Андрей Дышев - Сладкий привкус яда
Я коснулся ее плеча.
– Еще нет девяти.
– В самом деле, – ответила Татьяна, взглянув на часы. Она искала любой повод, чтобы задержаться. – Еще несколько минут можно побыть вдвоем.
– Так что же ты…
Я притянул ее к себе. Она выдернула шпильку и тряхнула головой, рассыпая волосы по плечам. Они, словно шатер, отгородили меня от серого окна, когда Татьяна склонилась надо мной, и весь мир опять сузился до нас двоих. И время, казалось, остановилось…
– Десятый час! – вскрикнула Татьяна несколько минут спустя и вскочила с постели. – Водитель уже ждет!
Я не мог понять ее озабоченности. Мне было ровным счетом наплевать на то, какой сейчас час. Никогда я не чувствовал себя в такой степени свободным от времени.
– Танюша, – спросил я, когда девушка выскочила из душевой и начала торопливо одеваться, – а ты не можешь послать водителя вместе с его «Понтиаком» к чертовой матери и остаться со мной?
– Милый, умоляю! – жалобно произнесла девушка. – Если ты скажешь, чтобы я осталась, то я останусь. Но мы с тобой подведем Орлова. Как потом смотреть ему в глаза?
Она вроде бы отдала мне всю власть над собой. Но с такими оговорками, что я понял: власти, собственно говоря, никакой нет. На словах Татьяна была готова остаться со мной, но на самом деле ее ничто не могло остановить.
– Ты забыла надеть трусики, – заметил я.
– Что?! – ахнула девушка и принялась развязывать шнурки на кроссовках. – Если этот день так начался, то могу представить, как он закончится.
Наконец она привела себя в порядок, склонилась надо мной и поцеловала в лоб.
– Захватите меня по пути. Я поеду с вами, – сказал я перед тем, как Татьяна пулей вылетела из номера.
И почему женщины так всегда суетятся, когда чувствуют дефицит времени? Они делают тысячи совершенно бесполезных движений, вместо того чтобы идти к своей цели напрямик. Татьяна, например, перед тем как скрыться за дверью, подбежала к зеркалу раз семь. Казалось бы, подойди один раз, рассмотри себя как следует со всех сторон и спокойно выходи на подиум – грязные улочки Арапова Поля. До того, как хозяйский «Понтиак» остановился у входа в гостиницу, я успел спокойно принять душ, побриться, одеться, да еще в буфете выпил кофе с мясным пирожком и купил свежий номер «Двинской зари» с моим интервью на весь разворот.
– Так кого встречаем? – спросил водитель, когда я сел в салон машины и пожал ему руку.
Оказывается, он еще ничего не знал о прилете Родиона. «Вот морда у него вытянется», – подумал я, садясь рядом с Татьяной и протягивая ей газету. Моя девушка успела переодеться. Зеленая юбка-гофре и желтая блузка, открывающая плечи, были ей к лицу. Она постаралась одеться торжественно, соответственно значимости события и своей роли – невесты Родиона. Я лепил из себя воинствующего скептика, человека, который должен был опровергнуть очевидное.
– А черт знает кого! – проворчал я.
– Родиона едем встречать! – весело крикнула Татьяна и, демонстрируя нетерпение, ударила по спинке сиденья. – Жениха моего!
– А? – издал водитель и взглянул на меня сумасшедшими глазами в поисках комментариев. Я лишь молча пожал плечами, словно хотел сказать: «Больная, что с нее взять?»
Мы поехали. Татьяна раскрыла газету и принялась читать интервью. Я следил, как меняется выражение ее лица, как она усмехается или хмурится, возвращается по строчкам назад, перечитывая абзац. Собственно, ничего нового для нее там не было, коль она была посвящена в детали Игры. Ее, видимо, заинтересовало то, как я излагаю мысли и строю доказательства в пользу своей абсурдной версии.
Я сидел с ней рядом, изнывал от скуки и желания обнять ее, но вынужден был соблюдать дистанцию, которая была определена нормами морали. Я – друг Родиона, она – его невеста, и между нами не могло быть никаких взаимных симпатий. Это меня и угнетало. Погода стояла солнечная, асфальт блестел как зеркало, и водитель почти прижался к ветровому стеклу лбом, чтобы лучше видеть дорогу. Его глаза надолго исчезли из зеркала заднего вида, и я опустил ладонь Татьяне на колено. Девушка кинула настороженный взгляд на водителя, стряхнула мою руку, как репейник, и выразительно показала мне кулак.
Я попытался подремать, но из этой затеи ничего не вышло. Едва я закрывал глаза, как тотчас всплывал образ Татьяны. Словно наяву я видел ее в своих объятиях, пульс начинал стучать, как пулемет, дыхание становилось частым и поверхностным – какой тут сон! Тогда я опять попытался оказать своей девушке знаки внимания, но на этот раз она схватила мою руку и принялась заламывать и царапать ее.
