Марина Воронина - У смерти женское лицо
Еще в этом столе была бездна всевозможных ящиков и ящичков, и поумневшая Катя невольно задавалась вопросом: в каком из этих многочисленных отделений ее галантный и щедрый хозяин хранит свой большой черный пистолет, похожий на тот, что в данный момент висел у нее под курткой, интимно прижимаясь к ребрам и по-свойски упираясь в левую грудь твердой рифленой рукояткой. По идее, это должен был быть один из верхних ящиков с правой стороны, если только Щукин не был в этом отношении оригиналом и не предпочитал удивлять своих посетителей, стреляя с левой. Впрочем, вряд ли он так уж часто палит в посетителей — он все-таки солидный бизнесмен, а не шериф из какого-нибудь Ларедо или Тумстоуна. Так или иначе, но для того, чтобы вышибать мозги из неугодных ему людей, Щукин, он же Голова, наверняка держал целый штат исполнителей — случай с голубой «семеркой» и бесследное и тихое исчезновение Бэди и его долговязого приятеля служили тому наилучшим подтверждением. Наблюдая за тем, как Щукин ерзает, поудобнее пристраивая зад на углу стола, Катя подумала, сколько же людей из числа тех, что по-дружески приветствовали ее каждый вечер, представляли интерес для отдела по борьбе с организованной преступностью. Как это ни прискорбно, но получалось, что многие.
Очень многие. Почти все.
Исключение составляли, пожалуй, только Гоша с его «священными коровами» да ресторанная обслуга — повара, официанты, та же Вера Антоновна, быть может. Ну и, само собой, оркестр. Музыканты не ездят на разборки, не бьют морды и не занимаются чисткой оружия просто потому, что им нужно беречь пальцы.
Это было нечто новенькое из области острых ощущений — быть членом настоящей банды Кате до сих пор как-то не доводилось. Поразмыслив всего лишь секунду, она пришла к выводу, что это едва ли не то же самое, что работать на стройке или, к примеру, снимать фоторепортажи для бульварного журнальчика. Работая на ту же «Ингу», она рисковала шкурой ничуть не реже, хотя тогда у нее на боку висел фотоаппарат, а не пистолет.
— У тебя отличные рефлексы, — прерывая ее размышления, сказал Щукин. Прозвучало это так, словно он сообщал Кате, что у нее грязь под ногтями или сильно пахнет изо рта.
— Спасибо, — ответила Катя, сделав вид, что не заметила его странного тона.
— Не за что, поверь, — сказал Щукин. — У тебя отличные рефлексы, но ты совершенно не умеешь их контролировать.
— Когда рефлекс пытаются взять под контроль, он перестает быть рефлексом и превращается в навык, — парировала Катя. — И на это, как вы правильно заметили однажды, могут уйти годы. И вообще, почему бы нам не оставить в покое рефлексы и прочую зоологию и не перейти непосредственно к делу? Я вижу, что вы мной недовольны.
— Недоволен — не совсем то слово, — со вздохом сказал Щукин. — Просто ты со своими драгоценными рефлексами ставишь меня в довольно тяжелое положение, причем уже не в первый раз.
— А, — сказала Катя, — вот оно что. Ну, извините. Только должна вам сказать, что если этот хмырь снова появится на расстоянии вытянутой руки от меня, я его опять покалечу. Помните, был такой фильм с Валерием Золотухиным — «Бумбараш»? Как он там здорово сказал: сколь раз увижу — столь раз убью.
Щукин скривился и снова поерзал на столе.
— Это нужный человек, — сказал он. — Очень нужный.
— Это он вам нужен, — отрезала Катя, — а не мне. Вот вы его и берегите. Объясните ему, что приближаться ко мне опасно. Он же не хватается за оголенные провода и не пьет серную кислоту, вот пусть и ко мне не подходит, если жизнь дорога.
— Фу ты, черт, — вздохнул Щукин. — Дернуло меня с тобой связаться... Давай договоримся так. Я ему, конечно, все объясню... Хотя я тебе не дуэнья, черт тебя подери! Но и ты имей в виду: еще один такой фокус, и я тебя выгоню к чертовой бабушке! Твое целомудрие слишком дорого мне обходится.
«Ну вот, — подумала Катя, — пожалуйста. Быть членом коллектива не так-то просто. Порой очень непросто, как выясняется. Ах ты, засранец!..»
— Выгоните? — переспросила она, немного подаваясь вперед. — Или просто пришьете? А, Голова?
Щукин едва заметно вздрогнул, удивленно округлил глаза, но тут же расслабился, улыбнувшись немного странной улыбкой.
— Вот как, — с непонятной интонацией произнес он. — Вот, значит, как обстоят дела... А ты умнеешь прямо на глазах... Птица. Что ж, так оно, пожалуй, даже проще. Мы давно думаем, как к этому лучше подойти. Я рад, что все повернулось именно таким образом. Так гораздо проще разговаривать.
