает. – Отконвоируйте пленных в вертолет. Им предстоит небольшое путешествие в кроличью нору. – А потом обращается ко мне: – Ты помнишь «Страну чудес»?

Я киваю:

– Конечно помню.

87

Черная птичка отрывается от земли и взлетает. Пещеры сверху не видны. Фермерский дом, поля серебристого цвета и порыв холодного ветра, как мировой вопль. В последний раз я был на борту вертолета, когда возвращался в лагерь, чтобы спасти мальчишку, который сейчас сидит рядом со мной. Когда-то у него было круглое лицо, а сейчас оно худое и суровое. Парень исполнен решимости.

Когда-нибудь он спросит своих внуков: «А я вам рассказывал, как меня в шесть лет произвели в капралы?»

Внуки Наггетса. Если верить Рингер, для них эта война еще не закончится. И для их внуков и правнуков тоже. Война не закончится, пока над нами висит корабль противника. Как она может закончиться, если все, что смогут сделать наши потомки, – это смотреть в небо?

Как сержант Спринтер смотрит на меня через проход в трюме вертолета. Совершенство и жуткость их плана в том, что ей плевать на то, что я не Тед. «Кто не с нами, тот против нас». С таким подходом человечество не раз оказывалось на краю гибели. В этот раз мы переступили черту.

Я отворачиваюсь и смотрю на воющий за бортом мир. Земли не видно – только черная линия горизонта, мириады звезд и зависшее над горизонтом зеленое око.

Кто-то трогает меня за бедро. Вот уж этого я точно не ожидал. Грязные исцарапанные ладошки, обломанные ногти, руки как веточки, худое личико, спутанные волосы (Салливан героически пыталась их расчесать, но потерпела неудачу). Я убираю прядь волос ей за ухо. Меган смотрит на меня настороженно, но не отстраняется. В последний раз, когда она летела на вертолете, люди, которым она верила, вставили ей в горло миниатюрную бомбу. И теперь она возвращается к этим самым людям. Как с этим справиться? Какими словами объяснить? Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не произнести вслух: «С тобой ничего не случится. Я не дам тебя в обиду».

Сержант что-то кричит в шлемофон. Разобрать можно только процентов десять.

«Четвертый в действии? Четвертый? Ты уверен?» Или: «А у нас хватит горючего?» Ну и отборная ругань, которую я бы не стал переводить в проценты. Второй рекрут, услышав о «четвертом», напрягся. Я не знаю, что значит эта фраза, но, кажется, ничего хорошего она нам не сулит.

Вообще ничего хорошего.

88

Рингер

Я на крыше командного центра. Где-то в ста ярдах от меня разбивается окно. Из окна вылетает рекрут, он извивается в грязи и стонет, его униформа вся в осколках стекла. Я не вижу ее лица, но даже с такого расстояния узнаю спутанные соломенные кудри.

Бегом пересекаю крышу и прыгаю на стоящее в сорока футах соседнее здание, потом с высоты трех этажей спрыгиваю на землю. Салливан видит мои ботинки у себя перед носом и кричит. Возится с пистолетом. Я ногой выбиваю пистолет и ставлю ее на ноги. Ее униформа промокла насквозь, глаза распухли и покраснели, лицо все в темно-красных волдырях. Ее жутко колотит, она близка к шоку. Медлить нельзя.

Я закидываю ее на плечо и бегу к небольшому ангару за зданием. На двери висячий замок. Открываю одним ударом ноги и заношу Салливан. Хаб анализирует переданную обонятельными дронами информацию. В воду подмешано что-то ядовитое.

Снимаю с нее куртку. Срываю рубашку и майку. Салливан в полубессознательном состоянии, она почти не сопротивляется. Ботинки, носки, трусы. Кожа у нее горячая и липкая. Прижимаю руку к груди – сердце колотится о ладонь. Смотрю в слезящиеся, невидящие глаза и вхожу в нее. Яд ее не убьет (надеюсь), а вот страх может.

Понижаю градус паники и замедляю пульс. Первобытная часть ее мозга сопротивляется. Срабатывает древний и более мощный, чем встроенная в меня технология, механизм «бей или беги». Сопротивление продолжается несколько минут.

Наши сердца. Война.

Ее тело – поле боя.

89

Накидываю свою куртку на ее голые плечи. Она плотно запахивает ее на груди – хороший знак, я ее еще не потеряла.

– Где… ты… была?

– Наблюдала, как весь лагерь разбегается по бункерам. Они отключили электричество.

Салливан хрипло смеется, потом отворачивается и сплевывает. У нее розовая от крови слюна. Я думаю о чуме.

– Неужели? А я и не заметила.

– Умный ход. Они оставляют нас снаружи, где мы ограничены в выборе, а потом спускают на нас усиленный персонал…

Салливан качает головой.

– У нас нет выбора, Рингер. «Страна чудес». Мы должны туда попасть… – Она пытается встать, ноги не держат, и она опускается на пол. – Черт, где моя одежда?

– Вот, возьми мою. Я надену твою.

Она почему-то смеется:

– Коммандо. Это смешно.

Я не понимаю, что тут смешного.

Натягиваю форму Салливан и сразу чувствую, как в ноги проникают токсины. Тысячи микроскопических ботов нейтрализуют отраву. Я передаю Салливан свою сухую рубашку, а сама надеваю ее мокрую.

– Яд на тебя не действует? – спрашивает Салливан.

– Я ничего не чувствую.

Она закатывает глаза:

– Это я и так знала.

– Я ухожу. Ты остаешься.

– Черта с два.

– Салливан, риск…

– Плевать я хотела на твой риск.

– Я не говорю о риске, которому подвергается наша миссия. Я говорю о тебе.

– Это не важно. – Салливан встает и на сей раз удерживается на ногах. – Где моя винтовка?