Виктор Доценко - Обратись к Бешеному
Виктор Доценко - Обратись к Бешеному краткое содержание
Виктор Николаевич Доценко
Обратись к Бешеному
ПРЕДИСЛОВИЕ
Уважаемый Читатель!
Если по предыдущим книгам этой серии Вам довелось познакомиться с Савелием Говорковым по прозвищу Бешеный, прошу простить Автора за короткое напоминание об основных событиях предыдущей одиссеи нашего героя. Делается это для тех, кто впервые встречается в этой, двадцать третьей, книге серии с главными персонажами повествования.
Итак, Говорков Савелий Кузьмич родился в шестьдесят пятом году. Около трех лет от роду остался круглым сиротой. Детский дом, рабочее общежитие, армия, спецназ, война в Афганистане, несколько ранений… Был несправедливо осужден. Чтобы доказать свою невиновность, бежал из колонии, встретил свою любовь – удивительную девушку по имени Варвара, был реабилитирован, но во время столкновения с врагами потерял любимую – Варвара погибла…
В отчаянии он снова отправляется в афганское пекло, чтобы найти там смерть. Получил еще одно тяжелое ранение, был спасен тибетскими монахами и в горах Тибета обрел своего Учителя, прошел обряд Посвящения…
Обстоятельства сложились так, что Савелию Говоркову пришлось сделать пластическую операцию, сменить имя и фамилию. Он стал Сергеем Мануйловым: невысоким, плотного телосложения блондином с тонкими чертами лица и пронзительно-голубыми глазами.
В предыдущей, двадцать второй, книге «Икона для Бешеного» рассказывалось о том, как Савелий и Константин Рокотов с помощью своих друзей ищут настоящую чудотворную икону Софийской Божьей Матери, преодолевая страшные опасности и борясь со злыми силами, которые тоже хотят найти чудотворную икону и использовать ее в своих корыстных и политических целях.
Но есть еще одни злые силы: силы «мирового закулисья». Они заняты не только поисками чудотворной иконы, но и готовятся осуществить в России «бархатный» переворот, подобный тем, что произошли в Грузии, в Украине и Киргизии. Но «час» еще не настал, а Бешеный всегда готов к ответному удару…
«Икона для Бешеного» заканчивается так: «…Бой переместился куда-то в сторону, Захар остался лежать один, в обнимку с курткой, в которой он бережно сжимал чудотворную.
Так и нашли его монахи. Так и доставили в монастырь, и положили под стеной храма, у самого входа. Захар упорно не желал расставаться с иконой. Он медленно истекал кровью: пуля Горста угодила в правый бок. Он понимал, что жить ему осталось всего ничего.
Он лежал с закрытыми глазами. И открыл их лишь тогда, когда услышал шум и беготню. Монастырская братия в беспокойстве носилась по каменной площади. Из их суетливых переговоров Захар понял, что к стенам монастыря приближаются оставшиеся в живых бандиты Малюты. А неприятный жужжащий звук дал ему понять, что приближается вертолет.
Захар еще крепче прижал к себе икону и застонал: из раны беспрестанно сочилась кровь. Жить оставалось еще несколько минут.
Именно в это мгновение на лицо его упала чья-то тень. Захар был недоволен тем, что в последний миг его жизни кто-то мешает ему видеть свет. Он потянулся было за пистолетом, но чья-то рука твердо, но спокойно отвела его руку в сторону.
Захар снова приоткрыл глаза, и увиденное показалось ему предсмертным бредом. Снова вспомнился Афганистан: «речка», Кандагар, душманские норы, разбитые танковые колонны.
– Привет, Захар, – раздался знакомый голос.
Не могут же видения еще и говорить? Несмотря на всю безысходность своего положения, Захар улыбнулся.
– Это ты, Рэкс? Старый друг… Сколько вместе повидали… Видишь, даже обнять тебя не могу… Плохо мне, очень плохо…
– Лежи, не шевелись. – Савелий присел рядом, обнял старого боевого товарища.
– Так ты, выходит, живой? – неподдельно изумился Захар, пытаясь приподняться, и снова упал. – Эти бандюки нас порешат.
– Не успеют, – коротко ответил Савелий.
Он поднял голову. Там, в голубом небе, росла точка: приближался вертолет, набитый людьми Панкрата.
Савелий встал. Его глаза сузились, руки сжались в кулаки. Мощная волна психоэмоциональной энергии сконцентрировалась и вырвалась на волю в виде узкого пучка светоплазмы. Собравшиеся во дворе монахи в ужасе перекрестились. Не бывает такого, чтобы луч света рос и удлинялся на глазах! Но было именно так.
