Дмитрий Харитонов - Репортаж не для печати
– Ты ничего не сказал о любви, – напомнила Мишель.
– Быть постоянно влюбленным относилось к числу обязанностей рыцаря.
– Мне это нравится'. – с удовольствием воскликнула Мишель.
Я понял, что рыцари, включая храмовников и самого Жака де Молэ, окончательно реабилитированы в ее глазах. Увлеченные разговором, мы только теперь обратили внимание на то, что ресторан «Доминик» опустел. Две свечи, горевшие на нашем столике и придававшие ужину особое очарование и некоторую таинственность, почти полностью оплыли и едва мерцали.
Я смотрел на Мишель, а она на меня. В ее взгляде было такое выражение, о котором можно было только мечтать, находясь с такой девушкой, как она. Я все еще не мог понять: грозит ли мне сегодня одиночество или нет – иногда излишняя настойчивость приводит к обратным результатам.
Но Мишель все решила за меня. Когда мы вышли на улицу, она, сделав едва заметное движение, коснулась ладонью моей руки. Словно электрический заряд пробежал по моему телу. Я, повернувшись к Мишель, взял ее лицо в свои руки и поцеловал в губы. Она прильнула ко мне и обвила мою шею руками.
У меня мелькнуло в голове смутное воспоминание: кто-то из великих людей сказал, что руки красивой девушки, обвивающие шею мужчины – это спасательный круг, брошенный ему с неба. Я снова с признательностью подумал о Провидении, подарившем мне случайную встречу с Мишель.
Мы долго стояли обнявшись, медленно целуясь. Затем Мишель попыталась выскользнуть из моих объятий.
– Мы, ведем себя так, словно сошли с ума, Стив! – сказала она. – Хотя… Хотя мне нравится… Очень нравится, когда ты вот так целуешь меня…
Вместо ответа я снова привлек ее к себе, возобновляя поцелуи. Затем мы поехали ко мне домой.
Это была прекрасная и нежная ночь любви. Более чудных мгновений я, казалось, еще ни разу не испытывал в жизни Или же испытывал, но так давно, что совершенно позабыл об этом.
Глава восемнадцатая. «ПЕЧЕНЬЕ, ПЕЧЕНЬЕ, ДАЙТЕ МНЕ ПЕЧЕНЬЕ!»
1
К сожалению, я не умею просыпаться мгновенно. Уже услышав трель будильника, я продолжаю некоторое время дремать. К активной жизни я возвращаюсь только после утренней чашки дымящегося кофе и стопки свежих газет, еще пахнущих типографской краской.
В то утро мое внимание привлекла заметка в «Нью-Йорк Тайме». Я сразу впился глазами в знакомую фотографию, опубликованную внизу на первой полосе.
В фотографию директора Каирского национального музея доктора Хасана эль-Салеха. На ней он был изображен во время какой-то официальной встречи. Улыбаясь, доктор Хасан пожимал руку египетскому чиновнику из министерства культуры.
Но рядом с этой фотографией была помещена и другая: лежавшего на середине мостовой человека в белой рубашке и в серых брюках. Испуганный человек, в глазах которого затаился ужас, будто он увидел дьявола. Доктор Хасан на этой фотографии лежал в луже крови, на спине, с неловко подогнутыми ногами.
В опубликованной ниже заметке говорилось:
ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО ДИРЕКТОРА КАИРСКОГО
МУЗЕЯ. Каир. Вчера поздно вечером, на пути к своему дому, был убит Хасан эль-Салех – известный в мире востоковед, директор Каирского национального музея. В качестве орудия грязного и подлого убийства был использован девятимиллиметровый полуавтоматический пистолет, брошенный рядом с телом доктора эль-Салеха. В результате полученных пулевых ранений – было сделано три выстрела – он умер мгновенной смертью. Судя по выражению лица убитого, эль-Салех за несколько секунд до смерти увидел наемного убийцу и, может быть, даже попытался бежать. Остается загадкой причина, по которой убили Хасана эль-Салеха, всю жизнь посвятившего защите египетских культурных ценностей от варварского к ним отношения. Он выступал за возвращение в Египет ранее похищенных шедевров египетской архитектуры и письменности. В частности, Хасан эль-Салех настаивал на возвращении незаконно вывезенного в Париж: знаменитого обелиска из храма в Луксоре – сегодня обелиск занимает почетное место почти напротив президентского дворца.
Возможно, именно эта деятельность известного ученого могла вызвать недовольство у столь могущественных сил как, например, международные торговцы древними сокровищами. Не секрет, что и сегодня они проявляют неподдельный интерес к одному из наиболее богатых на исторические памятники государству, в недрах которого продолжают таиться бесчисленные шедевры.
Полиция пока отказывается от выдвижения каких-либо версий, заявляя, что следствие находится в самом начале своей работы. Известно, однако, что за последнюю неделю к доктору эль-Салеху дважды на ведывайся молодой мужчина на вид тридцати трех- тридцати семи лет, темноволосый, чуть выше среднего роста. Он представился журналистом известной американской телекомпании и провел много времени в обществе эль-Салеха. Его имя пока неизвестно, но, как заверяют детективы, будет установлено в короткие сроки. Возможно, ему будет предъявлено обвинение в убийстве или же в пособничестве убийству.
Я прочитал короткую заметку дважды. От начала до конца. Потом начал читать в третий раз. Впрочем, я уже не видел текста – строчки слились в одно большое пятно и поплыли перед глазами вместе с закачавшимися стенами и поехавшим в сторону от меня письменным столом.
Мне показалось, что началось землетрясение силой в девять баллов по двенадцатибальной шкале Рихтера. Я смотрел перед собой невидящим взглядом, не особенно возражая против того, что стены обрушатся на меня вместе с потолком и погребут под обломками.
Я сидел и ждал, уставившись в одну точку.
Ждал наступления конца света.
Апокалипсис по каким-то причинам был отложен, и, изумленно озираясь по сторонам, я обнаружил, что землетрясения нет. Столь значительный эффект на меня произвела короткая заметка с двумя фотографиями.
Вторая смерть, сопровождавшая поиски Ковчега Завета. Первым умер доктор Вулворд, пораженный пулей убийцы. Теперь пришла очередь и доктора Хасана, с которым, как и в случае с Вулвордом, я встречался и подолгу беседовал, пытаясь напасть на малейший след исчезнувшего Ковчега Завета.
И Вулворд, и эль-Салех оказали мне значительную помощь, дав нащупать тоненькую нить в лабиринте – нить Ариадны. И оба умерли. Встречи со мной приносили людям смерть
Или же смертельную опасность таило любое упоминание о Ковчеге? А реальной угрозе проститься с жизнью подвергал себя каждый из тех, кто проявлял излишний интерес к тайне трех тысячелетий? Если вспомнить о том, что кто-то обыскивал мой номер в нью-йоркской гостинице, попытку навсегда похоронить меня в подземелье на острове в Филе, то это предположение не выглядело наивным и вполне укладывалось в общую схему.
Согласно Библии Ковчег приносил смерть людям, пытавшимся заглянуть в него. Например, в городе Вефсамисе погибло более пятидесяти тысяч человек. Такая смерть настигла каждого, кто хотел поинтересоваться содержимым Ковчега. Но ведь до того, как оказаться в Вефсамисе, Ковчег некоторое время находился у филистимлян, разбивших иудейское войско и установивших его в городе Азот, в храме бога Дагона. Как мне удалось выяснить, в городах филистимлян в те времена свирепствовала страшная болезнь – или чума, или оспа. Поэтому смерть такого большого количества людей в Вефсамисе легко объяснялась эпидемией скорее всего оспы. А болезнь действительно могла быть вызвана Ковчегом – ведь священная реликвия прибыла в Вефсамис из городов, где бушевала эпидемия оспы, и болезнь занесли люди, сопровождавшие Ковчег.
Только человек мог нажать на спусковой крючок оружия. Как в случае с Вулвардом, так и в случае с Хасаном эль-Салехом.
Кого-то очень обеспокоили мои поиски.
Того, кто знал где находится Ковчег и хотел воспрепятствовать моим усилиям реального конкурента на пути к обнаружению золотого сундука?
А если предположить, что тот, другой (или другие!), не знает местонахождение Ковчега Завета и, решая задачу со многими неизвестными, пытается уничтожить конкурентов-соперников, медленно но верно прослеживающих цепочку событий, начиная со строительства Ковчега и водружения его в храме царя Соломона?
Кто бы ни являлся тем другим участником сегодняшних поисков Ковчега Завета, ему удалась важная вещь: бросить не меня подозрение в двух загадочных и, на первый взгляд, немотивированных убийствах известных людей.
Подозрение действительно падало на меня.
Я не сомневался, что имея в руках такую примету, как принадлежность журналиста, побывавшего у доктора эль-Салеха, к известной американской телекомпании, вопрос обнаружения полицией Стива Маклина – дело скорого времени. И тогда мне придется изрядно попотеть, чтобы доказать свою абсолютную невиновность.
Я не ошибся в своих размышлениях.
На следующий день мне нанесли визит два агента международной полиции – Интерпола.
