Сергей Гайдуков - Стреляй первым
— Чудесно, — сказал Диспетчер, выслушав собранные Кожиным сведения. — По номеру мы его вычислим, это нам раз плюнуть… Жаль, что мы в лицо его не знаем.
Аркадий Семенович позвонил куда-то и через пять минут положил перед Кожиным листок бумаги:
— Вот тебе и Шульц. Гостиница «Салют», номер 674.
— И что дальше? — поинтересовался Кожин.
— Дальше? Дальше ты берешь автомат Калашникова, едешь в «Салют» и мочишь всех мужиков с железными зубами. Усвоил?
— Несмешно. Там человек места себе не находит, а мы тут…
— Что я могу поделать? — развел руками Диспетчер. — У меня в чулане не сидят десять коммандос в полной экипировке. А посреди ночи ни один из моих людей не бросится из теплой постели в «Салют». Потому что есть определенные правила.
— Какие правила?
— Поспешишь — людей насмешишь. Или на пулю нарвешься, — Аркадий Семенович почему-то вспомнил утренний разговор о кроликах и о соотношении шустрости и мудрости. — Быстро только кролики размножаются.
— Так что будем делать?
— Поезжай сам, — предложил Диспетчер. — Ты больше всех за своего знакомого переживаешь, ты и двигай туда. Ствол я тебе дам, а уж на курок нажать ты сам сможешь. Как-никак — бывший офицер…
— Я? Я должен исправлять твои ошибки? — возмутился Кожин.
— Нет, я и сам могу довести дело до конца, — пояснил Диспетчер. — Но мне нужно время. Чтобы договориться с людьми, сориентировать их… То есть раньше двенадцати часов завтрашнего дня ничего не выйдет. А тут спешить надо.
Если этот Шульц и вправду живым ушел, он теперь испугался, начнет метаться, искать убежище… Надо торопиться, Толик.
— Ну ладно, — решился Кожин. — И если я погибну…
— Считать тебя коммунистом? — усмехнулся Аркадий Семенович.
— Поставишь мне памятник, — серьезно сказал Кожин.
— В обнаженном виде, — кивнул Диспетчер. — Отгрохаю статую в полный рост. Только тебя не убьют.
— Это почему так?
— От твоей дубовой головы все пули отлетают.
— Спасибо на добром слове.
— Не за что. Могу и еще пару слов сказать.
— Скажи.
— Стреляй первым, Толик.
Глава 22
Было уже начало первого ночи, когда Кожин подъехал к гостинице «Салют». Он совершенно не представлял, как ему проникнуть на шестой этаж и остаться при этом незамеченным, да еще устроить небольшую стрельбу.
И он пошел напролом: сделал свирепое выражение лица, как будто он только что собственноручно зарезал десять человек и собирался зарезать еще десять, по-бычьи наклонив голову, ринулся вперед. Однако никто даже не попытался его остановить при входе в гостиницу: швейцар сидел на подходе к лифтам в глубине вестибюля.
Кожин собрался и эту преграду проскочить аналогичным способом, когда его окликнули:
— Мужчина!
— Я? — нехотя повернулся Кожин и тут же потерял свирепость своего лица.
— Ну если вы мужчина, — с намеком произнесла женщина лет сорока в спортивном костюме. С ее телосложением она могла бы заниматься такими видами спорта, как тяжелая атлетика или толкание ядра.
— Мужчина, — ласково сказала она. — Будьте так добры, дотащите мне чемоданы до лифта…
Чемоданы стояли тут же, и при желании Кожин мог бы спрятаться в любом из них.
— Чемоданы? — переспросил Кожин, пытаясь сообразить, поможет ему эта баба или помешает.
— Да, милый, чемоданы. А то у них все носильщики разбежались куда-то…
— Какой этаж?
— Седьмой.
— Ну пошли. — Кожин ухватил по чемодану в каждую руку и сразу же покраснел от натуги. Швейцар проводил его сочувственным взглядом и ничего не сказал.
На седьмом этаже Кожин из последних сил вытолкал чемоданы в коридор и, не дожидаясь благодарности женщины, нажал на кнопку шестого этажа. Руки у него слегка тряслись, но не от волнения, а от непривычности к работе ног силыцика.
Медленно ступая по ковровой дорожке, Кожин подошел к дверям номера 674 и прислушался. Там было тихо.
Кожин снял пистолет с предохранителя и приготовился было выбить дверь ногой, но не решился — слишком уж тихо было вокруг и шум выбиваемой двери тут же привлек бы всех, кого только можно.
Он присел на корточки и осмотрел узкую щель между дверью и косяком. Замок был только захлопнут на защелку, а не закрыт на ключ. «Значит, они где-то рядом», — рассудил Кожин. Он достал нож, подцепил лезвием защелку и осторожно отвел ее в сторону, после чего толкнул плечом дверь.
