Владимир Колычев - Страсть по понятиям
— Это тебя так испугало, что ты из окна выпрыгнула?
— Ну, не то чтобы испугало… Эдик жив, можно было договориться…
— Правильно, если можно договориться, то мы уже и не нужны?
— Ну, да… Но я не собиралась вас подставлять. Я думала, что вы сами уйдете, когда поймете, что я сбежала… Я не думала, что к нам уже ехала милиция…
— Сама по себе ехала? Или Жмыхов навел?
— Жмыхов… Но это я потом узнала…
— Когда с ним договаривалась?
— Да, мы с ним договорились. Ну, не с ним, а с его хозяином… Эдик продал им часть своих акций, отказался от управления заводом. Это, конечно, поражение, но не катастрофа.
— Не катастрофа и жить можно?
— Можно.
— За часть акций вы получили деньги, за другую — будут дивиденды. Можно жить в свое удовольствие, не напрягаясь.
— Ну, Эдик не может не напрягаясь. Он еще один завод построит, поменьше, но только свой. Савельев не против…
— А против того, чтобы мы из тюрьмы вышли, он против?
— Ему до вас нет никакого дела.
— А Жмыхову?
— Он против.
— Поэтому ты обвинила нас в краже…
— Э-э… Жмыхов заставил! — Настя скривила лицо в страдальческой гримасе. — Пойми, он здесь царь и бог!
— Ты предала меня, Настя.
— Я понимаю…
— Ты знаешь, я как-то не очень удивился, что ты так поступила…
— Я же тебя предупреждала, что я жестокая и циничная, — тяжко и с надрывом вздохнула она.
— Это не оправдание.
— Да я и не оправдываюсь… И прощения не прошу…
— А ты попроси.
— Ты же все равно не простишь.
— Прощу. Если заявление заберешь.
— Какое заявление?
— О краже.
— Не было никакого заявления. Следователь спросил, как вы в моем доме оказались. Ну-у… и-и…
— Ты сказала, что не знаешь.
— А что мне оставалось делать? Жмыхов на меня давил! Тогда все на волоске висело.
— А сейчас?
— Ну, мы же договор заключили, часть акций продали. Теперь у нас просто нет права управлять заводом, так что следить за нами не надо… Он требовал, чтобы я заявление о краже подала, но сейчас ему все равно, есть заявление или нет…
— И тебе все равно, что мы за решеткой гнием.
— Это все Жмыхов. Я боюсь его.
— Может, боишься, а может, не хочешь осложнять с ним отношения. По-любому тебе плевать на нас… Жмыхов ищет нас?
— Да. Звонил мне, спрашивал, у меня вы или нет… Кстати, а куда мы едем? — спохватилась вдруг Настя.
— А разве не ты нас везешь?
— Везу, только не знаю куда… Может, в милицию? — спросила она, останавливая машину.
— Смешно.
— Нет, я серьезно. Пойду к следователю, скажу, что вы меня не грабили…
— В прокуратуру пойдешь.
— Ну, можно и в прокуратуру. Так даже лучше…
— Только не здесь, а в Кирове. Расскажешь, как на тебя давили.
— Кто давил?
— Игорек твой!
— Не давил он на меня!
— Сука ты, Настя!
— Еще какая сука! — легко согласилась она.
— И что нам с тобой делать?
— Ане надо ничего со мной делать! Поехали в прокуратуру, я скажу, что я сама вас к себе домой пригласила. Просто про Жмыхова ничего не скажу… В Киров прямо сейчас поедем?
Я удрученно покачал головой. Кашу с Настей варить можно, только она сырой получается и подгорелой, да еще и с ядовитыми колючками…
— Если ты про Жмыхова ничего не скажешь, то в Киров ехать смысла нет.
— Давайте в местную прокуратуру.
— Ну, если дело уже там…
— Там дело. Меня же туда вызывали.
— Когда?
— Ну, три дня назад… Нет, четыре…
— М-да.
Дело уже заведено, следователь прокуратуры по нему работать должен, а нам даже обвинения никто не предъявлял. Был допрос у Кольчугина, потом Жмыхов меня в камере навестил, вот и вся любовь. К закону… Однозначно, прокурорский следователь в сговоре с этой компанией. И если Настя сунется к нему, он тут же смекнет, в чем дело, и устроит ей допрос с пристрастием, и она, конечно же, сдаст нас с потрохами. А скорее всего, она расскажет про нас по собственной инициативе. Мы с Ваней можем спрятаться, чтобы она не смогла сдать наши координаты, но вряд ли нам это поможет, если нас обложат со всех сторон. Сейчас нас ищут в Кирове, а в кольцо возьмут здесь.
— Ну, так что, едем? — спросила Настя.
— Что, не терпится нас сдать? — язвительно спросил я.
— Ну, зачем же так?
