Дмитрий Харитонов - Репортаж не для печати
«Не очень хороший ход, Стив, – мысленно упрекнул я себя. – Не следует спешить с подобными признаниями Лучше быть посдержаннее, особенно вначале».
– Надеюсь, вы были достаточно корректны и предупредительны, Стив, – отозвалась она.
Я почувствовал, что она улыбнулась. Она обладала самой потрясающей улыбкой, которую я когда-либо видел. Закрыв на мгновение глаза, я представил себе как улыбка танцует на ее губах, словно солнечный лучик.
– Конечно, я вел себя как настоящий джентльмен, – сообщил я. – Но самое главное, в конце нашей встречи вы пообещали провести со мной вечер в уютном ресторанчике Где играет скрипка и горят свечи
– Что-то я такого не припомню, – подозрительно сказала Мишель.
Реакция с моей стороны последовала незамедлительно.
– В таком случае, Мишель, я с удовольствием повторю свое предложение. Давайте проведем вечер вместе.
– А почему вы решили, что я сегодня вечером свободна?
– Я совершенно убежден в том, что у вас все вечера могут быть заняты. По крайней мере, если бы я за вами ухаживал, то очень серьезно беспокоился бы о тех вечерах, которые могли бы оказаться свободными. – Я еде лал небольшую паузу, переводя дыхание – Мне необходимо торопиться потому, что, если я не займу ваше внимание, то это может попытаться сделать кто-нибудь другой. Я очень хочу, чтобы вы ответили положительно.
Она согласилась. Я поинтересовался, нужно ли мне заехать за ней вечером или мы сразу встретимся в ресторане.
Мишель выбрала второй вариант.
Когда она, наконец, появилась в зале французского ресторана «Доминик», то меня словно ударили в солнечное сплетение.
Мишель была одета в красное платье, изумительно облегавшее ее фигуру, и в красные туфельки. Она производила сногсшибательное впечатление – в ней чувствовалась настоящая женщина. С глубоким характером, умом, индивидуальностью и душевной теплотой.
Когда она шла к моему столику, то все присутствовавшие в ресторане люди провожали ее восхищенными взорами. На мгновение я даже усомнился в том, что это не сон, и ущипнул себя.
Нет, все происходило наяву.
С выбором ресторана я не ошибся – французская кухня славится своими гастрономическими изысками. Карта-меню, принесенная официантом, оправдывала ожидания. Мы решили остановиться на дарах моря. И друг за другом на нашем столике выросли вкуснейшие блюда, одни названия которых вызывали приступ голода. Салат из филе барабулек и артишоков с оливковым маслом. Поджаренные кальмары с картофелем и оливками. Омар жареный с тмином, артишок с начинкой, сок из ракообразных. Жареное филе морского окуня со спаржей, цитрусовый сок с шалфеем. Набор выдержанных сыров. Сливочный крем с сыром маскарпоне, земляника и щербет из тропических фруктов.
Во время столь изысканного ужина, сопровождаемого белым вином, я не сводил с Мишель глаз.
Она была дочерью богатого канадца, эмигранта в первом поколении. В начале шестидесятых годов ее отец приехал в Торонто из Голландии с двадцатью долларами в кармане. Но он был еще достаточно молод, предприимчив и жаждал добиться богатства и процветания. Он организовал вначале небольшую фирму. Благодаря удачному менеджменту, неустанному труду и таланту, ее отец превратился в процветающего владельца сталелитейного завода.
Мишель получила очень хорошее образование и начала адвокатскую практику. Отец, правда, хотел, чтобы Мишель работала юристом в его фирме. Но спокойная и размеренная жизнь в Канаде скоро стала ее тяготить. Мишель решила перебраться в Нью-Йорк, где открыла собственное дело.
– А знаете, в чем разница между канадцами и американцами? – спросил я, вспомнив удачную шутку одного своего приятеля.
Она удивленно и одновременно заинтересованно посмотрела на меня.
– Американцы предпочитают делать деньги, в то время как канадцы любят их просто копить. – Я не мог побороть соблазна сделать ей комплимент. – У вас внутри вулканический темперамент, и одновременно вы ведете себя очень разумно и сдержанно. В каждом движении в вас сквозит подлинная жизнь.
Она чуть наклонила голову.
– Вы женаты, Стив? Я засмеялся.
– Как вам сказать… Она удивилась.
– Я не думала, что задала сложный вопрос. Я пожал плечами.
– Да нет. Просто вспомнил одну любопытную притчу.
– Расскажите, мне интересно.
