Валерий Рощин - Ветеран особого подразделения
— Ба, целый монастырь! От, красота!.. — оценил прапорщик. И, почесав затылок, добавил: — Сомнительно, что там кто-то проживает.
Илья улыбнулся:
— Да, умели раньше строить. Скорее всего, это памятник архитектуры или музей.
— Музеи нам ни к чему. Вы лучше туда посмотрите, — показал рукой в сторону и вниз Серебров.
Приятели дружно повернули головы. Метрах в пятистах от монастыря под сенью раскидистых деревьев виднелись крыши небольших построек. Дальше петляла пустынная грунтовая дорога…
— Подойдем поближе и понаблюдаем, — взялся за носилки командир. — Серега, иди вперед и гляди в оба.
Супрун ухватился за концы палок с другой стороны. И радостно предположил:
— Сдается, это то, что мы ищем. Народу — никого; на дороге — ни одной машины. А в домишке живет либо сторож, либо смотритель.
— А в чем разница?
— Почти одно и то же. Только у смотрителя обязанностей побольше, да и должность поинтеллигентней называется.
Глава третья
Азербайджан
11–13 августа 2008 г
Наблюдения за скромными постройками, состоящими из жилого дома и нескольких сараев, не прекращали ни вечером, ни ночью. Каждый из дозорных должен был ни столько глазеть по сторонам (хотя эту обязанность никто не отменял), сколько следить за тем, что происходит во дворе и вокруг обнесенной невысоким каменным дувалом территории.
— Ну что? — проснувшись ранним утром, спросил у дежурившего на краю лесочка подрывника Аркадий.
— Все то же дедок. Встал ни свет, ни заря; вывел и привязал трех коз на лужайке; принес вязанку дров из сарая. И поплелся с палочкой в монастырь.
— Ага! Он ведь и вечером туда наведывался! Выходит, действительно служит здесь этим… как его?..
— Смотрителем.
— Точно, смотрителем.
— Видимо, так.
— Слушай, но это означает, что сюда приезжают туристы и всякое там начальство по культуре. Не так ли?
Илья протянул «Винторез» с оптикой:
— Думаешь, их интересует дед? Или то, как и где он живет? Смотри: грунтовка идет к воротам монастыря, а к жилищу смотрителя от нее даже не набита колея…
Друг был абсолютно прав: у забора и под кронами деревьев зеленела сочная травка, служившая кормом для белоснежных и упитанных козочек. К жилищу от грандиозного каменного сооружения вела только неприметная тропка, вероятно, потоптанная ногами все того же деда.
— Ну и ладненько, — кивнул довольный Серебров. — Дождемся его возвращения и отправим на разведку Палыча…
За завтраком долго рядились, кого оставить с Борисом. Кандидатура командира, само собой отпадала — ему надлежало побыстрее рулить на родину и разбираться с Барковым. Слишком много в процессе операции произошло непонятных моментов и разного рода «случайностей».
Супрун тоже мало подходил на роль сопровождавшего травмированного мужчину «рыбака».
А вот Палыч сгодился бы в самый раз. Во-первых, его солидный возраст и неторопливая обстоятельность характера естественным образом сближали с таким же флегматичным горцем — древним смотрителем. Во-вторых, он безо всякой театральности и притворства мог выдать себя за любителя рыбной ловли. Что, собственно, в этом необычного? Отправились с молодым напарником порыбачить в глухие места южной Армении, до горной речки добраться не успели — приятель скатился с обрыва и поломал кости. С кем не бывает?..
Матвеев особенно не возражал — куда ему было торопиться? На том и порешили.
— Постарайтесь в разговорах с дедом избегать темы: кто вы и откуда, — напутствовал майор.
— Сомневаюсь, что аксакал говорит по-русски, — вставил Илья.
— Тем лучше. Ну, а если вдруг дойдет до таких расспросов, скажите, что русские. Придумайте какую-нибудь легенду. Типа, строители; работаете в Армении — в совместной компании; у вас законный отпуск. Дескать, сообщать о несчастье никуда не надо, чтобы не дергать руководство и не будоражить семьи…
— Наврем — не беспокойтесь, — заверил снайпер и спросил: — Винтовку-то с собой возьмете?
— Зачем?
— Так ни к чему она нам тута. Не дай бог, дед узреет! Тогда Куцему придется врать — токо он так сумеет…
— Нет, — подумав секунду, мотнул головой Серебров. — Заверни ее в тряпицу и прикопай где-нибудь в лесочке. Сгодится на обратном пути — когда Борькины кости срастутся. А нам привычнее с пистолетами…
— Добро. Ну и вы тама поаккуратнее — на рожон-то по дороге не лезьте. По овражкам, по кряжкам… потихоньку и доберетесь. Чай сутки-двое ничего не решают.
