Александр Афанасьев - Сила присутствия
– Я тут видел, вернее, слышал, как двое местных в мадафе что-то говорили, упоминали шейха Усмана и чеченцев. Потом один бросил другому в лицо блюдо, и они подрались прямо там, в мадафе.
– Шайтан их забери, какие негодяи! Пусть Аллах их накажет.
– Я не знаю язык, брат, и не понял, о чем они говорили. Может, о чем-то плохом?
– Зато я знаю, о чем они говорили. Это отступники, не обращай на них внимания.
– Отступники?
– Да, из местных. Они осуждают нас за то, что мы берем заложников и ведем джихад. За все сразу. Эти люди полны греха. Они поклоняются местным шейхам и тем самым придают Аллаху сотоварищей, соблюдают всякие здешние традиции.
– Брат, а разве держаться за традиции нехорошо?
Чеченец отрицательно покачал головой и сказал:
– Нет, брат. Я выселился сюда и только тут понял, что такое настоящая вера и джихад. Мы были недостаточно усердны в поклонении Всевышнему и не хотели идти по пути, начертанному Им. Поэтому Аллах отвернулся от нас и дал победу неверным. Наш народ теперь страшно унижен и находится под пятой русских захватчиков. Что мы сделали? Вместо того чтобы помочь братьям, освободили только свою республику и остановились. Мы разругались с ингушами, и они отделились от нас. А ведь это такие же мусульмане!.. Вот Аллах и прогневался на нас.
– А разве шейх Идрис, Шамиль Басаев, не повел людей в Дагестан?
– Через три года? И сколько народа с ним пошло? Мы называем себя джигитами и настоящими мусульманами. При этом один из нас вышел с шейхом Идрисом, а девяносто девять остались сидеть в своих домах, говорить, что они мусульмане, усердствовать в намазе. Да ты хоть какую набей шишку на лбу, колотя им об пол, но все равно не сравнишься с тем, кто вышел на пути Аллаха!
– Ты прав, брат, – сказал Ислам.
– Да, только Аллах дал мне понимание этого слишком поздно. Я теперь выселился, а мой брат служит в отряде у Кадырова. Он стал главой семьи. Клянусь Аллахом, когда мы вернемся, я зарежу Аслана. Это будет первое, что я сделаю дома.
Тут Ислам окончательно убедился в том, что генерал Чамаев прав, что те, кого он считал праведниками, на деле великие грешники. Вместо прямой и ясной дороги в рай они бредут в ад кривой тропой, обильно политой кровью. Каждый приближает их к шайтану и удаляет от Аллаха. Любой честный человек на Кавказе должен вступить с ними в войну и сделать все, чтобы они не прошли. Даже если потребуется отдать за это жизнь, все равно такая плата будет ничтожной по сравнению с тем, что произойдет, если черное воинство ворвется в их горы.
Они прибыли в какое-то высокогорное село. Конец пути машина преодолевала, наклонившись так, что вот-вот, еще немного, и она перевернется. Кишлак был небольшим, вокруг него не работали люди, не играли дети, не паслись козы и овцы. Из этого Ислам заключил, что жители покинули свое селение. Водитель загнал автомобиль во двор, а потом улицей провел парня в другой дом. Тут тоже не было видно живности и детей, но во дворе кипел на огне большой котел, из которого можно было накормить целый джамаат зараз.
Амир был явно чем-то озабочен. Он говорил с кем-то по сотовому, и им пришлось ждать.
Потом этот мужчина коротко глянул на Ислама и осведомился:
– Давно встал на джихад?
– Два с половиной года, эфенди, – сказал Ислам, и это было правдой.
– В розыске?
– Да, эфенди.
– Стрелять из «РПГ» умеешь?
– Да, эфенди.
Амир перевел взгляд на того человека, который привез парня сюда, и приказал:
– Бери в свой джамаат.
Водитель пикапа похлопал Ислама по плечу и сказал:
– Пошли. Сейчас тебе автомат подберем, снаряжение, какое нужно. Мне как раз одного человека не хватает. Азизулла недавно шахидом стал. Меня, кстати, Ваха зовут. С остальными братьями сейчас познакомишься.
– Ваха, а можно мне глянуть на русских пленников?
– Это зачем? – подозрительно спросил командир джамаата.
– Они моего отца убили. Я ненавижу русских.
– Амир за них деньги хочет брать. Нельзя.
– Да не сделаю я им ничего, Ваха, как отца прошу. Я только взгляну на них.
Ваха поколебался, но все же смилостивился и заявил:
– Ну, пошли. Только не сделай им ничего, они живые нужны. За них амир любому голову отрежет, без всякого там шариатского суда.
Они прошли на задворки дома, Ваха с усилием снял два валуна с грузового колеса на ступице, откатил его в сторону.
– Смотри. Эй, ты чего?..
Желтая струя ударила в черный зев норы. Ваха понял, что происходит, и захохотал.
– Ну ты дал, брат!.. Просто красавчик.
– Облегчиться захотелось, – пояснил Ислам, застегивая штаны. – Вот я и подумал, что это туалет.
– Красавчик! – повторил Ваха, закрывая нору. – Пошли. Братья обрадуются такому новичку.
Закрыв нору, Ваха отвернулся, и Ислам сделал то, ради чего его и послал сюда генерал Чамаев. Он вытащил из кармана часы, электронные, похожие на дешевые китайские, только с одной половинкой ремешка, и нажал на кнопку. Потом парень уронил их на землю и отодвинул ногой к самой стене так, чтобы этих часов не было видно из-за валуна.
Ни Ваха, ни кто-либо другой ничего не заметили. Если бы его обыскали по дороге и спросили, откуда часы, то он ответил бы, что это его вещица. Оборвался ремешок, и он ищет мастера, чтобы поставить новый. Объяснение вполне понятное и оправданное для этих мест. Здесь для многих даже такие дешевые часы ценны. Просто так их никто выкидывать не будет. Не все в такой глуши могут позволить себе носить часы.
На случай если Ислам потеряет часы, вынужден будет их выбросить или отдать кому-то против своей воли, существовал запасной план. Парень должен был где угодно найти сотовый телефон, находясь близко к цели, набрать определенный номер и держать его не меньше минуты. После чего сигнал уже не имел значения. Ислам мог избавиться от телефона. Но этот план не потребовался – отлично сработал основной.
Миниатюрный, совсем неприметный маячок, встроенный в часы, подал сигнал на вполне обычный коммерческий спутник связи. Тот ретранслировал его на сервер ГРУ. Теперь местоположение заложников было точно установлено.
Теперь Ислам спокойно мог уносить отсюда ноги. Маршрут, детально разработанный почтеннейшим хаджи, отставным генералом КГБ Чамаевым, он, разумеется, помнил наизусть.
Пакистан, Пешавар21 февраля 2015 годаПосланник американцев день за днем проводил на явке, которую ему подыскали участники джихада, знакомые по Сирии, и ничего не делал. Установить контакт не удавалось.
Каждый день он подавал сигналы о том, что жив и не находится под контролем, сидел на плоской крыше дома, в который его поместили, и смотрел на то, что происходит в городе, посещение которого американцами было признано госдепом крайне нежелательным. Янки глядел и думал, а почему бы этим людям не взяться и не навести порядок у себя дома?.. Надо бы подновить стены. Шикарные архитектурные шедевры времен британского правления сейчас просто разваливались на глазах. Давно пора убрать мусор. Ведь на улице, куда ни глянь, конкретный свинарник, всякие упаковки, пустые бутылки, обглоданные кости, дерьмо, крысы. И это в миллионном-то городе!
Почему его жители не начинают делать хоть что-то конкретное? Он каждый день видел одних и тех же людей, они сидели на прежних местах и каждый день говорили, наверное, об одном и том же. Может быть, тогда мир заметит их усилия, и они начнут жить немного лучше? Увы, все эти вопросы были чисто риторическими.
Фахраз ездил в Зону племен и вернулся оттуда ни с чем. Теперь этот туземец еще что-то пытался предпринимать. Здесь это означало составить некую цепь родственников и авторитетных людей, которые будут передавать прошение или требование как эстафету друг другу, и на конце окажется такой человек, которому нельзя будет отказать. Все это требовало времени, а в Лэнгли не любили ждать.
Потом появился Зайнулла. Увидев его, американец даже испугался, хотя вида, конечно же, не показал. Он был белый как мел, хотя и участвовал в допросах в Баграме. Янки за всю свою карьеру всего пару раз видел человека, испуганного так же сильно. Тем не менее он отступил от двери своей небольшой квартиры, снятой в ветхом здании, построенном где-то в семидесятых, давая Зайнулле пройти. Свой «Глок» американец держал за спиной.
– Ты один?
– Да, один. – Зайнулла едва ворочал языком. – Тебя ищут, американец!
– Кто ищет?
– Большие люди. Очень серьезные. Они уже приходили в банк, в который ты заглядывал. А потом и ко мне. Хорошо, меня успели предупредить.
– Какие большие люди? Полиция? Служба безопасности?
– Нет, американец. Те, которые живут в горах.
– Талибы?
– Нет, еще важнее. Талибы делают то, что они говорят!
– Аль-Каида?
Зайнулла промолчал, и это было самым лучшим ответом.
– Мой племянник работает водителем, ходит в рейсы до Кабула и отправляется сегодня. Он переправит тебя в Кабул, а дальше ты сам, – проговорил Зайнулла чуть позже.
