Стивен Кунтс - В западне
Проехав примерно милю, они выбрались на асфальтированную дорогу в две полосы, которая вела с востока на запад. Первые несколько часов машина продвигалась неплохо – они ехали со скоростью двадцать пять – тридцать миль в час, прикинул Йоук. Стрелка стояла мертво. Несколько машин на дороге тоже направлялись на запад. Грузовики для перевозки сахарного тростника были набиты людьми. Старые колымаги, от которых остались одни только рамы. Иногда встречались кучки людей, двигавшихся вдоль дороги в том же направлении. Яркое солнце освещало поля сахарного тростника, простиравшиеся до самого горизонта на север и на юг от дороги. То там, то здесь виднелись пустые хижины – в них не осталось ни курицы, ни поросенка. Через два часа они въехали в город. Это был настоящий город, с улицами и толпами людей на них. Потребовался час, чтобы пробраться сквозь заторы. Сантана высунулся из окна и крикнул, обращаясь к людям, стоявшим в дверях и слушавшим радио, – Que pasa?[31]
– Тюрьмы открыли, – наконец, сообщил Сантана Йоуку. – Охрана отказалась стрелять в людей, которые освобождали заключенных.
На западной окраине города дорога оказалась забитой шедшими людьми: мужчинами, женщинами, детьми, стариками, калеками. Поток людей, двигавшихся на запад, уплотнялся с каждым перекрестком дорог, с каждой деревней.
"Шевроле" шел чуть быстрее, чем люди, которые неохотно расступались перед ним, давая дорогу, и снова смыкались сзади, как вода в кильватере корабля. Радиатор закипел около полудня.
Все трое выбрались из машины и уселись позади нее, спрятавшись в узкой полоске тени, а поток людей все тек мимо них. Кое-кто нес кур или уток, связанных за ноги. Иногда проходил кто-нибудь с поросенком на плечах.
Йоук утерся полой рубашки и помочился прямо у дороги. Остальные поступали так же. Никакого стеснения – просто больше негде. Он стоял спиной к дороге, смотрел на тростниковые поля, простиравшиеся на многие мили вокруг и вдыхал сладковатый запах краснозема.
Проехал армейский грузовик, тоже на запад. Помимо военных, плотно сидевших в кузове, в нем было немало гражданских, домашней птицы, детей – кого угодно. Йоуку пришла в голову мысль, что грузовик, медленно пробирающийся через людское море, напоминает Ноев Ковчег. В кузове он увидел козла, над головами людей торчали стволы винтовок, за машиной клубились выхлопные газы и пыль.
Через несколько минут струя пара, бившая из натруженного двигателя "шевроле", поутихла. Они долили в радиатор воды из бутылок, взятых с собой, закрыли и закрепили крышку, затем Сантана уселся за руль и попробовал запустить двигатель. Тот неожиданно заработал. Йоук воздел к небу руки во благодарение Сантане и занял свое место сзади среди куриного помета.
К концу дня радиатор окончательно вышел из строя. Из-под капота вырывались клубы пара.
Они столкнули автомобиль с дороги в тростник и взяли с собой все, что можно было унести. Йоук не мог не взять компьютер. Зубную щетку и бритву он вынул из сумки и положил в карман. Деньги и паспорт уже лежали там. Сменил рубашку и носки. Остальное бросил.
Пока Йоук стоял у дороги и ждал остальных, появился еще один армейский грузовик. На левом переднем крыле лицом вперед сидела молодая смуглая женщина в расстегнутой блузке и кормила грудью ребенка, ее длинные темные волосы развевались на ветру. Все свое внимание она сосредоточила на ребенке. В лучах вечернего солнца она казалась облитой золотом. Йоук застыл, будто пригвожденный к месту видением мадонны, пока грузовик не скрылся вдали.
Его спутники уже двигались вместе с толпой на запад. Джек ослабил ремешок компьютера и пристроился следом.
В сумерках, когда закат еще догорал на горизонте, они вышли к сожженному бронетранспортеру советского производства, стоявшему примерно в пятидесяти футах от дороги, в дренажной канаве. Йоук подошел взглянуть.
Ракета пробила аккуратную дыру в боковой броне, а взрыв и пламя довершили остальное. Повсюду валялись обожженные, изувеченные тела – всего около дюжины. Несколько относительно нетронутых тел лежало на краю канавы. В них стреляли сзади. В спине у каждого было по маленькому аккуратному отверстию. Очень по-военному. Тела начали вздуваться. Одежда на трупах натянулась, словно барабан.
Один из них выглядел очень молодо, совсем еще мальчишка. Мухи роились у его рта, глаз и ушей. Порыв ветра донес до Йоука зловоние.