— А затем, что так и есть… По-хорошему ты не понимаешь, а по-плохому…
Я не знал, что делать. Вроде бы и выловил Настю, напугал ее, а все равно нет никакой уверенности в том, что она нам поможет. Больше уверенности в том, что она нас сдаст…
— А по-плохому?
— Да как-то не привык я обижать женщин…
Это действительно было так. Но сейчас мне хотелось придушить Настю.
— Джентльмены — вымирающий вид. Но тебя это не касается, правда?
— Не уверен.
— И что ты мне сделаешь?
— Ничего.
Не с того конца я начал разделывать рыбу. Нужно было начать с головы, а я взялся за дело с хвоста. Сначала надо было с Игорем Жмыховым вопрос решить, а потом уже к Насте подкатываться…
Зря мы связались с Настей, зря. Можно, конечно, переключиться с нее на Жмыхова, но не будет эффекта внезапности, ведь Настя предупредит его, что мы здесь, попытается доказать свою невиновность Он не дурак, он поймет, что мы можем начать охоту на него, и встанет, так сказать, на охрану… А мы можем начать охоту. Но вряд ли начнем. Потому что наши силы на истоде. Мы в розыске, нас обложили флажками, одно неосторожное движение, и нам поставят мат. Разве что Настя вывезет нас из города. Но куда? В Кирове нас уже ищут. И родители Караваева предупреждены. Может, и не сдадут они меня, если я вдруг у них появлюсь, но лучше не рисковать… Ехать в Москву?.. Да, пожалуй, это единственно правильный вариант. Там я сдамся в руки правосудия, потребую разбирательства, следователь вызовет Настю на допрос, и пусть только она попробует отказать нам в правдивых показаниях…
— Ничего я тебе не сделаю, — повторил я. — Но в Москву ехать заставлю.
— В Москву?
— Да на твоей машине и до Парижа ехать за счастье.
— Ну, я не знаю, — замялась Настя.
— Грехи надо замаливать делами. Сделай доброе дело и живи спокойно.
— Э-э… Ну, мне нужно домой заехать.
— Исключено.
— Но я не могу ехать без вещей.
— Твои вещи в нашем кемпере остались, — вспомнил Иван.
— Кемпер где? — спросил я.
— У Эдика во дворе. Я за Алиной поехала, мы отогнали. Он такой тяжелый в управлении..
— У Эдика во дворе?
Я почему-то думал, что наш автобус стоит где-то на штрафстоянке.
— Нуда.
— Не врешь?
— Нет, — мотнула головой Настя.
Вроде бы и убедительно прозвучал ее ответ, но я не мог ей верить. Потому и домой за вещами не отпускал, боялся, что она подаст сигнал Жмыхову. Вдруг мы сунемся к Ремезову домой, а там нас уже ждут?.. Да и не уехать нам на кемпере.
Машина зарегистрирована на меня, а я в розыске… Нет, Настя нас должна везти, на своем «Хаммере». А сюда мы сможем прислать человека, который перегонит машину в Москву.
Но в то же время в кемпере наши документы, вещи. Ведь к Насте мы с Ваней шли пустые, так разведчики, отправляясь на боевое задание, оставляют документы, награды. И мы на задание отправлялись, но попалив плен… Повезло нам, сбежали, но так до сих пор и оставались на оккупированной территории. Настя могла вывезти нас отсюда на своей машине, но меня одолевало искушение пойти в прорыв на своем автобусе. Да, мы с Ваней в розыске, но ведь мы можем воспользоваться второстепенными дорогами. Это, конечно, усложнит маршрут, удлинит его как минимум на сутки. Но так мы и на месяц можем задержаться, лишь бы были условия, которые есть в кемпере. Там ведь и душ, и горячий кофе, и мягкое спальное место… Э-эх…
— А что, милиция до него не добралась? — спросил я.
— До кемпера? Нет.
— Что, и не спрашивали про кемпер?
— Нет, не спрашивали… Да я бы и не сказала…
— А Жмыхов спрашивал?
— Нет.
— Но ему бы ты сказала, — едко хмыкнул я.
— Костя, а давай не будем! Я боюсь Жмыхова, и ты прекрасно это знаешь!.. Главное, что твой кемпер у Эдика и ты можешь его забрать.
— И Эдик не будет возражать?
— Что, Эдик? Ему до вашего кемпера дела нет. И до вас тоже. Ему легкое пулей пробило, а Жмыхов не захотел его в Киров везти, а здесь какие врачи…
— Но ведь спасли.
— Спасли.
— Странные вы люди. Жмыхов убить вас пытался, а вы ему в ноги кланяетесь.
— Никто ему в ноги не кланяется. Я, если хочешь знать, видеть его не могу! — распалилась вдруг Настя. — Я так ему и сказала!.. Все, кончилися танцы!
— И что, никаких с ним отношений?
— Никаких!
— Прошла любовь, окончилися танцы, остался только страх, — хмыкнул я.
— Да, только страх! Боимся мы его! Очень боимся!.. Переиграл он нас. Переиграл! И с этим надо смириться…
