Большая игра - Сапожников Борис Владимирович
Да уж, как и многих восточных людей, Якуб-бека оказалось очень легко спровоцировать. А уж такому человеку, как граф Игнатьев, это не составило ни малейшего труда. Что ж, теперь, как говорится, мой выход.
– Погоди, командир, – перехватил меня Корень, – ты ж слыхал, что граф говорит: этот бек будет драться саблей. Может, и правда лучше мне против него выйти?
– Он этого ждет, – ответил я. – Противника с саблей, такого же, как он, быстрого и ловкого. Он готов к такой схватке, а значит, у меня есть очень большое преимущество против него.
Мои слова не убедили Корня, но спорить он не стал – знал, что бесполезно. К тому же понимал: этим препирательством может уронить мой авторитет капитана команды.
Я закинул на плечо упакованный до поры в чехол тесак и размеренным шагом направился к Якуб-беку. Садиться в седло не стал намеренно – не хотел тратить время на это, а после на то, чтобы спешиться. Да и с секачом на плече делать это было не слишком сподручно. Пройдя расстояние, разделяющее нас и передовой отряд Якуб-бека, остановился, вынул из-за пояса кинжал, врученный мне Игнатьевым, и почти без замаха кинул его под ноги лошади бека. Скакун предводителя разбойников оказался столь же вышколен, как и игнатьевский. Он и ухом не повел, не то чтобы копытом дернуть.
Якуб-бек что-то сказал мне, но я в ответ лишь плечами пожал, давая понять, что не понимаю ни слова. Тогда бек спрыгнул с коня, швырнул за спину халат и шлем прямо вместе с тюрбаном, остался в просторной рубахе и под стать ей шароварам, на мгновение показавшись мне удивительно похожим на запорожца из гоголевского «Миргорода». Отказался Якуб-бек и от лука со щитом – в руках он держал только длинную кривую саблю с волнистым клинком. Не раз приходилось мне сталкиваться с таким оружием. Запрещенное в большинстве армий мира, оно было удивительно популярно на аренах. Как бы ни боролся с ним Олимпийский комитет во главе с самим бароном Кубертеном, все усилия пропадали втуне. Слишком эффектно и зрелищно смотрятся раны, нанесенные такой вот саблей с пламеневидной заточкой, очень много крови фонтанами бьет на песок арен. Все это слишком сильно привлекает зрителей, чтобы отказываться от подобного оружия. Тут даже сам Кубертен бессилен. О ранах от таких вот волнистых клинков я предпочел сейчас не думать.
Якуб-бек отошел на несколько шагов от группы всадников, встал в позицию, какая принята на Востоке. Ничего общего с европейской фехтовальной традицией тут не было и близко. Он готов не к классическому поединку, а к кровавой схватке, к бою насмерть, в котором нет места правилам и честности. Высшей же честью будет победа – лишь она мерило всему. Левой рукой он сделал мне приглашающий жест и, широко улыбнувшись, как могут только на Востоке, прежде чем всадить пядь стали в живот, произнес несколько слов. Они были понятны безо всякого перевода.
Быстрым движением я сорвал с секача чехол, дав противнику всего несколько мгновений насладиться его жутким видом, и почти тут же атаковал. Со всей доступной мне скоростью. Якуб-бек успел в первые секунды оценить мое оружие. Он был не просто профессиональным бойцом – настоящим убийцей со стремительным взглядом. Уверен, что и мозги его работают очень быстро. Он должен был решить, что я вряд ли атакую его, – слишком тяжел и неповоротлив с виду секач. На том и строился мой расчет.
Парировать удар секача глупо – он пробьет любую защиту, веса для этого более чем достаточно. Якуб-бек отлично понимал это, а потому и пробовать не стал, а легко отпрыгнул в сторону. И тут же его клинок змеей метнулся в мою сторону. Уходить в защиту мой враг не стал, что говорило о нем многое. Я отвел клинок его сабли в сторону, поймав широким лезвием секача, ответил быстрым ударом, направив оружие почти параллельно земле. Снова Якуб-беку пришлось отпрыгивать назад, иначе секач просто развалил бы его надвое. Только ноги разбойничьего главаря коснулись земли, как он сразу же ринулся на меня.
Быстрый рубящий удар оказался финтом, обманкой, к счастью, я понял это вовремя и не поддался, приняв пламеневидный клинок на стальную рукоять секача. Дернул оружие вниз, попытавшись зажать клинок между лезвием секача и рукоятью. Тут его форма стала бы весьма серьезной помехой, мешающей освободить оружие. Якуб-бек разгадал мой маневр. Он резко дернул руку на себя, снова отскочил, разрывая дистанцию.
