Андрей Воронин - Мишень для Слепого
Глеб почувствовал, что Софье приятно даже произносить мужское имя, и поэтому она слишком часто называет его по имени.
– А как наш друг? – вдруг вспомнил Глеб про котенка.
– Он на кухне, у печки. Удобно устроился. Кстати, дверь открыта, сможет, если захочет, перебраться к вам.
– Хотите, я оставлю вам котенка в подарок?
– Да, хочу. Знаете, я давно хотела завести собаку или кота. Кота даже лучше. Но сама не решалась, откладывала. Мой брат, скажи я ему только, принес, бы мне котенка любой породы, самой экзотической.
– А этот рыжий беспородный, обычная дворовая шпана.
– Я люблю вот таких… Вернее, даже не знаю, люблю ли, но этот котенок мне нравится. Он будет мне напоминать о вас, Федор.
– Ну вот, Софья, видите, я сделал сразу много дел.
И котенка пристроил…
– Да-да, – сказала женщина, убирая сервировочный столик, – ложитесь, спите. Я погашу свет. Спокойной вам ночи, Федор.
Глеб догадывался, ей хочется с ним поговорить, убедить, что у псе в жизни все в порядке… А с другой стороны, она прекрасно понимала, каково сейчас Глебу, понимала, что ему надо отдохнуть, знала, что завтра ему предстоит тяжелый день. И поэтому Софья, покинув гостиную, оставила Глеба. Но самой главной причиной было, конечно же, то, что она почувствовала – сердце этого мужчины занято…
А он закрыл глаза, потянулся, затем ощупал тугую повязку на плече и, глубоко вздохнув, уснул. Он провалился в сон, точно в пропасть. Глеб даже не слышал, как дважды входила в гостиную и смотрела на пего женщина с рыжим котенком на руках. Глеб даже не почувствовал, как котенок забрался к нему на диван и устроился в ногах, свернувшись мохнатым клубочком.
Слепой спал без видений, в его сне присутствовала лишь музыка. Время от времени в переплетении мелодий ему слышались автоматные очереди, всплески волн и шипение пуль, входящих в воду. Тогда он вздрагивал, ворочался и закрывал правой рукой лицо.
А Софья выстирала его одежду, развесила сушиться у печки и отправилась в свою большую спальню, где, усевшись на край огромной кровати, поставила себе па колени пепельницу и закурила. Из се глаз покатились по щекам слезы. И если бы Глеб ее увидел сейчас, то она не показалась бы ему такой очаровательной и такой уверенной в себе.
Глава 17
Генерал Потапчук жил на четвертом этаже большого шестиэтажного сталинского дома. Дом был прекрасный – с толстыми кирпичными стенами, с широкими лестницами и большими площадками перед квартирами, огромными окнами, паркетным полом…
И отношения между жильцами были прекрасными в этом ведомственном доме, где все знали друг друга. В доме не было лишних людей, вернее, людей из другого круга. Многие из офицеров Госбезопасности уже умерли, и сейчас их квартиры занимали дети, вдовы.
Рядом с Потапчуком на площадке размещалась квартира уже двенадцать лет как покойного генерала КГБ Изумрудова. У генерала Изумрудова имелся сын Павел. Он не пошел по стопам отца, как водится в подобных семьях, не стал потомственным офицером, а избрал другой путь.
Павел окончил какой-то торговый институт и занимал неплохую должность во Внешторге. Ум, предприимчивость, талант плюс хорошие связи в органах Госбезопасности, оставшиеся после отца, позволили ему сделать славную карьеру даже по московским масштабам. А затем, когда начались перестройки-переделки, он бросил официальную карьеру, сообразив, что открываются пути куда более перспективные.
Он организовал собственную фирму. Пользуясь связями, он набрал кредитов под смешные проценты, быстро их вернул, после чего фирма развила кипучую деятельность в самых различных областях. Дела Павла пошли в гору, и он сумел выкупить соседнюю квартиру. Соединил две квартиры в одну, сделал евроремонт. Вставил в ампирные окна стеклопакеты, положил новый паркет, установил фирменную сантехнику, бронированные двери – словом, сделал все, что положено в случаях, когда человек имеет много денег и дорожит своим спокойствием.
Генералы Потапчук и Изумрудов в свое время приятельствовали, Павел вырос на глазах у Федора Филипповича, и добрососедские отношения между семействами сохранились по сей день. Иногда Павел заходил к генералу, а иногда приглашал генерала к себе на какое-нибудь семейное торжество. На все старые и новые праздники семья генерала Потапчука и семья Павла Изумрудова обменивались небольшими приятными подарками.