Он отшатнулся от канавы, и его вырвало. Сантана и Мария ждали его. В сгущающихся сумерках они снова влились в человеческую реку, устремившуюся на запад. К девяти часам вечера они, наконец, добрались до пригородов Гаваны.
Улицы были полны народу. Повсюду люди. Воду еще можно было раздобыть, но с едой возникали проблемы. Кто имел с собой домашнюю птицу или смог найти трупы павших животных, разводили костры из всего, что могло гореть, и жарили их. Дым вился по улицам и между зданиями: тени, которые он отбрасывал в мерцающем свете уличных фонарей, дико плясали над толпой. Попадалось много пьяных, они кричали, пели и смеялись.
Государственные склады разграбили еще раньше, днем, как удалось узнать Сантане, но продукты уже растащили и съели. Manаnа[32] янки пришлют еще. Слухи об этом распространялись повсюду, а пока голодные дети громко плакали.
Кастро задержан Революционным комитетом, об этом из каждого окна сообщало включенное на полную мощность радио. Завтра утром Фидель, его брат и высокие правительственные чиновники будут расстреляны на Площади Революции! Viva Cuba! Cuba libre![33]
Люди спали прямо на улицах. Целыми семьями. Толпа огибала их и текла дальше, к центру города и правительственным учреждениям, расположенным вокруг Площади Революции. Йоук шел за Гектором Сантаной и его сестрой.
Американец смертельно устал. Бесконечная ходьба, недосыпание и недоедание сыграли свою роль. Он готов был упасть на первый попавшийся свободный участок тротуара и уснуть навсегда. Однако через силу он тащился в толпе следом за Сантаной через дым, шум и огни.
Когда они добрались до площади, Йоук остановился, разинув рот. Она занимала огромное пространство в несколько акров и вся была запружена людьми. Яблоку негде было упасть. Люди стояли плечом к плечу, Йоук никогда не видел столько народу в одном месте. Толпа дышала и беспрестанно гудела на тысячи голосов. Пока он стоял, застыв в благоговении, толпа начала скандировать: "Ку-ба, Ку-ба, Ку-ба". Снова и снова, все громче и громче с каждой новой сотней голосов, подхватывавшей эти слова. Казалось, от низкого глухого рева толпы здания начали раскачиваться.
Тут Йоук понял, что потерял Сантану. Ему теперь было уже все равно. Он должен поспать.
Йоук повернулся и пошел в обратном направлении. Через несколько кварталов он нашел аллею, заполненную спящими людьми. Кое-как пробравшись среди спящих, он отыскал свободное место и улегся. Здесь, в двух кварталах от площади, крики слышались не так громко, но все же достаточно отчетливо. Рефрен "Ку-ба, Ку-ба" бесконечно повторялся, словно религиозное песнопение. С мыслями о мертвых солдатах и мадонне на армейском грузовике Джек Йоук под незатихающие крики толпы провалился в сон.
* * *На следующее утро, около десяти часов они расстреляли Кастро. Его убили первым. Диктатора вывели на трибуну, с которой он в течение тридцати одного года обращался с длинными зажигательными речами к своим соотечественникам. Позади него выстроили всех его помощников со связанными впереди руками.
Йоук слушал, как кто-то зачитывал обвинение через микрофон, который разносил голос по всей площади. Йоук не многое понял, да это и не имело значения. Он начал расталкивать толпу локтями, продираясь вперед, чтобы пробраться поближе.
Из толпы выбрали десять мужчин и женщин и провели их на помост. Кастро подвели к стене и повернули лицом к добровольцам, построенным в линию. Солдаты, стоявшие позади них, отдали им свои карабины.
Еще не смолк голос оратора, как раздались три или четыре выстрела. Кастро упал.
Ему помогли подняться на ноги. Оратор замолчал.
Кто-то подал команду, и все десять ружей выстрелили вразнобой.
Диктатор упал навзничь и замер.
Солдаты забрали свои карабины, а членов расстрельной команды отправили обратно в толпу. Люди рванулись вперед, но желающих оказалось слишком много. Снова отобрали десятерых, а остальных силой оттеснили назад. Вывели трех сподвижников диктатора и поставили их возле его тела. Шквал огня смел всех троих.
Эта сцена повторялась еще четыре раза. Затем появился человек с пистолетом и каждому из лежавших выстрелил в голову. После первых шести выстрелов он остановился и перезарядил пистолет. Затем еще шесть. И потом еще четыре.
Viva Cuba! Viva Cuba! Viva Cuba!
Впервые после начала этой драмы американский журналист оторвал свой взгляд от помоста и посмотрел на лица окружавших его людей. Они плакали. Мужчины, женщины, дети – на каждом лице виднелись слезы. Джек Йоук не мог понять, оплакивают ли они то, что потеряли, или это следы счастья.