– Сядь напротив! – едва шевеля губами, произнесла она, делая страшные глаза.
Я подчинился. Теперь мы вполне могли разговаривать, не опасаясь, что водитель нас услышит – длина «Понтиака» и гул двигателя это гарантировали. Огромное количество вопросов висели на мне, как летучие мыши на сводах пещеры. До встречи с Родионом надо было снять их, и сделать это могла только Татьяна, но я никак не мог заставить себя говорить о всей этой дряни – о выстреле в Родиона, о поджоге конюшни, об исчезнувшем портмоне и прочих темных и страшных вещах. Будь на месте Татьяны нервный следователь Мухин – не было бы никаких коммуникационных проблем. Сейчас же все мои мысли залипли в любви, как пчела в меду. Я смотрел на губы девушки, на ее глаза, ровные пепельные брови, сжимал и целовал ее руки, и мне было очень трудно понимать, о чем она говорит.
– Князь подозревал тебя не больше и не меньше, чем всех остальных, – тихо говорила Татьяна, наклонившись ко мне, отчего ее челка щекотала мне лоб. – Но так было только в первые дни после выстрела. Я ему очень убедительно объяснила, кто стрелял в Родиона и кто этот выстрел заказал… Алло, дружок, ты меня слышишь?
– Ты как насчет горных лыж? – спросил я. – В Приэльбрусье сейчас самый сезон.
– Я тебя сейчас стукну по носу! – пригрозила Татьяна. – Ты хоть чуть-чуть въезжаешь в то, о чем я тебе толкую?
– С трудом, но въезжаю. Ты знаешь, кто стрелял в Родиона и кто этот выстрел заказал.
– А ты знаешь?
– Чувствую на уровне интуиции, – признался я. – Стрелял Филя. Не могу объяснить, почему я так решил… Просто не нравится мне этот тип.
Татьяна откинулась на спинку и махнула на меня рукой, как учитель на бестолочь.
– Филипп не исполнитель. Он – заказчик! – с убежденностью растолковывала она. – Я уверена в этом, хотя доказать это будет очень трудно. А стрелял…
Я будто кроссворд разгадывал, лежа с Танюшей на горячей гальке сочинского пляжа.
– Владелец охотничьего ружья Мальцев Д.Ф.! – выпалил я.
– Наконец-то, – с облегчением ответила Татьяна. – Одна извилина уже зашевелилась.
– Ты его знаешь?
– И ты тоже, – кивнула Татьяна. – Это наш конюх.
Только теперь во мне стал просыпаться интерес к разговору.
– Конюх? – излишне громко повторил я, и Татьяна с опозданием прикрыла мне рот ладонью. – Разве он «Мальцев Д.Ф.»? Его ж вроде Митькой зовут.
– Митька, Дмитрий – какая разница?
– Понятно! Ты сделала запрос в свою контору по поводу оружия…
– Да, сделала запрос. Ответ ты читал.
– Ну и что? Мало ли за кем «МЦ-двадцать один» числится? С чего ты решила, что стрелял он?
Татьяна расставалась с тайнами с тем легким усилием, с каким сегодня утром подчинила себя моей власти. Некоторое время она молчала.
– Ты должен дать мне слово, что не будешь вмешиваться в мою работу и виду не подашь, что знаешь обо мне все, – предупредила она. Но этот ультимативный тон ей самой не понравился, и она добавила: – Пойми, князь определил каждому свое место в Игре. Родион – приманка. Я – темная лошадка, как бы невеста, как бы мошенница. Ты – скептик, провокатор…
– Как бы, – по ходу поправил я.
– Я не имела права раскрываться перед тобой…
– А получилось, что не только раскрылась, но и разделась, – вздохнул я. – Так как ты конюха вычислила?
Водитель остановил машину на светофоре. В салоне стало тихо. Увлекшись, мы забыли о том, что в машине не одни. Татьяна, опомнившись, знаком показала мне, чтобы я молчал, и некоторое время со скучающим видом смотрела в окно.
– Когда я первый раз приехала в усадьбу, – шепотом заговорила Татьяна, как только «Понтиак» тронулся с места, – начальник охраны показал мне гильзу от охотничьего ружья «МЦ-двадцать один» и контур отпечатка обуви, оставленного преступником на газоне. Я спрашиваю: «Выяснили, кому из сотрудников принадлежит?» Он отвечает: «И размер, и рисунок подошвы совпадают с ботинками, которые в тот вечер были на ногах у Ворохтина».
– И ты, конечно, сразу начала подозревать меня?
– Конечно, – без затруднений ответила Татьяна. – А почему бы и нет? В то же время ты показался мне достаточно умным, чтобы не подумать про свежевыпавший снег, на котором прекрасно отпечатаются твои следы. Но главное не это: ширина шага преступника не соответствовала размеру обуви. И тогда я предположила, что преступник либо воспользовался твоей обувью, либо купил очень похожие туфли.