На вертолете тоже заметили этот луч. Воздушная машина завалилась на бок и попыталась уйти в сторону, но было поздно. Луч вывел из строя рулевое управление, и вертолет закрутило в смертельном пике. Вероятно, пилот, в предсмертной агонии, привел в действие систему управления бортовым вооружением. Во все стороны полетели неуправляемые ракетные снаряды, пулеметы рассыпали беспорядочные очереди. Одним из снарядов был подорван предпоследний из «Хаммеров».
В нем находился Малюта, который пытался завести двигатель. Это ему почти удалось, когда снаряд угодил прямо в капот. Машина вспыхнула как свечка. От взрывной волны заклинило двери. В последние секунды своей жизни обгоревший до костей Малюта вспоминал детские голоса, доносившиеся из объятой пламенем церкви староверов…
Финал вертолета был ужасен. Выпущенная им ракета с тепловым наведением устремилась было к земле, но вертолет так стремительно падал, что ракета изменила траекторию полета и поразила сам вертолет.
Все, кто в этот миг смотрели на небо, вынуждены были прикрыть глаза: настолько ярок и ослепителен был взрыв.
Именно в этот миг из подземелья показались изможденные ритуалом и молитвами монахи, среди которых, по указанию отца-настоятеля, был и Рокотов. Они шли с торжественной песнью, и остановились посередине монастырского двора.
– Захар, – мягко сказал Савелий. – Монахи ждут икону. Икону ждет вся Россия. Отдай ее святым отцам.
– Нет, – едва слышно проговорил Захар: каждое слово давалось ему с большими мучениями, и тут же добавил, разворачивая окровавленную куртку: – Это должен сделать ты. Ты остаешься жить, тебе и страну защищать. А мой путь – в неизвестность.
– Неправда, – все так же мягко возразил Савелий. – Имена героев живут вечно… Спи, мой друг. До встречи.
Это были последние слова, которые услышал Захар, тихо испустивший дух, улыбаясь, под смиренную монашескую песнь.
Савелий поднял икону и хотел было подойти к монахам. Но песнь внезапно смолкла.
И воцарилась по всей земле удивительная тишина – звонкая, чистая, святая. И разверзлись небеса, и в полнейшей тишине, на одно лишь мгновение, смогли люди узреть лик того, к кому обращаются каждый день, в минуты горя и радости.
Лишь единый миг длилось это счастье. Затем икона в руках Савелия засияла чудесным светом. Она источала невыносимый жар. Савелий инстинктивно выпустил ее из рук, но она так и осталась парить в воздухе, повинуясь законам, о которых человеку знать не дано.
И медленно, очень медленно, чудотворная икона Софийской Божьей Матери вознеслась сначала над двором монастыря, затем над всей равниной и редколесьем, затем – над всем русским Севером, а затем – и над всей Богом благословенной Россией.
Икона пропала с глаз, и небеса затворились, приняв ее.
При виде святого лика остатки бандитской шайки Малюты пали ниц, пораженные величием святости. В слезах они думали о ничтожности собственной жизни. И, в состоянии крайней жалости к себе самим, они, бросая оружие, покинули окрестности монастыря и разбрелись, куда глаза глядят. С тех пор их не видел никто.
Отец-настоятель, стоя на ступенях скромной монастырской церкви, промолвил:
– Небесам принадлежащая, в небеса да ушла, святая чудотворная икона Софийской Божьей Матери. Но она не исчезла! Она всегда с нами, как наша вера. Врагу – гореть, а нам – жить!
– Истинно так! – сказал Савелий, уважительно глядя на отца-настоятеля, который размашистым жестом осенил его крестом…»
Глава 1
«ВЕЛИКАЯ» СХОДКА
В этот яркий солнечный день весь берег Истринского водохранилища был забит отдыхающими настолько плотно, что, как говорится, яблоку негде упасть. Отдыхающий, появившийся на пляже после восьми утра, должен пролить немало пота, пытаясь отыскать свободное место и просто пристроиться на полотенце, не говоря уже о том, чтобы расстелить одеяло.
Отдыхающие, разморенные жарой, полным бездельем и опаленные солнцем, лениво парились, с трудом переворачиваясь с боку на бок.
Совсем другая обстановка царила у одного из самых богатых и роскошных ресторанов города. Ресторан располагался в огромном особняке, в советское время принадлежавшем администрации Правительства. Нисколько не скрываясь, там прохаживались странные парни шкафообразного телосложения – явно спортивно-уголовного типа. Судя по оттопыренным курткам, напряженным взглядам и рукам, спрятанным в карманах курток, они были вооружены. Любая попытка подойти к особняку простого постороннего грубо пресекалась ими на месте. Но стоило кому-то из вновь прибывших прошептать охране заветное слово-пароль, как хмурое лицо освещалось улыбкой и ласковый голос уважительно сообщал:
