Сергей Самаров - Опасность предельного уровня
– Сейчас пошлю. И... Как только дадите мне перевод его разговора, если будет хоть одна зацепка, я могу идти с данными к директору и официально включаться в расследование.
– С чем вас и поздравляю, – в голосе Басаргина слышалась легкая холодность, и генерал понял причину.
– Спасибо, Александр Игоревич, за сотрудничество. У нас оно всегда получается плодотворным.
– Не за что, товарищ генерал. Лучше переводчика отправить сразу, пока пробок на дорогах не наметилось.
– Сразу отправлю.
Басаргин положил трубку и со вздохом спросил Гагарина:
– Доктор, почему ты не выучил чеченский?
Виктор Юрьевич усмехнулся:
– Если бы в школе кто-то сказал мне, что я буду свободно говорить по-английски, по-французски, по-испански, вполне сносно на фарси, на боснийском и на сербском, я набил бы этому человеку рожу, потому что в школе за английский я только по праздникам получал тройки. А ты в дополнение хочешь навязать мне на голову чеченский.
– Я тебе ничего не навязываю. Я сам мечтаю время найти, чтобы выучить. Выучил же Тобако! И мы должны.
Доктор вздохнул непритворно. И походил этот вздох на внезапно начавшееся извержение вулкана...
2
– Мне интересно, майор, вы вообще никогда не спите? – поинтересовался Согрин, собирая автомат, который только что чистил.
– Иногда случается, товарищ полковник, – улыбнулся майор Султанов, приехавший до рассвета и разбудивший спецназовцев.
– Но лучше бы вы это делали не за рулем. Мне, честное слово, не «уазик», мне вас жалко, потому что ваша машина не оснащена ремнями безопасности. И нас тоже, потому что вы наверняка за нами приехали.
– А вот здесь вы ошибаетесь, товарищ полковник. Я просто привез вам новости и гражданскую одежду, как вы просили. Целый мешок, чтобы выбор был. Мешок сейчас принесут, а новости я принес сам.
– Слушаем вас очень внимательно, – сказал подполковник Сохно, с головой укрытый простыней, даже нос наружу не высовывая.
– Генерал Иванов договорился с Генеральной прокуратурой. Ему разрешили до окончания следствия отменить «задержание» как меру пресечения, поскольку выдвижения обвинения, кажется, не предвидится ни по одному эпизоду. Обговорен вариант, при котором вчерашние боевики будут находиться в Московской области и на протяжении месяца ежедневно отмечаться там у участкового милиционера.
– Выходные у участковых, как я понимаю, отменили. – Голос Сохно из-под простыни звучал уверенно.
– Это формальность, – продолжал майор. – И уже сегодня всех десятерых... то есть одиннадцать человек, сажают на поезд. Причем едут не отсюда, а из Грозного, где с ними еще какое-то телевизионное мероприятие будет. Что-то снимут для новостей. И только там посадят на поезд[15].
– Это даже хорошо, это нам удобнее, – решил полковник. – Там нам устроиться будет легче. Не так заметны будем.
– Александэр Сулейменов едет с ними, – продолжил майор, – поскольку желает, чтобы сын сделал ему в Москве хороший протез. Кстати, Александэр уже не так сильно сегодня хромал, пока не увидел, что за ним наблюдают...
– Что же сын не взял его с собой в самолет? – поинтересовался Кордебалет таким тоном, будто майор Султанов был ближайшим другом Хамзата Сулейменова и мог отвечать за поступки Хамзата.
– Должно быть, не пожелал генерал. Генералам иногда бывает тесно даже в больших самолетах, – предположил Султанов.
– Или кому-то необходимо было присматривать за этой десяткой в дороге, чтобы не разбежались. Прошу внимания! – Подполковник Сохно сел на кровати, и только после этого почти в торжественной обстановке стянул с головы, как покрывало на открытии памятника, простыню.
– Не понял, – удивился только майор Султанов.
– Долго работал? – спросил Кордебалет.
– Всю ночь, – сознался Сохно. – Я, как майор Султанов, бессонницей страдаю.
На его лице не было даже следа укуса собаки. Может быть, только едва заметный шрам, похожий на шрам многолетней давности.
– Что вы не поняли, майор? – спросил Сохно, радуясь эффекту.
– Что у вас с лицом?
– У меня что-то плохо с лицом? – теперь уже Сохно не понял.
– А где рана?
– А рана закрылась. Если бы мне еще день продержаться и ночь пролежать, я бы и ногу себе вылечил. И уже не хромал бы, как Александэр Сулейменов, догоняя Хамзата Сулейменова.
– Но как? – Султанов даже ближе подошел, чтобы лицо вплотную рассмотреть. Раны на скуле не было и в помине.
