Петр Катериничев - Огонь на поражение
Ощущение опасности волной пробегает от затылка к пояснице. Мягко делаю шаг, готовый выхватить кольт из-за пояса в падении.
— Садись, козел, и не дергайся, — командует голос за спиной. Жесткий, нервный голос. Девичий. — Только — медленно… Я выстрелю! — Судя по истерическим ноткам, да, выстрелит. Усаживаюсь в кресло. Прямо мне в грудь смотрит ствол браунинга двадцать второго калибра. Ширпотреб, конечно, но на меня хватит.
Кристина, не обращая внимания на происходящее, открывает секретер, наливает себе хорошую порцию бренди и выпивает одним махом.
— Говорила тебе, лучше не связываться, — произносит она.
— Связались уже. Теперь развязываться нужно.
Девушка продолжает держать пистолет нацеленным мне в грудь, что заставляет пожалеть о собственном пренебрежении средствами индивидуальной защиты. «Визит» сейчас согрел бы мне душу.
Стараюсь не нервировать дам. Особенно ту, что со стволом. Любители опасны как раз тем, что непредсказуемы. А эти две устали, чем-то взвинчены и напуганы, потом расслаблялись, должно быть, за бутылочкой… Сочетание бессонницы, страха и алкоголя — опасно, как ядерная война в отдельно взятой квартире блочного дома.
Для меня сейчас — и подавно. Это без балды.
— Девчата, угостили бы коньячком, что ли? Как-никак — гость…
— А кто тебя звал, гость?! И кто ты такой?
— Может, опустите оружие?
— Еще чего! Кто ты такой и что тебе нужно?!
— Я — Дронов.
— А нам без разницы. Хоть Воронов.
— Как это — без разницы? Ворон — птица обычная, хотя и вещая. А Дрон — редкая. Ископаемая.
— Так что тебе нужно, ископаемое?
— Часы.
— Анжелика, может, позвоним сразу? Они же сказали, если кто будет искать часы, — позвонить. Пусть приезжают и сами разбираются с этим… Надоело мне все… до чертиков. — Кристина снова наливает и снова пьет.
— Прекрати наливаться. Они разберутся с этим типом, потом кто-то разберется с нами… Или — они сами… Что-то здесь фонит… — Девушка убрала палец со спускового крючка, но оружие не опустила. Однако мне полегче. У браунинга очень мягкий спуск, и взвинченная девица вполне может меня укокошить даже без сугубого намерения.
— Вообще-то, его и впускать не следовало, — вздохнула Кристина. — Но он симпатичный. Не то, что те…
— Кто — те? — спрашиваю я.
— Сначала скажи, кто ты такой? — Анжела снова кладет палец на «собачку».
— Я — Дрон. Добавить к этому нечего. Террористы захватили моего друга.
Чтобы его освободить, мне нужны часы.
— Выкуп, что ли?
— Вроде того.
— Муть ты несешь, Дронов. Часы стоят десять штук баксов. Судя по твоему «прикиду», если на тебя и накатили, то вряд ли запросили так мало. И потом нужны именно эти часы? Другие купи.
— «Ролекс»?
— Да.
— Серебряные?
— Платиновые не хочешь?!
— Десять штук — это с убитого афганца. «Паленые». А так — двадцать — двадцать пять тысяч долларов.
Девушки быстро переглянулись.
— Кто купил у вас часы?
— А с чего ты взял, что у нас их покупали? Что у нас вообще были какие-то часы?
Эта девчонка с пистолетом мало походит на «человека с ружьем» из знаменитого фильма. Тому, наивному, был нужен только кипяточек. Этой — чего-то покруче.
— Да ладно, Анжелка. Может, я и напилась… Но сейчас для нас не эти «бабки» уже важны, нам нужно выпутаться… По-моему, мы влетели… В какое-то очень вязкое дерьмо…
— Это без балды… — вставляю я.
Анжелика — черноволосая и черноглазая. И хороша собой. Но стерва. С такой приятно общаться, когда нечего делать. Нам с ней — нечего. Но она этого не знает.
Руки ее снова напряжены, пистолет поднят на уровень моего лба, в глазах — слезы, уголки рта опущены. Сейчас возможно все: она может и выстрелить, а может и зашвырнуть пистолет в угол и разрыдаться. Чувствую, как по спине стекают струйки…
— А чайку? — слышу свой голос словно со стороны.
— Что?
— Ну раз выпить не наливаете, может, чайком угостите?
— Чайком?
— Ага. Только покрепче. И-с сахаром. Я слышу хохот. Но истерика не с Анжеликой — Кристина села на пол, закрыла лицо руками и смеется, раскачиваясь из стороны в сторону.
— Ты… поняла… Лукашева?.. Ему… ха-ха-ха… чайку… нужно… «И непременно с сахаром…» Ой… я щас сдохну. И с вареньем,.. Клуб… клубничным… ха-ха…
Девушка упала на бок, плечи ее трясутся, она почти рыдает…
Анжела делает несколько шагов к подруге, наклоняется, не сводя с меня ствола, рукой трясет се за плечо.
