Владимир Гриньков - Министерство мокрых дел
Он явно меня не узнавал. И, как и в прошлый раз, готов был в лепешку расшибиться, но запродать мне свою хибару.
Я хотел ответить ему, что уже осматривал его дом, но Ольга шепнула:
– Пойдем, посмотрим, как он живет. Ты же видишь, как он тебе рад.
Она еще не знала, в чем секрет такого безудержного гостеприимства. Я не стал лишать ее удовольствия.
Вышла из машины.
– Сюда! – суетился старичок. – Дом отличный! Отличный, говорю, дом! Мне предлагали за него сто тыщ, а я ни в какую!
Он пел песню, которую я уже слышал.
– А почему отказались? – проявила вежливость Ольга.
– А потому, что хочет, чтоб люди были хорошие, – шепнул я ей на ухо.
– А потому, что надо, чтоб люди были хорошие! – сообщил старик.
Ольга не выдержала и прыснула.
Знакомое крыльцо. Половины ступенек нет.
– Осторожно! Шагом, а не бегом, – это я вполголоса.
– Осторожненько! Шажком, а не бегом! – это старик.
Ольга засмеялась.
– Откуда ты знаешь, что он скажет? Был здесь раньше?
– Чтение мыслей на расстоянии. Это свойство я открыл в себе еще в школе.
– Враль!
– Дом отличный! – восхитился видом собственного жилища старик.
– А теплый! – просуфлировал я.
– А теплый!
– Зимой как прижмут морозы…
– Зимой, случается, как прижмут морозы, а мне ничего!
– В городе разве так?..
– В городе разве жизнь?
– Одна преступность…
– Одна преступность!
– Ну, комнат у него две, – подсказал я Ольге.
– Комнат две, – подтвердил мою догадку старик. – Вот здесь, взгляните!
На Ольгу нельзя было смотреть без смеха. Она старательно давила в себе приступ безудержного веселья, но было видно, что держится из последних сил.
– Места у нас замечательные, – похвалил родные края наш провожатый.
– Военные тут у них стояли…
– Армия у нас тут стояла, так что порядок во всем.
– Не то что в городе…
– У вас в городе такого порядка нет, вы уж попомните мои слова.
– Отдыхать здесь хорошо…
– Отдыхать здесь можно.
И вот тут Ольга засмеялась. Это как в кинотеатре, когда идет смешной фильм. Приступ смеха, и невозможно остановиться. Старик замолк и подозрительно воззрился на нас.
– Мы не покупатели, – сообщил я. – Мы насчет аренды. Хотим снять комнату на два дня.
Старик нисколько не опечалился. Готов был привечать и арендаторов.
– А что ж, – воодушевился. – Вот тут и комната вам.
– Другой разве нет? – запаниковала Ольга.
Я был с нею солидарен. В предлагаемой дедом комнате при желании можно было хранить сельскохозяйственный инвентарь, но и только. На гнездышко любви эта каморка папы Карло никак не походила.
– Чем же эта вам не люба? – озаботился старик.
– Так ведь партизаны у вас!
Это была полная абракадабра. Потому что никакого отношения партизаны к этой пропахшей пылью полутемной каморке не имели. Но упоминание о партизанах произвело нужный эффект. Старичок заволновался и спросил бесцветным голосом:
– Какие партизаны?
– Такие, – обрисовал я ему. – С автоматами.
– Так то артисты. Кино тут снимали.
– Знаем мы ваше кино.
– А партизан у нас здесь отродясь не было.
– Знаем мы ваше отродясь.
– Неужто слух какой прошел?
– До самой Москвы докатился, – подтвердил я. – Так что комната ваша нам не подходит.
Я в своих собственных словах логики не видел. Зато старик рассмотрел. Оно и понятно, мудрость – дело наживное.
– Допустим, – сказал он степенно. – Ну так можно не у меня остановиться. У Анны.
– Кто такая?
– Сестра моя. Могу сходить, поинтересоваться.
– Далеко?
– Шесть домов отсель.
– Мы подождем.
Ольга посмотрела на меня с сомнением. Наверное, хотела пойти вместе со стариком. Но я повторил:
– Здесь подождем.
– Я быстро! – сообщил старик, подхватываясь с лавки.
– А торопиться не надо. Не в вашем возрасте быстро бегать. Нам рекорды ни к чему. Да и не торопимся мы.
– Оно и правда. Значится, ждите.
Вышел из дома. Хлопнула дверь.
– Я против! – сказала догадливая Ольга.
– Протест отклоняется.
– Он сейчас вернется!
– Я просто трепещу в ожидании.
Я шел к ней, а она пятилась, пока не наткнулась на стол из некрашеных, затертых до блеска досок.
– Сегодня это наше королевское ложе, – прошептал я.
– Я по-прежнему против!
– Угу.
– Ты обязан прислушаться!
– Угу.
– Ты насильник.
– Я готов в любую минуту ответить перед законом.
– Юбка.
– Я осторожен.
