Владимир Колычев - Бархатный капкан
— Клуб выкупить хотел… А Раджу для подстраховки взял.
— Если что не так пойдет, меня в расход, да?
— Нет.
— Кого ты лечишь?
— Но я вас не заказывал! — умоляюще глядя на Глеба, взвыл Казаян. — И никакого Залесова не знаю!
— И отца моего не убивал?
— Твоего отца?! — задергался пленник. — Я похож на идиота?
— Раджа уже с тобой был, когда отца убили.
— А кто такой Раджа? — презрительно фыркнул Казаян.
— В законе он…
— Да какой в законе! По ушам ему дали, он теперь собственной тени боится! Он не мог против Роберта!
— А против нас?
— Он никто и люди у него фуфло. Торчки все, и сам Раджа на игле конкретно сидит. Глеб, ну ты же видел этих урюков, скажи!
— А какая разница, кто в меня стрелять будет, наркоман или не наркоман?
— Да никто не собирался в тебя стрелять!
— И в отца никто не собирался стрелять. А стреляли!.. След к тебе, Казай, ведет! Мы тебя давно здесь ждем! — Яна схватила пленника за грудки, но ей не хватило сил, чтобы его тряхнуть. Тяжелый он, жирный, грязный, гнилой. Она презрительно плюнула ему в лицо.
— Это тебе аванс. За Дика… Его зачем грохнули?
— Это не я! — Рудольф в диком ужасе смотрел на нее.
— А Стаса зачем?
— И Стаса не я!.. Зачем Стаса мочить! Я его вообще не знаю!
— Он бы тебе голову оторвал, если бы на клуб дернулся. Он тебе мешал.
— Да не мешал он мне. Я вообще про клуб не думал! Это сейчас момент представился, ну, я Раджу зарядил…
— Да ну! И клуб тебе не нужен был! И за нами ты не следил! — наседала Яна.
— Да я бы не следил, просто Аллочка должна была мне…
— Чем она тебе должна? С хатой ты ей помог?.. А ты ее не трахал! Она не отработала! Ну ты и тварь! — Яна со всей силы ударила Казаяна.
А потом стала бить его за всех обиженных и оскорбленных женщин. И она бы убила его, но силенок не хватило.
За спиной загудела лестница. По ней спускались Валдай и Джонсон. У каждого в руке по гире. Видимо, штанги не нашлось. Вслед за ними шел Капитон с двумя бойцами.
— Глеб, что с Раджой делать? — спросил он.
— Отпускать… Он же сдал Рудольфа?
Яна не видела, как Глеб подмигнул своему заму, но, судя по всему, он это сделал.
— Ну да, сдал, — кивнул Капитон.
— А Рудольф упирается. Раджу отпускать, а его на дно. И без утеплителя.
— Без утеплителя — это жестоко! — усмехнулась Яна.
— Пусть сходят за одеялом, — подмигнул ей Глеб.
— Ну, хорошо, хорошо! Я скажу! — задыхаясь от ужаса, пробормотал Казаян. — Раджа хотел вас всех завалить!
— И Залесова нанял?
— И Залесова нанял!
— А кто отца убил?
— Он!
— А Дика?
— Тоже он!
— А он как Дика убил?
— Как, как… Как его убили?
— В тюремной камере.
— Ну, в камере и убил!.. Раджа хоть и развенчанный, но связи у него в СИЗО имеются!
— А Залесова он где нанял?
— Ну, нанял… В Ростове у себя нанял…
— Не в Ростове, а в Питере. И не в СИЗО Дика убили, а в нашем изоляторе… Зачем врешь? Зачем Раджу подставляешь?
— Жить хочу! — зарыдал Казаян. — Жить очень хочу!
Яна вопросительно посмотрела на Глеба. Похоже, он и сам понял, что этот тип готов был оговорить самого бога, чтобы выгородить себя.
— Уведите его! — распорядился Глеб.
И выразительно глянул на Капитона. Тот знал, куда вести пленника.
Казаяна потащили наверх, а Яна с Глебом остались внизу. С моря дул студеный ветер, но именно это, казалось, ей и нужно было. Жарко ей, муторно. Море до самого горизонта, шторм, ветер, а ей не хватало свежего воздуха. Яна вцепилась пальцами в закрытый ворот водолазки, оттянула его вниз.
— Не могла эта гнида отца убить!
— Думаешь? — неторопливо доставая сигареты, спросил Кайманов.
— За отца обидно, если он!
— Так он сам и не убивал.
— Все равно обидно! И про Дика он не знает! И откуда Залесов… Может, и не заказывал он никого…
— И Раджа, кажется, законченный наркоман… — кивнул Глеб. — Как-то не очень серьезно все… Может, и не он убил твоего отца…
— Тогда кто?
— Я понимаю, ты хочешь как можно скорей найти убийцу, но не надо гнать коней. Убьешь невинного, всю жизнь жалеть будешь…
— Я виновного убить хочу!
— Тебе от этого станет легче? — как-то странно посмотрел на девушку Глеб.