— Не волнуйся, Серега — не впервой лесами да горами хорониться, — приобнял пожилого друга командир.
* * *Смотритель спустился по тропинке в полдень. Неторопливо обошел отдыхавших в тени коз, присел на камень под деревом, поковырял перед собою палкой землю…
— Иди, Палыч — самое время, — хлопнул по плечу прапорщика Аркадий.
Тот поднялся, машинально отряхнул колени.
— Не забывай о почтительности — горцы это любят, — напомнил Илья.
— Не забуду — я и сам почти горец. Значит, если все нормально — я закуриваю сигарету и поправляю воротник куртки. Так что ли?
— Все правильно. Мы в таком случае оставляем здесь Борьку и отходим повыше в лес.
Снайпер потоптался на месте, неуверенно повел плечами:
— Ну, давайте прощаться. На всякий случай…
Куценко молча наблюдал, как Матвеев поочередно обнялся с друзьями; потом, повернувшись набок, провожал тоскливым взглядом его удалявшуюся фигуру. Кажется, он сильно переживал из-за случившегося с ним несчастья. И волновали его не собственные травмы — кости ломал не впервой — заживут, срастутся. Покоя не давало то, что внезапно менялись планы, что приятелям предстояло идти на север порознь. Да и вынужденное пребывание в найденном прибежище не добавляло оптимизма…
Прапорщик спустился со склона и напрямки двинулся к сидящему деду. Тот заметил его не сразу — видать, привык, что гости приезжают глазеть на монастырь на автобусах, да лимузинах. А, заметив, сложил ладонь козырьком у лба и рассматривал незнакомца до тех пор, пока тот не подошел вплотную.
— Как думаешь, договорится? — отмахиваясь от назойливой мошкары, спросил Серебров.
— Простые люди всегда договорятся, — успокоил Супрун. — Старик одинок и, вероятно, много лет прожил в горах. Такие люди легко идут на контакт и всегда помогают в беде.
Бывший неплохим психологом Илья, оказался прав — минут через пять мирной беседы старик поднялся и в сопровождении нежданного гостя направился к опушке леса. Матвеев при этом подпалил сигарету, выпустил густой клуб дыма и… поправил воротник куртки.
— Ф-фух! — облегченно вздохнул командир. — Получилось!..
— Уходим?
— Уходим. Ну, Борис, давай и с тобой прощаться…
За эвакуацией травмированного товарища они следили, лежа в кустах — в полусотне метрах от разбитого лагеря. Носилки были предварительно разобраны и сожжены; от них остались лишь две палки. Дескать, переломанный гражданин ковылял на одной ноге, а здоровый напарник только помогал, подставляя плечо…
— Потопали, — прошептал Супрун.
— Надеюсь, Куцый выкарабкается. А там потихоньку доберутся до нашей границы. Пошли…
Поднявшись, друзья взяли рюкзачки и зашагали вверх по склону. Им предстояло пройти по краю ущелья и выбраться на вершину хребта. А уж после повернуть на север.
* * *Вдвоем и налегке шли быстро. Ближе к вечеру на безопасном удалении миновали Сисиан — небольшой городок на реке Воротан. Сквозь старинные каменные кварталы петляла узкая асфальтовая трасса «Степанакерт-Нахичевань»; севернее тянулось шоссе в центральную Армению…
Проходя сопочкой по-над дорогою, Илья с грустью посмотрел на резво бежавшие автомобили. Вздохнул:
— Эх, прав был Борька! Попался бы сейчас такой же душевный мужик, как тот, что подбросил до Агдама. Помнишь?
— А то! Километров сто отмахали на машине. Пешком, да с контейнерами три дня бы топали.
— Не меньше. Двух зайцев тогда убили одной гранатой: и от уродских джипов оторвались, и четверть всего пути за пару часов проделали. Сказка!..
Да, нынче о повторении той сказки приходилось только мечтать. Увы, но Аркадий был абсолютно прав, отвергнув предложение Куценко выйти на шоссе и проголосовать. Имей они при себе документы граждан Армении или хотя бы липовые визы в российских загранпаспортах — другое дело. А так — сказочное везение длилась бы лишь до первого КП дорожной полиции. Максимум — до второго…
До ночевки успели прошагать еще с десяток километров. Остановились у подножия трехтысячника, названия которого картографы почему-то не отобразили.
— Прохладненько здесь — градусов двенадцать. И дышать тяжело, — уселся на поваленное дерево Супрун.
