Корея. 1950 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Что тебе известно о советском шпионе, парень?

Молчание последнего лишь подтвердило мою догадку — и я сильнее нажал на бритву:

— Ну⁈

Однако Тэдди оказался парнем с характером: вместо ответа по существу вопроса, он прямо спросил — с горечью и легким оттенком сарказма в голосе:

— Ты ведь все равно убьешь меня, Айван?

После короткой паузы я отвел лезвие бритвы от носа облегченно выдохнувшего федерала — и резким ударом вспорол ему горло, быстро отстранившись от забившегося в конвульсиях парня.

Ощущая при этом, как собственное тело забило крупной дрожью…

Тэд верно догадался — после всего случившегося этой ночью я просто не мог сохранить ему жизнь. Конечно, в иное время можно было бы поиграть с ним, обещая, что не трону — естественно, в обмен на нужную мне информацию. А может, я бы даже пощадил паренька, где-нибудь спрятав на время… Хотя последнее очень вряд ли.

Впрочем, я мог поступить и куда более жестко, используя метод «быстрого допроса» языка из тех, что мы практиковали на фронте. Это когда язык стремительно теряет пальцы один за другим, если пытается играть в героя, запутать — или просто медлит с ответом… Но после выстрела Мэттью у меня не осталось времени ни на то, ни на другое; и так ведь очевидно, что мой выход в эфир всполошил янки, и они начали искать разведчика…

И ведь нашли на свою голову. Идиоты!!!

Давненько же я не отнимал чью-то жизнь… Тем более, не в бою. Языков, как правило, «кололи» без моего участия — а во всех иных случаях это была честная схватка. Ну, или хотя бы короткое убийство обезличенного часового…

Но вот так вот просто отнять жизнь у парнишки, честно пытающегося выполнить свой долг (и ведь к Тэдди у меня не было ничего личного, в отличие от немцев!), разве что несколько переусердствовавшего… Такого никогда не было.

И да, мне его жаль, искренне жаль!

Хотя чуйка у Тэдди была… Дай ему вырасти, набить шишек да набраться опыта — и вот уже крепкий, битый такой враг, смертельно опасный для наших разведчиков. Только «шишки» порой бывают смертельными…

И все же я чувствую себя погано. Крайне погано!

Впрочем, на рефлексию времени практически не осталось. Я вернулся к телу Мэта, убедившись, что агент мертв — после чего подхватил выпавшей из его руки револьвер, случайно зацепив оружие ногой… Короткоствольный «Кольт Детектив Спешел» под патрон 9×29 — самовзводный и шестизарядный, он очень удобен из-за малых размеров (и возможности скрытого ношения), а также малого веса. Плюс плавный спуск и удобная рукоять, довольно высокая точности стрельбы на пистолетной дистанции… И, наконец, продуманная предохранительная тяга — в обычном положении курок револьвера выдвинут вперед и самопроизвольный выстрел невозможен. Но при необходимости нужно просто нажать на спусковой крючок так, чтобы полностью «выбрать» его ход… Ну, или заранее взвести курок вручную.

Я решил оставить револьвер себе, несмотря на высокие риски. Впрочем, риски итак неожиданно выросли — кратно выросли! Выход в эфир с моей рации янки успешно запеленговали, довольно точно указав точку связи. А ведь мое сообщение было до предела коротким… Иными словами, дальнейшие попытки выйти на связь с «центром» и получить указания автоматически обрекают на провал всю миссию.

Следовательно, я сам по себе. Могу попробовать уйти… И эта мысль буравчиком вонзилась мне в мозг — а почему бы и нет⁈ Ведь со старой рацией я не могу успешно выходить на связь и получать требуемые указания. Следовательно, и моя миссия на Оаху теряет всякое практическое значение! Самое время покинуть остров…

Вот только после гибели двух агентов федерального бюро расследования Оаху перевернут верх дном — а рейсы хоть на материк, хоть в Японию будут очень тщательно проверять… Но ведь даже и не в этом дело! Как я, советский офицер, смогу дальше спокойно жить, зная, что мог помешать… Чему-то важному и опасному помешать⁈

Нет, у меня есть долг. Долг перед моей страной и командованием, перед моими товарищами, перед собственной совестью, в конце-то концов! Кто-то из моих друзей или сослуживцев, к слову, прямо сейчас воюет в Корее — да и для корейцев ли предназначено то оружие, что завтра пребывает в Пёрл-Харбор?

