Майя Кучерская - Константин Павлович
Обзор книги Майя Кучерская - Константин Павлович
Второе издание книги значительно переработано автором.
Майя Кучерская
КОНСТАНТИН ПАВЛОВИ
«Молодая гвардия», 2013 Издание второе, исправленное и дополненное
ОТ АВТОРА
Идею заняться великим князем Константином Павловичем Романовым (1779—1831), братом двух государей, который так и не стал российским императором, в свое время мне подсказал Александр Львович Осповат, тогда профессор UCLA (Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе), в аспирантуре которого я в тот момент училась. Пользуюсь случаем выразить Александру Львовичу самую искреннюю признательность. Новая тема позволила мне, филологу, выйти далеко за пределы истории литературы и погрузиться в совершенно новый, полный неожиданностей материал, испытать азарт и радость от чтения документов в архивах, выяснить множество малоизвестных фактов российской истории, увидеть впечатляющие картины придворных нравов, а главное, осознать, что «междисциплинарный подход» — не мантра, в обязательном порядке повторяемая при составлении заявки на грант, а единственно возможный способ описания исторической реальности.
Фигура Константина Павловича показалась мне настолько увлекательной, что, закончив диссертацию об окружавших цесаревича мифах, написанную в Лос-Анджелесе под руководством А.Л. Осповата, я вплотную занялась не виртуальной, а реальной биографией великого князя. Результат моих трудов перед вами.
Эта книга была закончена в 2005 году, тогда же вышло ее первое издание. Сегодня я написала бы ее совершенно иначе, но, поразмыслив, решила ограничиться правкой самых очевидных недочетов и неточностей — как стилистических, так и фактических, а учитывая последние публикации, еще и расширить круг источников. К тому же теперь у книги есть именной указатель.
Благодарю всех тех, кто помог мне советами и уточнениями во время работы над книгой: А.Н. Архангельского, К.Г. Боленко, Е.Н. Бурцеву, Рона Вроона, Г.В. Зыкову, Гейл Ленхофф, А.Л. Лифшица, Е.Э. Лямину, Л.И. Соболева, М.Д. Смирнову, Е.С. Холмогорову, О.В. Эдельман, а также, увы, уже покойных А.И. Журавлеву и Хенрика Бирнбаума. Отдельная благодарность — Отделу редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ им. Ломоносова за любезно предоставленные гравюры и Научному фонду Научно-исследовательского университета «Высшая школа экономики» за постоянную и весьма ощутимую поддержку.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ИМПЕРАТОР ГРЕЧЕСКИЙ
Тезоименный исполину,
Максентий коим побежден,
Защитник веры, слава Россов,
Гроза и ужас чалмоносцов,
Великий Константин рожден.
Открыв впервые, он возводит
Свои на небо очеса;
И дух Господень нань нисходит,
Как на возникший крин роса{1}.
«И ВСЕ ВОСКЛИКНУЛИ: КОНСТАНТИН!»
Когда в ноябре 1825 года было объявлено о восшествии Константина Павловича на российский престол, директор московских императорских театров Федор Федорович Кокошкин повторял всем: «Слава Богу, мой милый! Он хоть и горяч, но сердце-то предоброе!» По отречении же Константина Кокошкин, напротив, «восклицал с восторгом»: «Благодари Бога, мой милый! — и прибавлял вполголоса: — Сердце-то у него доброе; да ведь кучер, мой милый, настоящий кучер!»{2}
Реплики Кокошкина довольно проницательно очерчивают душевный портрет того, чье имя вынесено на обложку этой книги. Сочетание любезности и грубости, сердечной доброты и привычек тирана, кичливости и смирения, жажды частной жизни и политических амбиций — словом, противоположности составляли суть натуры нашего героя, во многом определив прихотливую траекторию его пути, равно как и весьма драматичную развязку. Предвидеть ее в солнечные апрельские дни 1779 года, естественно, было невозможно.
* * *В честь вожделенного рождения его императорского высочества Константина Павловича, второго сына великого князя Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны, внука императрицы Екатерины II, в царскосельском театре была дана опера аббата Метастазия «Димитрии»{3}. Ее сюжет был свит из самых ходовых мотивов, освоенных театром еще с античных времен: сын сверженного с престола и погибшего сирийского царя Димитрия, названный в честь отца тем же именем, воспитан в лесах и безвестности. Внезапно Димитрий узнает о своем царском достоинстве и становится владыкой сирийского народа по праву рождения.
В те времена едва ли не любая опера, пьеса или ода значила больше, чем просто театральная постановка или панегирик. Тем более текст, писанный к торжественному случаю государственной важности, — он вел в мифологическую глубину, точно стоокий Аргус, подмигивал читателям и зрителям во все глаза, намекая на славное будущее того, в чью честь пляшут лицедеи, поет поэт, — и при известной доле воображения исполнял роль то ли путеводительного талисмана, то ли туманного предсказания.
В нашем случае предсказание не сбылось. Если взглянуть на «Димитриев» из конечной точки пути великого князя, города, где наступила его кончина, — провинциального и запыленного Витебска, — мы обнаружим в опере Метастазия лишь насмешку над всем, что случится. Константина воспитают вовсе не в лесах, а в Зимнем дворце, о своем царском достоинстве он будет знать с рождения, зато окончит свои дни не на престоле, а почти «в лесах», в изгнании. И в отличие от удачливого Димитрия царем так и не станет.
Восемь корон, которые по очереди примеряли Константину современники, просвистели мимо, обдавая румяные щеки царевича веселым ветерком. Константин Павлович не стал ни греческим, ни албанским, ни дакийским, ни шведским, ни польским, ни сербо-болгарским, ни французским государем{4}. Ни русским императором. Вся его жизнь — череда то вынужденных, то добровольных уходов, отказов и побегов с авансцены, на которую его столько раз выдвигала история.
Мудрено было предвидеть подобное развитие событий — напротив, судьба как будто уготовила Константину будущность великую. Высокое происхождение, тщеславие бабки, бездетность старшего брата и роль наследника российского престола — всё предвещало ему грядущее самое героическое. Великий князь был просто обречен на несколько славных страниц в пухлом томе российской истории, которые и начала было записывать капризная Фортуна, поначалу в «Санкт-Петербургском вестнике» за 1779 год, в апреле месяце:
«27-го дня сего месяца, по утру, Ея Императорское Высочество Благоверная Государыня Великая Княгиня Мария Федоровна, к неописанной радости Императорского дома и всех Россиян, благополучно разрешилась от бремени Великим Князем, который наречен Константином»{5}.
