Роберт Крейс - Шанс быть убитым
Минут через десять появился Чарли Бауман.
Мерфи и Гарви успели пообщаться с ним до меня, а потом уж настала моя очередь.
— Ты уже успел что-нибудь сказать? — поинтересовался он.
— В прошлый раз я получил хороший урок.
— Прекрасно. Эти ребята хотят, чтобы у нас состоялась дружеская беседа. Посмотрим, чего мне удастся от них добиться.
Он вышел, и вскоре к нам присоединились Гринберг с Хэйвудом. Вернувшись, Чарли сказал:
— Они хотят все получить на халяву, и я готов пойти им навстречу, но решение принимать тебе. Ты расскажешь все, что тебе известно, но «не для протокола». Если они решат выдвинуть против тебя обвинения, то не смогут использовать твои сегодняшние показания. Согласен на такие условия?
— Да.
Мы вернулись в кабинет командира смены, и я вновь рассказал свою историю с самого начала, как уже делал однажды в присутствии Мичелли и Стилвелла, но теперь история эта получилась более длинной. Все слушали меня с интересом, за исключением командира смены, который непрерывно бубнил: «Я знал Эрика Диса десять чертовых лет» или «Разговоры ничего не стоят. Где чертовы доказательства?» Он делал подобные заявления до тех пор, пока Мерфи не предложила ему заткнуться или выйти вон.
Я рассказал им о том, как мы с Марком Турманом украли кассету из гаража Эрика Диса, и описал то, что на ней видел, а еще свою встречу с Пойтрасом. Пойтрас подтвердил мои слова. Потом я поведал о том, что произошло в заброшенном кинотеатре «Космический век» и какая участь постигла кассету.
— Значит, кассета уничтожена? — спросила Мерфи.
— Да. Дис ее сжег.
— Ха, — отозвался командир смены, словно это что-то доказывало.
Мерфи, даже не повернувшись в его сторону, посмотрела на Гарви. Тот пожал плечами.
— Возможно, мы кое-что сумеем восстановить. Заранее ничего нельзя утверждать, — Гарви взял телефон и набрал номер. — Где это все происходило?
Я объяснил.
Он повторил мои слова в трубку.
Так мы провели три часа и четырнадцать минут, а потом Мерфи сказала:
— Почему бы вам не расслабиться. Нам нужно поговорить с Пайком, а потом решим, что делать дальше.
— Конечно.
«Мистер Расслабленность. Это я».
Они оставили меня в кабинете командира смены. Двери запирать не стали. Мне даже разрешили выпить кофе или выйти в туалет, но попросили не покидать здание полиции. Чарли Бауман последовал за ними. В комнате детективов стало посвободнее: большинство репортеров и адвокатов уже ушли, бандитов развели по камерам, а кого-то отправили в комнаты для допросов. Приближалась полночь, из коридора доносился голос Джея Лено.
Минут через сорок вернулся Чарли Бауман, а с ним и все остальные. Чарли выглядел уставшим.
— Осталось еще много мелких деталей, но они решили не настаивать на обвинении. Они верят, что ты невиновен, — сообщил Чарли.
— А как насчет Ланкастера?
— Ланкастер — это мелочи по сравнению со всем остальным. Им нужно поговорить с Турманом. Они ждут его показаний, но если он подтвердит ваши слова, к вам с Пайком претензий не будет.
— Он это сделает.
— Тогда ты в порядке. Отправляйся домой и поспи.
От группы полицейских отделился Лу Пойтрас, подошел ко мне и протянул руку:
— Ты снова сумел выкрутиться, Гончий Пес.
— Лучше уж быть счастливым, чем хорошим, — кивнул я.
Он посмотрел на Джо Пайка, но ни один из них не протянул руку другому.
— Как поживаешь, Джо?
— Прекрасно. Спасибо. А ты?
— Не жалуюсь.
Некоторое время они смотрели друг на друга, а потом Лу откашлялся и отвернулся. Смущенно.
Джо Пайк и Лу Пойтрас ненавидели друг друга целых двенадцать лет. Сегодня они впервые обменялись дружелюбными фразами. Преступления сводят вместе самых разных людей.
Мы с Джо и Чарли Бауманом уже направлялись к выходу, когда из комнаты для допросов вышли Харольд Беллис и Аким Де Муэр. Сперва я думал, что Де Муэра собираются перевести в другое место, чтобы арестовать, но потом понял, что он спокойно идет себе к выходу. Де Муэр перехватил мой взгляд, сложил пальцы пистолетом, направил на меня и спустил курок. Он не улыбался. Когда они с Беллисом ушли, я удивленно посмотрел на Мерфи, Фаллона и важных городских шишек:
— Как могло такое случиться, что этого сукина сына отпустили?
— Мы не можем предъявить ему обвинение, — объяснила Мерфи. Она сжала зубы, рот превратился в тонкую линию.
Может быть, я чего-то не расслышал?
