Виктор Доценко - Обратись к Бешеному
– Ну, капитан, быть тебе вскорости майором! – довольно воскликнул Савелий. – Сделай мне распечатку об этом Толике-Монголе.
– Полную?
– Самую полную! Где, как, за что, с кем сидел, с кем дружил? И, если есть, характеристику.
– В Греции все есть! – хвастливо заметил он, с интонацией героя из знаменитого фильма «Свадьба с приданым».
***Выходя из компьютерного центра, Савелий уже знал, что нужно делать. Сейчас он напоминал охотника, напавшего на след зверя.
Быстро набрал номер Сковаленко:
– Товарищ генерал, это Сергей Кузьмич.
– Слушаю.
– Мне нужно быстрее присесть в КПЗ!
– Не понял?
– Нам удалось разыскать того мужика, который принес ТЕ деньги.
– Очень хорошо, – не скрыл свой радости генерал. – Но я не понимаю, для чего вам необходимо садиться в КПЗ? Что, нельзя по-другому обойтись?
– Разыскиваемый вчера был задержан сотрудниками милиции за мелкое хулиганство и оказание сопротивления при задержании. Интуиция подсказывает, впрямую расколоть его вряд ли удастся, – пояснил Савелий.
– То есть вы хотите быть подсадным? – генерал задумался. – А есть уверенность, что он клюнет?
– Для этого нужно предпринять некоторые превентивные меры. Мы можем сейчас встретиться, чтобы все обсудить?
– Хорошо, подъезжайте, – согласился генерал.
– Я уже здесь, в управлении.
– В таком случае, заходите.
Через несколько минут Савелий сидел в кабинете генерала.
– И какие превентивные меры вы предлагаете сделать? – с интересом спросил Сковаленко.
– Во-первых, нужно нагнать на него жути. Смирнов должен быть уверен, что за совершенное им преступление ему грозит большой срок.
– Думаете, сломается?
– Уверен! – твердо ответил Савелий.
– Откуда такая уверенность?
– Во-первых, Смирнов никогда не привлекался к судебному преследованию, даже приводов в милицию не имел, во-вторых, он даже не догадывается, что нам многое известно о нем. Но самое главное, – Савелий горделиво выпрямил спину, – его брат – известный криминальный авторитет – Толик-Монгол. Мне кажется, что круг постепенно замыкается.
– И за что вас нужно оформить?
– Мне нужна серьезная, воровская, легенда, – подмигнул Савелий. – Брат авторитета может поделиться сокровенным только с авторитетом.
– А окружающие не расколют вас?
– Вы не забыли, товарищ генерал, что я… – Савелий неожиданно переменился так, что Сковаленко начал слушать его с открытым ртом, – слушай, пацан, я дважды парился на командировках и с многими ворами в законе общался, как с тобой! Сам я не вор, но любому пасть порву, если кто скрысятничает или на воровское замахнется! Понял ты, Сашок? Держись меня, не прогадаешь! Конечно, вольный фарт изменил мне: неделю, как с зоны свалил, и вновь повязали на одной хате. Ничего, проскочим, братела, будь спок: на кичи я долго не задержусь! У ментов на меня нет ничего: день-другой, и я снова на воле!
– Ну ты и артист! Просто невольно поймал себя на мысли: Господи, а что если ты и впрямь рецидивист? – Сковаленко весело рассмеялся.
– Впечатляет?
– Еще как! Что еще?
– Было бы не лишним, чтобы наш клиент оказался в одной камере с каким-нибудь беспределыциком.
– И чтобы ты, как бы невзначай, оказался его защитником, – подхватил генерал Сковаленко: видно было, что ему все больше нравится идея, придуманная Савелием.
– Вот именно, – улыбнулся Савелий.
– Короче говоря, я понял, какие превентивные меры нужно провести, а вас, Сергей, нужно приодеть соответствующим образом. Не в таких же дорогих джинсах вам в КПЗ идти. Да и наколки были бы не лишними, как вы думаете?
– Естественно, – согласился Савелий. – Да, и еще… Никто из сотрудников КПЗ, кроме, разумеется начальника отделения, не должен знать, кто я на самом деле!
– Это разумеется, – согласно кивнул генерал. – Вы уверены, что пару дней вам хватит?
– Уверен! Может, и меньше…
***Через несколько часов Бешеного уже везли в милицейском «уазике». В нем трудно было бы узнать того человека, который совсем недавно сидел перед начальником управления. Майка, потертые джинсы, недорогие кроссовки. На левой руке его собственная наколка ВДВ, напоминающая череп с костями. На груди «Не забуду мать родную», фаланги трех пальцев украшали церковные купола, оповещающие тюремное братство о том, что он трижды окунался за колючую проволоку.
После обычных процедур: обыск, сверка паспортных данных, снятия пальчиков, – дежурный офицер, он же начальник отделения, спокойно бросил:
– В третью его!