А вдруг для удара по СССР⁈

Нет. В конце концов, я должен или остановить врага — или предупредить своих об опасности, пусть даже ценой провала… А если сейчас я бегу с острова и что-то потом действительно случится – так сам же себе этого никогда не прощу. Никогда!

В конце концов, если сейчас бежать, поджав хвост, в чем тогда был смысл убийства Тэдди?

Нет уж, дружок, делай что должно — и будь что будет…

С этими мыслями я нашарил в карманах Мэта еще один патрон — после чего бегом бросился к рации. Ее нужно успеть перепрятать на случай выхода в эфир.

Пусть даже если эта связь с «центром» станет для меня последней…

Глава 20

Утро 20 октября 1950 года от Рождества Христова. Остров Оаху, Гавайи. Гавань Пёрл-Харбол.

Утро началось с первых лучей солнечного света, пробивающихся сквозь гардины моей маленькой съемной квартирки. На улице пока еще очень тихо и спокойно, словно мир вокруг затаил дыхание… Я замер перед зеркалом, аккуратными движениями опасной бритвы снимая как подросшую за ночь щетину, так и ставшие столь привычными Айвану усы — словно прощаясь с тем человеком, кем был последние пять лет. Пять долгих лет лжи и опаснейшего риска быть раскрытым…

О том, что именно эта бритва отняла жизнь Тэдди, я пока стараюсь не думать.

Каждое движение бритвы по душистому мылу напоминает мне о том, как много было поставлено на кон. И в тоже время я невольно возвращаюсь мыслями к началу — самым первым дня моего пребывания на Гавайях, среди солнца и океана… Где я вынужденно скрылся под маской, что так странно мне шла. Я стал шпионом — но на самом деле оставался просто человеком, жаждавшим мира и свободы! Но каждый раз, когда я смотрел на свое отражение в зеркале, меня преследовало чувство, что под личиной Айвана я уже не узнаю прежнего себя…

Закончив бритье, я промыл лицо холодной водой, отгоняя сонливость. В зеркале на меня смотрит мужчина со свежим синяком под левым глазом и задумчивым взглядом — без привычных усов он кажется мне незнакомым… А в очках-авиаторах, якобы скрывающих синяк, меня не должны узнать сразу, бросив в мою сторону случайный взгляд. Нужно еще попробовать чуть изменить походку, хотя последнее всегда давалось мне тяжело… Но попробовать стоит.

Тщательно протерев лицо свежим полотенцем (специально достал свежее, подсознательно выделяя это утро среди прочих), я обильно сдобрил ладони одеколоном и протер им гладко выбритые щеки. Что-то, а делать одеколон янки умеют! После чего двинулся на кухню — и на мгновение замер в дверях, рассматривая сушащиеся на кухонном столе и полках шкафа газеты.

Бессонная ночь стоила этой работы, я все успел…

Быстро натянул на себя рабочую униформу; у штанин последней широкий низ, что сегодня для меня особенно удобно. Ведь трофейный револьвер я надежно примотал к ноге скотчем, не имея специализированной кобуры — собственно, не я первый так поступаю с «Кольтом Детективом». Бонни Паркер (да-да, та самая знаменитая грабительница из нашумевшей пары Бонни и Клайда) носила точно такой же револьвер, примотав его к бедру.

Ну, я не в юбке, так что к бедру не примотать — а вот к голени у самой щиколотки вполне возможно. Через штанины малогабаритное оружие не видно, а при осмотрах рабочих на КПП — даже при усилении последних дней — нас, как правило, могут разве что по карманам, в подмышках и по поясу пошлепать. Так что риски невысоки… И хотя они имеют место быть, от оружия последнего шанса я решил не отказываться.

Есть такое ощущение, что именно этим днем все и решится…

Очки в нагрудный карман, спички — сразу две упаковки — и сигареты в карманы штанов. А газеты я аккуратно складываю в три пухлые стопки по номерам, и убираю в пакет, закинув туда же два мотка скотча; немного подумав, бросил следом и ножницы. Пахнут газеты, конечно, специфически, если принюхаться… Так что сам холщовый пакет я обильно надушил одеколоном, после чего сам флакон с остатками кинул внутрь — вроде как растекся.