— Он убил Джеймса Эдварда Вашингтона. У вас имеются мои показания.
— Мы не можем ими воспользоваться, — заявил Фаллон, выглядевший таким же недовольным, как и Мерфи.
Я посмотрел на Пайка.
Неужели я окончательно утратил чувство реальности? По коридору прошли двое копов в форме. Они вели улыбающегося чернокожего паренька. Мерфи с каменным лицом проводила его глазами.
— Этот парнишка утверждает, что стрелял он, — угрюмо сказала она.
На вид парню было лет четырнадцать, не больше.
— Он этого не делал. Я там был. Я все видел. Де Муэр нажал на курок.
— Трое других парней заявили, что присутствовали на месте преступления и видели, как стрелял он. Они указали на него на опознании.
— Бросьте, Мерфи, — вмешался Пайк. — Де Муэр нашел мальчишку, готового поиграть в героя. Немного посидит, а потом выйдет героем.
Неожиданно лицо Мерфи смягчилось, и она стала вдруг похожа на женщину, которой ужасно хочется вернуться домой, снять туфли и пропустить пару бокалов шардоне.
— Вы это знаете. И я знаю. Но парень сказал, что стрелял он, и трое свидетелей это подтверждают. Мы не можем арестовать Де Муэра, Элвис. Закон не дает нам такого права. — Она не стала дожидаться нашего ответа и ушла вместе с Фаллоном.
Они шли так, словно вся тяжесть большого города давила им на плечи. Гринберг последовала за ними.
— Но ведь он убил Джеймса Эдварда Вашингтона! — Я просто не знал, что еще сказать.
— Иди-ка домой, Коул, — посоветовал Гарви. — Ты сделал свою работу, и сделал неплохо, но мы не можем прыгнуть выше головы.
Глава 35
Командир смены приказал вернуть мой автомобиль и наши личные вещи, оставшиеся в участке после первого ареста. Он мог бы приказать другому полицейскому, но решил все сделать сам, а тем самым значительно ускорить процесс. Таким образом, он выказывал свое уважение.
На часах было без семнадцати два, когда мы вышли из семьдесят седьмого участка, сели в мою машину и выехали на улицы города. Мы сразу же свернули на автостраду, ведущую на север, в Ланкастер. Машин было не много, и мы ехали быстро.
Джип Пайка оказался на том самом месте возле больницы, где мы его оставили. Я припарковался рядом, мы вошли внутрь и спросили у сестер про Марка Турмана.
Загорелая медсестра лет сорока проверила свои записи и сказала:
— Мистер Турман успешно перенес операцию. Это вы его привезли?
— Да.
Она кивнула и вновь обратилась к записям.
— Пуля задела выходную ветвь подвздошной артерии с левой стороны. К счастью, другие органы не пострадали, так что с ним все будет в порядке. — Она отложила бумаги в сторону.
— Дженнифер Шеридан все еще здесь? — спросил Пайк.
Чернокожая медсестра, сидевшая рядом с санитаром, ответила:
— За ней приехали два офицера полиции Ланкастера. Это было примерно в одиннадцать тридцать. Она просила вам передать, что с ней все будет в порядке. Мистера Турмана уже перевели в палату, и она знала, что он выкарабкается.
— А как другой офицер? Гарсиа?
Обе медсестры перестали улыбаться, а чернокожая медсестра спросила:
— Вы были близки с мистером Гарсиа?
— Нет.
— Он умер на операционном столе.
Мы вышли из больницы, Пайк сел в джип, а я в свою машину, и мы поехали через горы в сторону Лос-Анджелеса. Воздух в пустыне был холодным, горы черными стенами выделялись на фоне неба и пустыни. Сначала мы ехали рядом, но постепенно расстояние между нашими автомобилями стало увеличиваться. У меня было ощущение какой-то незавершенности, словно многое еще было не сказано, многое не сделано. Интересно, что чувствует Пайк?
Я подъехал к своему дому около четырех часов утра и обнаружил на автоответчике сообщение от Рэя Депента. Он говорил, что Джеймса Эдварда Вашингтона похоронят завтра на кладбище Инглвуд-Парк в 11 часов утра. Точнее, сегодня. И добавил, что мне, наверное, хотелось бы это знать.
Я разделся, принял душ, забрался в постель, но спал беспокойно и очень недолго. Проснулся я в семь часов. Выйдя на веранду, втянул в себя воздух и ощутил ароматы полыни и эвкалипта. Сделал двенадцать «солнечных салютов» хатха-йоги, а потом серию асанас, которая заставила меня попотеть. В пять минут девятого я позвонил Джо Пайку и рассказал ему о похоронах Джеймса Эдварда Вашингтона. Пайк сказал, что придет. Я позвонил знакомому цветочнику в Голливуд и заказал цветы. Розы — это то, что надо. Конечно, заказ сделал поздновато, но продавец меня знал и обещал вовремя доставить цветы в церковь.