– Про метод «ключа» слышали? По команде «ключ» я ввожу себя в состояние саморегуляции. Концентрирую внимание на ране и не отпускаю концентрацию длительное время. В итоге заживление идет ускоренным процессом[16].
– Научите, – потребовал майор, причем потребовал так решительно, что Сохно готов был шарахнуться от него и опять под простыню забраться.
– Обучение происходит под гипнозом, – объяснил Согрин. – Ищите гипнотизера. Могу посоветовать. Сотрудник московского антитеррористического подсектора Интерпола Доктор Смерть, иначе Виктор Юрьевич Гагарин. Когда вернетесь отсюда, позвоните, я сведу вас...
– И что, этим методом можно... – Удивление майора так и не прошло.
– Не все, но очень много можно, – сказал полковник. – На моих глазах наш офицер демонстрировал такой фокус. Падал на асфальт лицом, обдирался, и за пять минут выводил синяки и ссадины. Только мыслью. Итак... Кто поможет нам сесть на тот же поезд? Желательно, билеты должны быть в разные вагоны. Спереди и сзади.
– Насчет билетов, товарищ полковник, я уже позвонил в Грозный. Не в республиканское управление, которое целиком генерала Иванова поддерживает, а в РОШ. Там обещали помочь. У них всегда броня есть. Кстати... Генерал попросил отправить вместе с группой четверых сотрудников, чтобы недоразумений в пути не возникло. Правда, просил его об этом Хамзат Сулейменов, я сам слышал. Жаловался, что чеченцев могут в дороге и с поезда высадить для проверки. Бывало уже такое.
– Разумно, – согласился полковник. – И функционально.
– И решает задачу охраны груза, который они повезут в Москву, – добавил Кордебалет.
Майор себя по бедрам хлопнул.
– Как только я не догадался!
– Я бы еще посоветовал вот на что внимание обратить, – сказал полковник Согрин. – Наверняка этим парням что-то заплатят за то, что они будут перевозить в своих чемоданах. И деньги эти останутся в семьях.
– Да, Хамзат Сулейменов должен выплатить всем аванс, чтобы семьи поддержать.
– Я так и думал. – Полковник вытер автомат чистой тряпкой, чтобы не было наружных следов масла, и отложил его в сторону. – Необходимо прикинуть количество покупок, которые произведет каждая семья. Аванс должен иметь разумные цены. Приезжим строителям в Москве платят не ахти как... Аванс тоже должен быть небольшим. А им заплатят, как я думаю, неплохо. Косвенная, но это улика.
– Я понял, товарищ полковник. Я попрошу капитана Рашитова, чтобы он попытался сделать это негласно. У него осведомителей много, а люди любят считать чужие деньги. А вам пора собираться. Несут мешок.
За дверью, в казарме, слышались тяжелые и медленные шаги.
– Связь, в случае экстренной необходимости, будем держать через генерала Астахова. Впрочем, можно и по телефону, только имейте в виду, что мы будем в поезде, на людях, и все сказать не сможем, – предупредил Согрин.
* * *Спецназовцы молча наблюдали из машины, как садятся в предоставленный им автобус десять амнистированных боевиков и как усиленно хромает, не успевая за ними, Александэр Сулейменов. Одновременно и «фотографировали» в памяти внешность каждого. Машина группе Согрина была предоставлена не майором Султановым, который пока оставался в Гудермесе и без транспортного средства обходиться, естественно, не мог, а местным отделом ФСБ. И, не зная водителя, обмениваться при нем мнениями не стоило. Но взглядами обменяться можно было. Кордебалет с Согриным, уступившим переднее место Сохно, которому там было удобнее раненую ногу выставить, переглянулись, оба отметив основательную тяжесть рюкзаков и сумок амнистированных. Даже действующие боевики, имея в горах и лесах запас на длительное время, не носили с собой такой тяжести. Боевики вообще не любят быть носильщиками. Сейчас же и носильщиками стать согласились, только один Сулейменов был налегке. Да ему, при его увечье, и хромалось бы с грузом гораздо сильнее, хотя сильнее хромать может разве что вообще безногий.
На сиденьях устраивались со всеми удобствами. Сидений хватало. Последними места у дверей заняли офицеры охраны. Как и предупредил майор Султанов, охрана должна обеспечить амнистированным приятное путешествие.
Провожали уезжающих целыми семьями, как героев, отправляющихся совершать очередной подвиг. Жены и дети стояли в стороне, не приближаясь и не нарушая торжественности обстановки, но руками махали. Оркестра почему-то не было – начальство проявило нерасторопность.
Автобус ушел. Выбросив в воздух основательную дозу газов из выхлопной трубы – местная солярка не желала сгорать полностью, тронулся, догоняя автобус, БТР сопровождения. За городом он выедет, как и положено, вперед. Амнистированных охраняли ничуть не хуже, чем охраняют воинский транспорт.