Я не стал дожидаться нового удара – атаковал сам, навстречу. Быстрый выпад широкой, столь же остро отточенной, как и режущая кромка, частью клинка заставил Якуб-бека отшатнуться, он даже прыгнуть не успел. Только это мне и было нужно. Я вывел его из равновесия. Всего на миг, но этого должно хватить. Переступив на месте, используя инерцию движения и вес оружия, провернулся, на мгновение подставив врагу спину. При этом она сразу покрылась холодным потом, но все обошлось. Мой расчет оказался верен. Хотя эти доли секунды, на которые я выпустил Якуб-бека из поля зрения, стоили мне не одного седого волоса. Могучий удар обрушился на саблю Якуб-бека – он успел только подставить под мой секач основание клинка. Выбить оружие из его рук мне не удалось, но силы удара хватило на то, чтобы отшвырнуть Якуб-бека на несколько шагов. Лишь чудом удалось ему удержать равновесие и не рухнуть навзничь. Я же рванул на него, развивая успех. Удар широкого лезвия моего секача был финтом, и Якуб-бек купился на него. То ли не привык к тому, что таким тяжелым оружием вообще можно финтить, то ли просто устал – схватка нам обоим давалась непросто. Сталь оглушительно звякнула о сталь – и сабля с пламеневидным клинком едва не вылетела из рук Якуб-бека, а следующий, главный удар пришелся рукоятью секача по ребрам разбойника.
Якуб-бек задохнулся, переломился пополам, судорожно ловя воздух ртом, будто рыба, выброшенная на землю. Тут бы мне его и добить – возможность для этого была просто шикарная, да и вряд ли враг мой остановился бы, имей он даже тень подобной. Однако добивать Якуб-бека не стал. Вместо того чтобы обрушить на него лезвие секача, ударил ногой в живот, заставляя повалиться ничком на землю, можно сказать лицом в грязь. Тогда я опустил секач, но осторожно, чтобы не прикончить ненароком дернувшегося врага, приставил его остро отточенное лезвие к шее Якуб-бека.
– Сдаешься?! – произнес я достаточно громко, чтобы услышали присные главаря разбойников. Уж: кто-нибудь из них точно русский понимать должен. – Сдаешься?! – повторил я. – Или мне отрубить тебе голову?! – Демонстрируя свой настрой, приподнял секач.
И пришедший в себя Якуб-бек не преминул воспользоваться этой возможностью. Не поднимаясь с земли, он ловко прокрутился на одной ноге, подтянув под себя вторую, стремительно подсек мне ноги. Наверное, я смешно смотрелся со стороны, когда, взмахнув руками и не удержав равновесия, рухнул навзничь рядом с Якуб-беком. Секач при этом я намеренно выпустил из рук. Сейчас он мне будет только мешать.
Главарь разбойников плавным рывком, как будто стелясь над землей, даже толком на ноги не поднявшись, бросился к своей сабле. Я прыгнул следом. Наверное, в моем прыжке не было той звериной грации, однако главное – результат, мы тут не на публику работаем, не на арене. Я успел перехватить Якуб-бека, и мы покатились прочь от его сабли. Он каким-то невероятным движением умудрился поджать ноги и резким толчком отбросил меня в сторону. Просто сделать ничего не сумел – так силен, а главное, неожидан был этот его маневр.
Прокатившись пару саженей, я вскочил на ноги. Якуб-бек уже стоял и, хуже того, в руках сжимал свою саблю. Веселая улыбка словно расколола его смуглое, заросшее бородой лицо. Он произнес несколько слов насмешливым тоном, я почти против воли усмехнулся в ответ. Правой рукой при этом быстро нашарил за спиной кинжал – кривой бебут, подарок Ломидзе.
Якуб-бек бросился на меня со всей стремительностью, какой только обладал. Его сабля мелькнула в воздухе, свистнув коротко и жутко. Я до последнего мгновения стоял недвижим – уж чего-чего, а терпения мне не занимать. Когда волнистое лезвие сабли было буквально на волосок от моей шеи, ушел в сторону так быстро, как только мог. Отклонился корпусом, припав на правую ногу. Клянусь, почувствовал кожей на виске ветерок от пронесшегося мимо пламеневидного клинка. Плавным движением я выхватил из ножен бебут, полоснул им, целя под мышку Якуб-беку. Белая рубашка его украсилась тут же темным пятном. Я шагнул вперед, выпрямляясь и перехватывая его правую руку. Поймал Якуб-бека в жесткий захват, заученный во время недолгих тренировок в Борцовской слободе у Зангиева, прижал к его шее бебут, словно хотел побрить остро отточенным лезвием кинжала.