— О чем? — спросила Катя. Реакция на ее выпад оказалась совсем не той, на которую она рассчитывала.
— О деле, конечно, — ответил Щукин, — о чем же еще?
— А как же этот отморозок?
— Это который? Ах, этот. — Щукин рассмеялся. — Он вовсе не отморозок. Просто немножечко скотина, вот и все. Забудь о нем. Скажи-ка, что ты думаешь о клубе? Только честно.
— Честно? Это как? — округлила глаза Катя.
— Ну, брось, — поморщившись, сказал Щукин. — Честно — значит честно. Просто скажи то, что думаешь.
— Все мои неприятности в основном происходят именно из-за этого, — сообщила ему Катя. — А если честно, то мне кажется, я уверена, что клуб служит прикрытием для чего-то другого. Если честно, то я ощущаю себя втянутой в какие-то довольно грязные дела. Вот как это выглядит, если честно. И, если уж мы начали говорить честно, не пытайтесь больше проворачивать трюки вроде того, который стоил вам вашей машины и двух человек.
«Господи, что же это я такое несу?! Я же выболтала ему все, что знала! Я же у него теперь, как под микроскопом! Блин, Скворцова, — подумала она с отчаяньем, — ты только стрелять и умеешь, а думать — ну, ни грамма...»
Щукин издал горлом недовольный хрюкающий звук, легко спрыгнул со стола, обошел его и опустился в свое кресло. «Правильно, — подумала Катя, как можно более незаметно запуская руку за пазуху, — вот сейчас я и узнаю, в каком ящике стола он держит пистолет... а также и то, кто из нас обладает лучшими рефлексами». Все утро она провела за довольно странным занятием, отрабатывая сложный навык быстрого извлечения из наплечной кобуры громоздкого «стечкина» с глушителем. Это действительно оказалось сложно, но Катя решила проблему, укрепив кобуру немного под углом и приучив свою руку делать более широкий и плавный, чем обычно, жест.
Щукин, сохраняя озабоченное выражение лица, полез правой рукой в верхний ящик стола. Катя сделала стремительный плавный рывок, непривычно длинный из-за глушителя, и направила пистолет на Щукина намного раньше, чем тот успел хотя бы попытаться вынуть из ящика свой. Впрочем, «направила» — это было не совсем то слово, потому что толстая труба глушителя замерла не более, чем в сантиметре от глаз Щукина.
Щукин досадливо поморщился и небрежно отвел ствол пистолета в сторону.
— Ну, перестань, наконец, дурачиться, — проворчал он. — Что ты себе, в конце концов, позволяешь? Я тебе не мальчик, черт возьми.
Он достал из ящика стола пачку «Кента», щелчком выбил из нее сигарету и закурил, иронически наблюдая за тем, как слегка смущенная Катя убирала пистолет в кобуру.
— Тяжелая артиллерия? — снисходительно улыбаясь, спросил он. — Ты прямо как настоящий гангстер. Откуда такая игрушка?
— Отобрала у вашего «нужного человека», — буркнула Катя. — И даже не просите — не отдам.
— Вооружаешься, как «зеленый берет», а ведешь себя, как институтка, — заметил Щукин. — Запомни раз и навсегда: если ты будешь со мной работать, то ни о чем просить тебя я не буду. Я буду приказывать, а ты будешь выполнять. Это ясно?
Катя молча кивнула, решив проглотить это — пока.
Громоздкий бульдозер, в кабине которого она сидела, как дрессированная мартышка, изображающая водителя для киносъемки, снова делал крутой поворот, и Кате не хотелось осложнять дело закатыванием скандалов по мелочам.
Щукин еще некоторое время смотрел на нее в упор, словно ожидая возражений, но в конце концов расслабился и вернулся к своей сигарете, сделав глубокую затяжку.
— Пистолет можешь оставить себе, — сказал он. — В конце концов, будет дураку наука. Теперь по делу. Ты права, клуб — просто «крыша» для настоящего бизнеса. Но, я подчеркиваю, для бизнеса, а не для банды, как ты, похоже, решила.
— Угу, — сказала Катя, — понятно.
Она осталась при своем мнении, но решила помалкивать: она сегодня уже и так наговорила много лишнего.
— Мы посредничаем в торговле между западными производителями и нашим потребителем, — продолжал Щукин. Теперь речь его лилась плавно, словно он выступал на пресс-конференции. — Само собой, не бесплатно. Тот уровень секретности и конспирации, который ты можешь здесь наблюдать, — а он, поверь, гораздо выше, чем это кажется на первый взгляд, — является вынужденной и, надеюсь, временной мерой. Одно время мы пытались работать легально, но в этом деле столько бюрократических рогаток, ненужных ограничений... И потом, знала бы ты, какие с нас драли налоги!..