У Павла была красавица жена, лет на десять моложе его, и двое детей. Старший мальчик Кирилл уже пошел в школу. Он был устроен в какую-то престижную гимназию, где изучал сразу три иностранных языка и кучу всевозможных предметов, которые вряд ли когда-нибудь пригодятся ему в жизни. А вот дочка Настенька родилась совсем недавно, ей не исполнилось еще и года. И жена Изумрудова Светлана каждый день по два раза спускалась на лифте, катя шикарную коляску во двор, где прогуливалась с маленькой дочкой.
Иногда генерал Потапчук сталкивался со Светланой, вежливо раскланивался, заглядывал в коляску и удивлялся:
– О, какая большая девушка! – он со стариковским умилением глядел на Настю, активно теребящую соску и размахивающую розовыми ручонками.
– Да, большая, большая, Федор Филиппович, – говорила Светлана, довольно улыбаясь. – Вот только что-то зубки у нас плохо растут.
– Ничего страшного, Светлана, зубы дело наживное.
Я не видел ни одного ребенка, у которого не выросли бы зубы. Обязательно вырастут!
– Два верхних у нее уже наметились, а вот нижние что-то не растут.
– Не расстраивайтесь, Светлана, вырастут и нижние.
И вообще она у вас девушка красивая.
Настя начинала хныкать, и Светлана спешила к лифту или к себе в квартиру, подолгу возясь со связкой ключей: замки в бронированной двери были мудреные, и быстро их открыть никогда не удавалось.
* * *Генерал Потапчук сегодня вернулся домой на удивление рано – в восемь вечера. Вошел в квартиру – и вдруг почувствовал, насколько устал и измотан служебными проблемами.
«Может, спать пораньше сегодня лечь?» – подумал генерал, готовя себе чай и бутерброды.
Вся его семья находилась на даче, там они жили по полгода – с ранней весны до поздней осени. Сам генерал бывал там лишь во время отпуска, да раза два-три, по великой необходимости, наезжал в выходные.
В дверь позвонили. Генерал Потапчук, уже одетый по-домашнему, в толстой вязаной жилетке поверх рубахи, в вельветовых старых брюках пошел открывать. Он не задавал себе вопрос, кто это мог быть, он даже не заглянул в глазок, а сразу распахнул дверь.
На пороге стоял Павел Изумрудов в отличном костюме, в дорогом галстуке с золотой булавкой. От Павла пахло дорогим терпким одеколоном.
– Добрый вечер, Федор Филиппович, – показывая в улыбке крепкие белые зубы, произнес Изумрудов. – Вы, наверное, заняты?
– Добрый вечер, Павел, проходи. Я действительно занят, ты не ошибся. Вот готовлю ужин.
– А я видел, как вы приехали, и решил зайти. Давненько мы с вами не виделись.
– Да. Наверное, прошло недели две, – сказал генерал, смутно припоминая, когда же в последний раз он столкнулся на лестнице со своим соседом.
– Федор Филиппович, может быть, вам не стоит готовить ужин?
– А что такое? – Потапчук пытливо взглянул на гостя.
– У нас небольшой праздник. Кириллу сегодня семь лет. Я поэтому пораньше вернулся, а жена с мамой уже все приготовили. И вот имеем честь пригласить вас на маленькое семейное торжество.
– Ну, Павел, ты меня врасплох застал – сказал Потапчук. – Нельзя же вот так неожиданно…
– Можно, можно, Федор Филиппович! Только так, на мой взгляд, и нужно. А иначе вы начнете отказываться, ссылаться на свою занятость. Я же помню, как вел себя отец.
Генерал пытался отнекиваться – не оставалось у него сил на торжества, – но Павел был непреклонен.
– Ну ладно, Павел, через пару минут буду, – сдался Потапчук.
– Тогда мы, не начинаем, Федор Филиппович, ждем вас.
Когда генерал закрыл за Изумрудовым дверь, он спохватился, что на день рождения с пустыми руками не пойдешь.
Федор Филиппович крепко призадумался.
"Что бы такое подарить семилетнему пацану? – он стал осматривать книжные полки. В голову ничего не приходило. Наконец, Федор Филиппович с облегчением улыбнулся:
– Да, есть у меня подарок, есть. Как это я о нем забыл? Правда, придется забраться па антресоли, но подарок замечательный. У меня внучки, и им такие игрушки ни к чему, они технику не любят. Зато Кирилл, может быть, оценит".
И генерал принес из кладовки дюралевую стремянку, установил ее и взобрался на антресоль. Он нащупал большую коробку, снял ее, вытер пыль, открыл. Все лежало на месте. Это была миниатюрная железная дорога – паровоз и четыре вагона. Дорога складывалась из частей и становилась большой. А паровоз, который нужно было завести блестящим ключиком, начнет бегать кругами по рельсам, таща за собой вагончики, а полосатые шлагбаумы возле двух будочек будут сами открываться. Все как настоящее!.. Замечательный подарок!