— Э-э… Прекрати… Ну прекрати же! — Бросает на меня быстрый взгляд, дергает пистолетом:
— Сидеть! — Хватает Кристину за волосы, дергает сильно. — Да прекрати же!
Та вдруг резко бьет Анжелку по лицу, тоже вцепляется в волосы…
Пусти! Больно!
Визг! Девчонки отчаянно колошматят друг дружку. Для меня важно то, что ствол направлен в потолок. Быстро встаю и выхватываю браунинг. Вынимаю обойму, передергиваю затвор: патрон падает на пол. Кладу оружие в карман пиджака и снова усаживаюсь в кресло.
Девчонки на ковре разом затихли и смотрят на меня.
— Так как насчет чайку? Только не нужно «ха-а-ррро-ший кр-р-р-аснодарский», лучше цейлонский.
— Цейлонского нет, есть индийский, — произносит Кристина.
— Из Индии?
— Да нет, обычный, со слоном.
— Тоже хорошо. И — булочку с маслом.
— С чем?
— Или с вареньем. С клубничным.
— А вы нас… не убьете?.. — вступила в разговор Анжелка.
— Не-а. И даже не изнасилую. Чтоб вам и не мечта-лось. — Анжелка вдруг перешла на «вы». Ну да что говорить — стресс, он и в Африке стресс. А кто сказал, что для меня предыдущие минуты были самыми приятными в жизни?.. — Кстати, девчонки. А что вы собирались с трупом делать?
— С каким трупом?
— С моим. Расчленить на части и выносить хозяйственными сумками?
— Да мы…
— Это я к тому, что спички — детям не игрушка. А оружие — тем более. Откуда у вас браунинг?
— Купили.
— На рынке?
— Да нет, в магазине. За бугром.
— На всякий случай?
— Ага. Время-то какое.
— Провезли без проблем?
— Конечно. На таможне же все ребята знакомые. Кто нас проверяет?
— Вот именно. Но часы-то забрали… Пошли на кухню, за чаем и потолкуем. К тому же я не завтракал. Через десять минут мы уже мирно болтаем.
Кристина рассказала, как получила часы, что произошло потом.
— Сам понимаешь, предъявлять их нужно было или сразу, или… Когда выяснилось, что одного пассажира застрелили на автостоянке, — тут как начали таскать. Ну, мы с Анжелкой решили никому и не говорить. Уже и не рады были, что связались…
— Во-во… А выбросить десять «кусков» в мусоропровод — сам понимаешь… — добавляет Анжелка.
— Понимаю. Верх пижонства.
— Это если мягко сказать. Потом как-то забылось: ну лежат себе и лежат…
— А сегодня заходим в комнату отдыха — только с рейса — нас уже ждут.
— Кто?
— А хрен его знает! Мужики.
— Сколько?
— Трое.
— Какие из себя?
— А никакие. Ни рыба ни мясо. — На лице Анжелы выражение полной брезгливости.
— И уж подавно — не птица, — кивает на мой галстук Кристина.
— Девчонки, вы же с людьми работаете… Кем они вам показались? Бандиты?
Рэкетиры? Уголовники? Шпана? служивые?
— Только наглые, — резюмирует Лукашева.
— Многие работают под наглых. Служба у них такая.
— Да нет, не то. Мы же действительно всяких повидали. А у этих поведение — холуйско-заносчивое. Одновременно.
— Дескать, все могем?
— Ну вроде.
— Какие-то «ксивы» вам предъявляли?
— Ну да, один что-то сунул под нос. С двуглавым орлом на обложке.
— Сейчас двуглавые орлы в моде. Что ни банк, то «Русский», что ни фирма, то «Российская». И — орел тут как тут… — комментирует Кристина. — А само удостоверение я и не рассмотрела. В смысле — не прочитала. А на фото мужик, что предъявлял, — в погонах, это точно.
Спрашивать девушек о подлинности документа смысла нет. Да если и подлинный — владелец может быть мнимый. Очень даже мнимый.
— То есть ведомство вы не рассмотрели.
— Да смотрела Кристинка одна! Я бы — еще и на зуб попробовала.
— Ага, на зуб… Как же… — хмыкает та.
— Но не милиция?
— Точно нет. Эти для нас вроде как свои, привыкли.
— А те, значит, «чужие»?
— Вроде.
— Встретили они вас, что дальше?
— Да жуть какая-то. Один дверь закрыл, стал рядом.
«Лукашева и Ковальская?»
«Да».
«Вы попали в неприятную историю. Крайне неприятную и опасную. Смертельно».
Да, говорил этот один, у двери, он потом начал прохаживаться эдак вдоль стены. Двое других стали по углам, получилось, что у нас за спиной.
«В чем дело-то?» — спросила я. А он смерил взглядом с головы до ног — и молчит. Тут Анжелка не выдержала:
«Чего надо?! Сейчас закричу — ребята сбегутся…»
«Не сбегутся. Вам не пришло в голову, что мы легко прошли в служебное помещение аэропорта? Международного аэропорта. И так же легко выйдем. Если нужно — вместе с вами. Но боюсь, что в этом случае вас уже не найдет никто. И никогда».