Она беззвучно отворилась внутрь темного номера.
«Сюрприз для господина Шульца», — торжествующе подумал Кожин. Не зажигая света, он прошел в комнату и спрятался за занавеской.
Через полчаса Кожин подумал, что несколько поторопился — у него уже изрядно затекла спина, а Шульц и не думал появляться.
Еще через сорок минут Кожин, проклиная все на свете, слез с подоконника и развалился в кресле. Спине полегчало. Но Шульца все равно не было.
В начале третьего он почувствовал, что потихоньку засыпает в кресле. Кожин встал, пошел в ванную комнату и умылся холодной водой. Но и это помогло ненадолго.
Тогда Кожин позвонил Аркадию Семеновичу.
— Я здесь уже три часа его жду, и все без толку… — прошептал он в трубку.
— А я что могу поделать? — позевывая, сказал в трубку разбуженный звонком Диспетчер. — Жди и дождешься.
— Ну где же он может шляться?
— Толик, первый вариант: его все-таки пристрелили мои хлопцы.
— А если не пристрелили?
— Тогда второй вариант: он отмечает свое чудесное спасение.
— Где?
— А я почем знаю?! — возмутился Аркадий Семенович. — В Москве миллион таких мест, где можно отметить чудесное спасение. Где-нибудь да отмечает…
— Ну и что мне делать?
— Я же тебе объяснил, Толик. Надо ждать. Рано или поздно он нагуляется и вернется. Только не усни там…
— Постараюсь, — без особой уверенности сказал Кожин. — Вот ведь кретин! — раздраженно высказался он в адрес Шульца. — Нашел время в загулы пускаться! Его здесь люди ждут, а он… Кретин!
Глава 23
Шульц действительно пустился в загул, но вовсе не для того, чтобы отметить чудесное спасение, а для того, чтобы снять нервное напряжение. После истории на Васильевском спуске он приехал в гостиницу подавленный и злой, набрасываясь на Макса за каждую неудачную реплику.
Шульц понял, что ему нужно разрядиться, выплеснуть накопившийся страх и раздражительность, обрести прежнюю ясность мыслей и решительность действий. Игра с Резниченко еще не была закончена, она только начиналась. Шульц предполагал и то, что после неудачного покушения на улице Резниченко может предпринять новую попытку. Он решил затаиться.
Не выписываясь из «Салюта» и даже оставив в номере часть вещей, Шульц и Макс вечером того же дня перебрались в загородный двухэтажный коттедж, который был заранее приготовлен для них в качестве запасного варианта.
И пока Кожин боролся со сном, сжимая пистолет в руке и тщетно дожидаясь возвращения Шульца в номер, тот был уже далеко.
Обосновавшись в коттедже, Шульц достал из чемодана Резниченко пачку денег и предложил:
— Прогуляем честно заработанные?
Макс, изрядно задерганный Шульцем за последние пару часов, охотно согласился, надеясь, что в процессе ночного загула Шульц сумеет прийти в свое обычное состояние.
Шульц и сам на это надеялся. Когда Макс остановил «форд» в ста метрах от яркой неоновой вывески ночного клуба, Шульц даже почувствовал радостное оживление. Он едва дождался, пока Макс припаркует машину, нетерпеливо маясь возле входа.
В дверях посетителей пропускали через металлоискатель. Шульц проскочил благополучно, на Максе аппарат зазвенел так, будто в клуб пытался проехать тяжелый танк.
— Стоп! Стоп! — оживились охранники на входе.
— Макс, — укоризненно посмотрел Шульц на напарника. — Ну ты что же?..
— Понял! — не дожидаясь, пока охранники попытаются выяснить причину звона, Макс метнулся назад на стоянку и торопливо выгрузил в «форд» свои пистолет и нож.
— У него в башке металлическая пластина стоит, — пояснил Шульц охранникам, дожидаясь Макса. — Ага, уже вытащил…
Во второй раз металлоискатель никак не отреагировал на Макса, и они беспрепятственно прошли в клуб, состоявший из танцзала, бара, бильярдной и зала игровых автоматов.
— Мне нужно сильное эмоциональное потрясение, чтобы расслабиться, забыться, — объяснил Шульц напарнику. — Осталось только найти это самое потрясение.
Они начали с бара. Пара коктейлей вызвала у Шульца некоторый приступ веселья, но лишь на пять минут, не больше.
— Посмотрим, что тут еще есть, — предложил Шульц, и Макс неотступной тенью последовал за ним.
В танцзале человек семьдесят «отрывались» под «техно» в перекрещивающихся лучах лазеров. Шульц критически посмотрел на Макса:
