Фридрих Незнанский - Последняя роль неудачника
— Ха, — шепотом сказал старик, озираясь и как бы ставя Валентина на место торжествующей ухмылкой. — Черта с два!
На этом разговор и кончился. Валентин подумал: старики в этом городе психи, все как один.
Громкоговоритель помалкивал, хотя молодые люди все так же стояли в окне и так же пытливо глазели на работавших, как и восемь часов назад. С точки зрения Валентина, это было не менее утомительно, чем работать внизу.
Он давно отдался ленивому скольжению мыслей о последних днях. Встреча с Бобом, гостиница… потом еще эта странная девушка в шахте лифта. Занятная штучка — бойкая на язык, видно, тертая. Что-то в ней есть, не забыть бы как-нибудь опять заглянуть в шахту. Да и что там в этой самой шахте — тоже ведь интересно. Он собрался было поразмыслить об одной девушке — он всегда готовился к тому, чтобы начать думать о ней, но всегда появлялся какой-то внутренний тормоз…
— Кончай работу, — сказал мастер. — Завтра все опять в эту смену, если что переменится, вам скажут.
Ну что же, один шаг вперед сделан, подумал Валентин. Эффективно ли — покажет время.
8Филипп Агеев, который значился на заводе как недавний зэк по фамилии Мокрицын, неторопливо поплелся вслед за остальными. Слава богу, Гордеев успел вовремя вычислить этого Кормильцева, пока тот не натворил дел. А ведь он готовился к чему-то такому, явно… А с виду тихий, обходительный… Вообще-то еще Турецкий некогда заметил, что, когда человек доходит до убийства, ему ничего не стоит быть вежливым… С другой стороны, по наблюдениям Фили, Кормильцев явно не походил на человека, умыкнувшего собственную дочь. Что он, в сущности, стал бы с ней делать? Требовать выкуп у небедного мужа? Так давно уже пора. Художник на последней стадии, все что угодно отдаст. Джоконду вторую напишет, если надо будет… Нет, подумал Филя, вспомнив картины Артемьева, Джоконду, пожалуй, нет…
9Выходя, Валентин умудрился заблудиться. В каком-то из цементных коридоров он повернул не туда и минут пять блуждал по затихшей химфабрике в поисках раздевалки. Когда он ее наконец разыскал, там, кроме уборщицы, уже не было ни души. Ну и ладно, подумал он, не будет давки в автобусе. Тоже неплохо.
Когда он вышел за дверь, над болотом уже начинало светать. Было прохладно, и он зашагал быстрее. Шоссе было пустынно, автобус все не шел. В западной стороне стояла темень, лишь светились неоновые огни над несколькими ночными клубами и ларьками, работающими круглосуточно.
На бетонном пятачке у автобусной остановки перешептывались две пожилые женщины, доверительно кивая головами. Валентин подошел и стал рядом. Поодаль, на краю клумбы с тюльпанами, сидела стройная девушка в белом свитере — та самая, которую он видел в шахте лифта.
— Эй, — окликнул Валентин. Он даже несколько удивился, сообразив, как он ей обрадовался.
Девушка бросила на него быстрый взгляд. Валентин подошел. Девушка настороженно глядела на него.
— Вы тот самый, что интересуется лифтами?
— Ага, — засмеялся Валентин.
— А где та крыша мира? В Альпах или Гималаях?
Валентин опять засмеялся, нашаривая в кармане сигареты.
— В Альпах? — сказал он. — Еще чего!
— А где ж тогда? Заливали с самого начала, да? Я так и знала, что заливаете, а потом подумала, может, и верно, вы какой-нибудь дремучий и наших лифтов никогда не видали. Я чуть не полночи про это думала… А у вас машины нет? — вдруг спросила она.
— Нет, — сказал Валентин. — Я тоже жду автобуса.
— Черт, — сказала девушка. — Значит, нет? А была хоть когда-нибудь?
Он задумался.
— В общем, да. Несколько раз…
— Значит, это только мне так не повезло.
— Дело не в тебе, детка, дело в Элвисе. — Он ткнул в себя пальцем. — Мы, короли, говорим так: машиной больше, машиной меньше…
Она обрадовалась:
— Вы здорово умеете рассмешить.
— Я Валентин, — сказал он.
— Алла.
По серой дороге подкатил автобус, развернулся и остановился перед ними. Дверцы распахнулись, шофер поглядел на них сонными глазами и сказал:
— Ну что — особое приглашение?
«Сколько же раз я слышал это дурацкое выражение, — подумал Валентин. — Ни фига в нашей замечательной стране не меняется. Люди, главное, не меняются…»
Они вошли. Садясь рядом с Аллой, Валентин внезапно ощутил острую боль, от которой напряглись все мышцы, пересохло в горле и тело заломило, как от страшной усталости.
— Видно, вы здорово вымотались, — сказала девушка, глядя на его отражение в сереющем стекле.
— Нет, — сказал Валентин. — Просто закружилась голова.
— А вы кто? — спросила она. — Вы не механик, верно? Я вас за механика приняла.
— Я не механик, — сказал он, откинув голову на спинку сиденья. Сейчас на него и в самом деле навалилась усталость. — Я тут перевоспитываюсь.
— Вы недавний зэк, да? — небрежным тоном спросила Алла.
— Нет, я из «Братства чувства», — ответил Валентин.
— Ну это еще ничего. Вас мылом вытрезвляют, да?
— Давно пора, — усмехнулся он.
— Вы, наверно, какой-нибудь университет кончали? — подумав, спросила она.
— Мы университетов не кончали, — шутливо ответил он. — Нам без надобности.
На конечной остановке вошли под навес, где торговали фруктами.
— А что вы делали, пока не стали перевоспитываться?
— Я-то? — переспросил Валентин. — Да все на свете.
— Ну, например?
— Машины чинил. В море плавал. Играл.
— Играли? — засмеялась Алла. — В карты, что ли?
— Музыку, — сказал Валентин, удивляясь, что произносит это слово вслух. — Я был в некотором роде музыкантом.
— Ух ты, — сказала Алла. — На саксофоне умеете?
— На рояле, — отозвался Валентин. — На гитаре. Джаз. И все на свете.
— И у вас было много денег?
— Ни гроша. Никогда в жизни.
— Значит, вы не бог весть какой музыкант, правда? — улыбаясь, заметила она. — То есть вы как раз вовремя получили постоянную работу?
Валентин ступил с тротуара и, пошатнувшись, сделал несколько шагов по банановой кожуре.
— Осторожно! — Алла протянула руку, чтобы поддержать его. — Это, наверно, с непривычки — ведь всю смену отработали без дураков.
— Я всегда считал, что к работе надо привыкать постепенно, — сказал Валентин. — Просто сегодняшний день у меня был очень долгим.
Перед ними остановился другой автобус, в нем было полно народу. Валентин и Алла взобрались в него и сели порознь на последние два свободных места. Валентина мгновенно сморил сон. Когда он очнулся, автобус почти опустел, впереди виднелись столбы эстакады, и над ними, на утреннем солнце, поблескивали бегущие машины. Алла тормошила его за плечо.
— Эй, поглядите-ка! Вам сюда надо?
— Что-то не пойму, — сказал Валентин, с трудом поднимаясь на ноги, — вроде бы сюда.
Улица была широкая, по обе ее стороны тянулись дешевые забегаловки и какие-то бессмысленные витрины. На ближнем перекрестке торчали четыре покосившиеся деревянные гостиницы с почерневшими от сажи балконами и вывесками, кое-как приляпанными над входом. Кажется, он проходил мимо них по пути к своему «Братству».
— Ну вот, — сказала Алла, — отсюда вы сами найдете дорогу. Спасибо за компанию.
Валентин следил взглядом, как она сошла на мостовую, проскользнула перед грузовиком с прицепом, который остановился, пропуская ее, и по-девчоночьи резво побежала на ту сторону улицы. Тротуар уже заполнила толпа пешеходов.
— Эй! — крикнул он, ринувшись вслед за ней в гущу проходивших машин. — Эй!
Она остановилась и подождала.
— Постойте минутку. Давайте чего-нибудь выпьем.
— Вам, наверно, сейчас нельзя, — сказала она. — Вы сразу отрубитесь.
— И не подумаю, — возразил Валентин. — Выпивка — это самая полезная штука на свете. Терапия. Перевоспитание.
Алла молча улыбнулась тротуару под ногами и дала себя увести в ближайший бар. Они взяли по бокалу пива.
— За перевоспитание…
Он выпил и вдруг вскочил, прижал руку к животу и нетвердыми шагами пошел за стойку. Лицо у бармена стало скучно-брезгливым.
— Вон в ту дверь, — сказал он. — Да смотри, аккуратно мне!
Валентин вернулся, неуверенно опустился на стул и потребовал еще бокал.
— Я же вам говорила, — сказала Алла.
— Ерунда, — ответил Валентин. — Я прекрасно себя чувствую.
— От одного стакана этой бурды у вас уже язык заплетается.
— Я человек впечатлительный, — сказал Валентин. — В этом все дело. Мне сейчас нужна хорошая компания…
— Вам нужно одно, — сказала Алла, вставая, — завалиться в постель. Я вот иду спать и вам советую.
Он отодвинул свой бокал и вышел за ней на улицу.
— Ладно, дурацкая была затея, — сказал он, — вы правы.
— Пока. Может, еще увидимся у лифта.
— Постойте. Где вы живете?
— Я уже дома, — ответила она. — Я живу наверху.