– Притча о волне, которая полюбила камень, находящийся далеко в море. Волна обожала его, он был ее кумиром, и она ласкала, обнимала и целовала камень днем и ночью. Она обвивала его своими белоснежными руками и замирала от счастья. Она ревновала и вздыхала, плакала и умоляла его прийти к ней…
– Любовь волны погубила его? – тихо спросила Мишель, прерывая мой рассказ.
– Правильно догадались. Он настолько ослабел, что совершенно разрушился и опустился в ее объятия, – я смотрел на Мишель и чувствовал, что она нравится мне все больше и больше. – И камень перестал быть камнем для разрушения, ласк и объятий. Он превратился в заурядные каменные осколки на дне океана. Камень оказался на самом дне морской пучины. – Я отвел взгляд и погладил пальцем ножку опустевшего бокала. – А волна почувствовала себя разочарованной и стала искать новый камень.
Мишель была заинтригована.
– Любимая притча немца по фамилии Крамер. Правда, ему больше нравилась другая – Ремарк. Он всегда описывал любовь как накал чувств, словно раскаленное солнце в зените, – сообщил я.
– Грустная притча.
– Ремарк использовал ее в романе «Триумфальная арка»,
– Прекрасная книга. Отец любил Ремарка и перечитал все его книги, особенно восхищаясь «Аркой». – Мишель огорченно всплеснула руками. – А я успела только «Три товарища» прочитать.
На десерт мне принесли запеченные красные фрукты с апельсиновым соусом, а Мишель предпочла теплое шоколадное пирожное с миндальным кремом.
– Я не женат, – признался я, набирая фрукты чайной ложечкой. – И не был. Не сложилось. Одни женщины требовали от меня слишком многого, и я сразу же вспоминал притчу о камне – через некоторое время после этого я делал так, что они исчезали из моей жизни. А другие, женщины, которым активно нравился я, не устраивали меня. И я делал так, чтобы не оставить вообще никакого следа в их жизни, Я просто бежал от них.
– У вас сейчас хорошая физическая форма. Вы ее поддерживаете постоянно?
Я вспомнил о том, что произошло в Египте,
– Мне кажется, она оставляет желать лучшего. Намного лучшего!
Оркестр, игравший весь вечер приятные мелодичные композиции, наконец, решил исполнить ту, которая очень вписывалась в сценарий нашей встречи. Скрипач, солировавший в компании двух других музыкантов со скрипками, взмахнул смычком, и полилась медленная красивая мелодия, поддержанная звуками рояля и флейты.
Это была «Женщина в красном» – знаменитый хит ирландского композитора Криса де Бурга, прославившегося в одночасье благодаря простой и необыкновенно трогательной песне. Такую музыку можно написать только пережив историю любви к женщине, одетой в красное, которую встречаешь в один прекрасный момент своей жизни.
Встречаешь и боишься потерять.
Ибо все имеет свое начало и, к сожалению, свой конец под этим небом. И у человека, прожившего даже, казалось бы, вполне благополучную жизнь, едва ли наберется больше дюжины золотых мгновений.
Звездных мгновений безмятежного счастья и радости, триумфа победы и удовлетворения от реализовавшейся цели или мечты.
Всего лишь дюжина мгновений!
Песня Криса де Бурга была именно об одном из таких мгновений. Когда ты встречаешь свое счастье и опасаешься потерять, упустить его.
Я галантно пригласил свою девушку, и мы присоединились к танцующим.
«Леди в красном танцует со мной…».
В ресторане было много людей, и они, разбившись на пары, почти все оставили свои столики, заполнив танцевальную площадку перед оркестром. Мишель положила мне руки на плечи, а я обнял ее за талию, и мы стали медленно кружиться.
«…никого нет рядом – только ты и я…»
Мы не обращали ни на кого внимания, и весь мир сузился для нас до размеров того небольшого кусочка паркета, по которому мы скользили в ритме музыки.
В «Доминике» была прекрасная световая установка. По танцевальной площадке бегали разноцветные – красные, желтые, зеленые, синие – лучи прожекторов, и мы были похожи на заблудившихся детей. Затерянных в волшебном лесу. Прожекторы скользили по танцующим парам лучами, смыкали их над головами, словно покрывая звездным одеялом.
«Мы никогда не забудем этот вечер – ты и я…»
Музыка стала затихать, а мы все кружились под ее умирающие звуки, не в силах оторваться друг от друга. Наконец, она смолкла, и музыкантов вознаградили долгими аплодисментами. Только что танцевавшие пары не жалели своих ладоней, и музыканты, польщенные такой оценкой их труда, встали и раскланялись.
Мы отравились за свой столик.