В третьей камере находились трое задержанных. Во-первых, сам Смирнов, во-вторых, здоровенный бугай с помятой, видать, от глубокого похмелья, физиономией.
Бешеный помнил, что это Иван Боровой, попал сюда не впервые и каждый раз из-за семейных скандалов: нигде не работает и постоянно пропивает то, что зарабатывает жена, к тому же бьет ее и своих детей. И всякий раз жена вызывает милицию, а потом, жалея детей и его, «непутевого», со слезами уговаривает отпустить его в семью.
В-третьих, в камере находился еще и невзрачный мужчина лет шестидесяти, а то и больше. Судя по его многочисленным наколкам, сделанным небрежно, он был не новичок в местах лишения свободы, а лихорадочно блестящие глаза и проколотые вены выдавали в нем конченого наркомана.
Не успела за Бешеным закрыться железная дверь, как здоровяк угрюмо бросил:
– Курить припер?
– Не курю! – спокойно ответил Бешеный.
– Я не спрашиваю, куришь ты или нет! – Боровой явно чувствовал себя здесь главным, и решил сразу показать это новичку. – Или у тебя уши заложило?
Не отвечая, словно его и не слышал, Бешеный спокойно осмотрел камеру, присматриваясь, куда опуститься. Кто окунался за решетку, знает, что от того, какое место ты займешь при первом появлении в камере, о тебе многое станет понятно старожилам.
Справа от входа был расположен «дальняк», то есть отхожее место. Слева – бачок с питьевой водой и кружкой на цепи.
От середины камеры и до самой дальней стенки, на которой виднелось маленькое окошечко, возвышались деревянные нары, чуть наклоненные ко входу. Мужик-наркоман сидел справа, Смирнов – посередине, а бугай слева, напротив бачка.
– Привет, батя! – кивнул Бешеный наркоману. – И тебе, земеля, – подмигнул он Смирнову.
Александр выглядел не самым лучшим образом: синяк под глазом, рубашка разорвана, вид испуганный. Бешеный догадался, что его кожаная куртка лежит под задницей бугая, судя по тому, что на том уже была одета джинсовая куртка.
– Ты че, бля, не слышишь, что с тобой человек разговаривает? – начал злиться бугай.
И вновь Бешеный никак не среагировал на его вопрос. Он подошел и сел между наркоманом и Смирновым.
Повернувшись, он спросил наркомана:
– Ты что, батя, не осадишь этого бычка, не впервые же паришься?
– Не по годам мне игры эти, земляк, – ответил тот и добавил: – На зону окунется – сразу притухнет! – он брезгливо сплюнул сквозь зубы и, словно учуяв в Бешеном своего, бросил, глядя на бугая: – Баклан гребаный!
– Ты че, бля, давно в лоб не получал, сморчок трухлявый? – взревел семейный дебошир.
– Ты губы-то подбери! – осмелел наркоман. – Не видишь, что люди разговаривают?
Смирнов сидел ни жив ни мертв: он ощущал надвигающуюся угрозу, но не знал, на кого она падет, а потому боялся, что именно на нем потом и отыграется этот верзила.
Александр тоже выглядел не маленьким: килограммов под восемьдесят и рост нормальный – за метр восемьдесят, но его обидчик весил за центнер, да и по всему видать: к драке Александр явно не был приспособлен. За него всегда вступался его брат, не давая его в обиду с самого детства.
– Ты че, падла, страх потерял? – рассвирепел Боровой, вскочил и угрожающе подошел к старому сидельцу: – Да я тебя сейчас… – он поднял над ним свой огромный кулак.
Но нанести удар он не успел: не вставая с места, Бешеный резко выбросил правую ногу ему навстречу и нанес сильный и точный удар в солнечное сплетение. Здоровяк коротко ойкнул, мгновенно согнулся пополам, и второй удар Савелия, тыльной стороной ладони в лоб, отбросил его к самой двери. Ударившись задницей в дверь, бугай рухнул прямо лицом вперед на пол. Упал и не шевелился.
– Ловко ты его, – довольно хмыкнул наркоман. – Меня Киней кличут, Киня-Наркоман.
– Похоже, – улыбнулся Бешеный, пожимая ему руку.
– А он жив? – тихо спросил Александр.
– А ты что, жалеешь эту падаль, что ли? – поинтересовался Киня-Наркоман. – Он же с тебя куртку снял, накостылял тебе, синяк под глаз поставил…
– Не жалею я его! – возразил Смирнов и резонно добавил: – Боюсь, что оклемается и на мне отыграется.
– Тебя как обзывают? – ухмыльнулся Бешеный.
– Сашкой, а что?
– Вот что, Сашок, запомни главное правило в тюрьме: «Не верь, не бойся, не проси!» И этого бычка не бойся: я ему все рога поотшибаю, пока не поймет.