– Не смей снимать ее с меня!
– А мне все равно, куда ее – вверх или вниз.
А дед оказался совсем неторопливым. Мы уже вышли к машине, когда он появился.
– Ждет! – сообщил издалека. – Комната, как царские покои. Пятьдесят рублев.
– За сутки?
– За двое.
– Благодатные места, – вынужден был признать я очевидное. – Они здесь еще не знают, что сколько стоит. Еще не понаехали дачники. И все здесь по-простому, по-домашнему.
– Быстро научатся, – сказала Ольга. – И оглянуться не успеешь.
Мы сели в машину. Старик пошел вперед, показывая дорогу.
– Трусики-то ты мне отдашь? – спросила Ольга.
Я выдернул из кармана белый матерчатый комок. Из окна ближайшего дома на нас смотрела женщина. Ольга смутилась и спрятала комок в перчаточный ящик.
* * *Воскресенье выдалось солнечным, но не жарким. Мы проспали до обеда, потом бабушка Анюта накормила нас блинами. От парного молока мы отказались.
– Потому и худые такие, – сделала заключение бабушка Анюта. – Не пьете парного. На городском своем молоке совсем отощали.
Мы ушли из деревни. Миновали казавшееся поначалу бескрайним поле, вспугивая шмелей и суетливых птиц. Дальше тянулся небольшой лес, но мы не стали в него углубляться, а расположились на опушке, где изумрудная трава переливалась под солнечными лучами. За нечастыми деревьями виднелось поле, по которому мы только что прошли, а за ним темнели крыши деревенских изб. Облака набегали на солнце, закрывая его на время, и тогда все вокруг меняло свой цвет.
– Не верится, что есть такая жизнь, – задумчиво сказала Ольга.
Покусывала травинку и смотрела куда-то вдаль.
– Как будто время остановилось. В Москве за последние десять лет все перевернулось с ног на голову, а здесь об этом даже не догадываются.
– Скоро все изменится. Заповедник прекратил свое существование.
– Какой заповедник? – не поняла Ольга.
Здесь было военное хозяйство. Жизнь текла так же, как и десять, и двадцать лет назад. Ни дачников на иномарках, ни сумасшедших долларовых цен за аренду дома на лето. Теперь военных нет. Ушли. И очень скоро сюда придет другая жизнь. Та, московская. Со своими нравами и своими деньгами. И местные жители за несколько месяцев пройдут тот путь, который мы все прошли за десятилетие.
– Жалко их, – со вздохом сказала Ольга.
– Почему? – засмеялся я.
– Лучше бы они жили как прежде.
– Ты хочешь лишить их той жизни, которой живешь сама?
– Мне не нравится моя жизнь, Женя, – сказала Ольга совершенно серьезно. – Наша нынешняя жизнь… Если честно, я хотела бы вернуться в прошлое.
– Шутишь?
– Нисколько. Мне там было лучше. Перемены – это всегда плохо. Жизнь ломается.
Ей было неуютно жить, я это видел.
– Антон бы уже, наверное, писал докторскую диссертацию. Преподавал бы, само собой. И я бы тоже преподавала.
– Ты и сейчас преподаешь.
– Это не то. Вернись на десять лет назад и вспомни, что такое был преподаватель вуза.
У нее была депрессия. Случилось то, что случилось, и ей было очень тяжело сейчас. И она обращалась мыслями в прошлое. Туда, где все мы были моложе и беззаботнее, и ей казалось, что там-то и осталась ее настоящая жизнь.
Я привлек ее к себе.
– Сейчас ведь тоже неплохо, – попытался я раскрыть ей глаза на действительность. – Мы лежим в теплой траве в миллионе километров от всех, кто нас знает. Мы сами по себе, мы существуем только друг для друга.
Ольга прильнула и едва слышно прошептала:
– Рядом с тобой все представляется простым и легким…
Пауза. Вздох.
– Но даже это меня тревожит.
– Почему?
– Потому что так же легко мне было рядом с Жихаревым.
Она жила в постоянном ожидании беды. Только теперь я это понял.
* * *В этом магазине я оказался впервые в жизни. «Продукты». Тысячи раз проезжал мимо, но не было надобности заходить. И вот зашел. Понадобилась коробка конфет.
Небольшой зал. Два продавца и кассир. И почти нет покупателей. Конфеты во втором отделе. Множество коробок самых разных.
– Здравствуйте!
Я поднял голову. Продавец улыбалась мне как старому знакомому – у нее было совершенно счастливое выражение лица. Я улыбнулся в ответ.
– Вы не узнаете меня?
– Если честно – нет.
Хотя ее лицо уже казалось мне знакомым.
– Вы приходили к нам на вечер выпускников. Вас Антон Боярков привел. Помните?
Теперь я вспомнил. Она сидела рядом со мной. Мы разговаривали с ней о Жихареве. Она еще сказала в тот раз, что, если бы не реформы, быть бы Жихареву вполне заурядной личностью при его-то безалаберности.