— Да, мне станет от этого легче!
— А тебе сейчас тяжело?
— Нет… Но как подумаю об отце — становится тяжко.
— Убей Казаяна и Раджу. Вдруг полегчает, — пожал плечами Глеб.
— Я не уверена, что это они!
Яна не знала, кто такой Раджа, не общалась с ним. Зато знала, что Казаян — законченный ублюдок. Но как она могла его убить? Взять и убить? Она же не убийца. Попросить Глеба?..
— Не уверена — не обгоняй, — предостерег он.
— От них же все равно нужно избавляться!
— Это слишком, — покачал головой Кайманов.
— Их нельзя отпускать!
Какое-то время он молчал, с укором глядя на нее, затем сказал:
— Если ты хочешь отомстить за отца, ты должна сделать это своей рукой.
— Я не смогу!
Яна дернула рукой так, как будто Глеб уже вкладывал в нее пистолет.
— Тогда не играйся со спичками. Костер разжечь можешь. В аду. Для себя… Тебе это нужно?
Она уже остыла и даже стала замерзать, но сейчас ее снова бросило в жар. Как будто огонь из ада ворвался в ее душу. Она не хотела в ад. И убивать не хотела. То есть хотела, но по глупости, по простоте душевной. Не хочет она больше играть в крутые игры.
— Нет!
— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивала?
— Только угрожала. Тебе, например. И я тебя не заказывала.
— А кто меня заказал? Кто ко мне в Покрова ездил?.. Твой отец меня заказал. А еще кого он заказал? Кого на тот свет отправил? Сколько за ним грехов?.. Ну, чего молчишь? — насел на девушку Глеб.
— Ну-у… Были…
Жар схлынул, в душу ворвался холод, и Яну залихорадило. Ее потянуло в тепло. Ей срочно нужно было согреться, но Глеб продолжал держать ее на холодном ветру.
И правильно делал. Холодно у моря, а на дне и вовсе жуть. А там, на дне, валяются сейчас кости Давида. Ее первый муж так и не дал о себе знать после разговора с отцом, а Яна не забила тревогу. А отец убил Давида. Он утопил его, как слепого щенка — с циничным равнодушием. Если Давида действительно убили, то его кровь и на ней. Не надо было жаловаться отцу. Ну, подумаешь, изменили ей…
— Твой отец убивал невинных людей! — глядя в глаза девушки, чеканил Глеб. — Твой отец убийца! И ты станешь такой же, если отомстишь за него! Тебе это ясно?
— Да, ясно… — У нее зуб на зуб не попадал, а Глеб этого будто не замечал.
— В церковь сходи! Свечку за упокой поставь!.. Не мстить за него надо, а молиться! Ты меня понимаешь?
— Да, понимаю. Мне холодно!
Сначала Глеб обнял Яну, пытаясь согреть своим телом, а затем, подхватив ее на руки, побежал вверх по лестнице. Он сильный, надежный и правильный. Эта мысль согревала, и все равно ее сотрясал озноб.
Глава 25
Температура держалась третий день, меньше тридцати восьми не опускалась. Все-таки нет худа без добра. Уютная мягкая постель, нежные шерстяные носки, чай с малиной, молоко с медом — от всего этого пахло детством. И, главное, никаких забот. Глеб в деле, он все за нее решает, а она выздоравливает в тепле и уюте.
— Нос красный, а глаза счастливые, — благодушно усмехнулась Роза.
Смешно это или нет, но в гостях у Яны, в ее доме она впервые. Так и не сыграли они новоселье. Сначала отец погиб, потом Дик… Нет, совсем не смешно. И Яна к ней давно не заглядывала. Все некогда. Но вот она заболела и кому в первую очередь позвонила? Правильно, Розе. Она хоть и не мать, но Яну выхаживала не раз. То грипп, то ангина. Яна хорошо помнила ее заботливые руки.
Не дружили они никогда. Когда отец привел ее в дом, Яна ее ревновала, дерзила, постоянно жаловалась отцу по делу и без. Первое время Роза пыталась изображать из себя мать, а потом махнула на нее рукой. Достала ее Яна, охладела она к ней. Да и не было любви… Но когда Яна грипповала, Роза старалась быть рядом. И ухаживала за ней с искренней заботой, даже с любовью. И Яна принимала эту заботу. А потом начиналось все сначала. Яне было пятнадцать, когда она застукала Розу с охранником. Он усадил ее на бильярдный стол, она раздвинула ноги, взялась за его кий… И так Яна все это красочно описывала, что отец поверил. Хотя на самом деле не было ничего такого.
Очень она тогда хотела, чтобы отец избавился от Розы. И это едва не произошло. Яна хорошо помнила, как Роза пришла к ней в комнату и чуть ли не на коленях вымолила пощаду. Яна пошла к отцу, призналась. Был скандал. Впрочем, отец не мог ее не простить. С тех пор она Розу больше не обижала, но избегать друг друга они стали пуще прежнего. Но ведь все это было так давно. Общее горе связало их, и теперь они почти подруги.
