Александр Афанасьев - Сила присутствия
– Нет, это ты в чем-то ошибаешься. Я хотел бы тебя поправить, брат, указать тебе на верный путь, пока не произошло непоправимое.
– О чем ты говоришь, брат?
– Я говорю о том пленнике, который мусульманин. Ты избил его на глазах шейха Джавада, по-прежнему не разрешаешь ему совершать намаз и все остальные обряды, как это положено…
– Брат, я сколько раз говорил – русские очень хитры. Если им надо, то они сделаются правоверными, но в душе останутся приспешниками шайтана. Этот негодяй просто прикидывается мусульманином, вот и все. Я не могу позволить ему делать то, о чем ты говоришь. Это разложит мой джамаат и лишит людей веры.
– Нет, это ты сейчас лишаешь людей веры. Где написано, что одни правоверные должны держать другого в яме? Слухи об этом идут по всей долине!
– Он русский, враг мне, моему народу и всем мусульманам. Поэтому я буду держать его в яме, а если за него не заплатят – отрежу голову. Что касается слухов. Когда-то я обращал на них внимание, но теперь плюю.
– Речь не о слухах, – сдерживаясь из последних сил, сказал Реза. – А о том, как ты поступаешь. Это поведение не мусульманина, а самого настоящего бандита. Оно вызывает возмущение людей. Ты высокомерен, и это очень плохо. Как ты можешь судить о другом человеке? Какое медресе ты окончил? В каком исламском университете, у каких шейхов учился, чтобы судить о людях? Даже авторитетные шейхи, вынося суждение, говорят: «Аллаху ведомо лучше». Кем ты себя возомнил?!
– Я вышел на путь Аллаха давно и иду по нему, не сворачивая. В шариате сказано, что тот, кто поступает так, – достойнее любого в общине. А те люди, которые усердствуют в распространении слухов, лучше проявили бы себя в джихаде.
– Эта земля моя и моего народа. Ты гость на ней и ведешь себя недостойно. Я приказываю тебе отдать мне пленника, который сказал, что он правоверный. Я сам решу, что с ним делать. Так будет лучше и для тебя, и для всей общины.
– Я этого не сделаю.
– Тогда я соберу шариатский суд, и он прикажет тебе сделать то, о чем я сейчас говорю!
– Усердствуй лучше на пути Аллаха, брат! – насмешливо сказал аль-Усман. – Не сей смуту и раздоры.
Реза резко встал и заявил:
– Клянусь Аллахом, ты пожалеешь о том, что сейчас сказал.
За несколько часов до этого, еще по темноте, в небольшом городке, расположенном в Зоне племен, совершал свой первый за этот день намаз некий человек. Он был чуть выше среднего роста, с лицом, рябым от осколков, которые вытаскивали прямо в поле, и с проницательными серыми глазами.
Мужчина находился в комнате площадью примерно двадцать квадратных метров, в которой не имелось никакой мебели. Оконные стекла были изнутри обклеены бумагой, поэтому снаружи никто не мог ничего разглядеть. На полу стояла сумка, в углу лежало что-то вроде циновки, на которой этот человек спал, к стене был прислонен автомат Калашникова с подствольным гранатометом. Еще была лампа, переносная, американская.
Привычные слова молитвы сочились меж пальцами, как густая, липкая кровь всех тех, кого они застрелили, зарезали, взорвали во имя Аллаха в прошлый день и убьют в этот. Он усердствовал на этом пути больше многих других, потому что был военным амиром Аль-Каиды. Этот мужчина как никто знал, что только пролитая кровь делает человеческое стадо крепким, не боящимся ничего и никого, кроме Аллаха. В Сирии он приказывал каждый день резать неверных. Так продолжалось до тех пор, пока новобранцы, приехавшие на джихад, не переставали бояться крови.
Он не знал, что конкретно совершили муджахеддины на пути Аллаха в прошлый день и что они сделают сегодня, да и не хотел этого знать. Ибо все в этом мире происходит по велению Аллаха. Нет ничего, что произошло бы без Его воли. Если Всевышний решает свершить какое-то дело, то Он только говорит ему «Будь!». Этого достаточно.
Военный амир знал это, как и то, что один общественный строй сменяет другой. Сей процесс так же неизбежен, как отступление тьмы и приход нового дня. Ведь его отец тоже был коммунистом и читал сыну Маркса и Ленина. Теперь амир не сомневался в том, что угнетенные должны восстать и снести прогнивший, омерзительный мир, в котором они жили. Это неизбежно.
Своего отца он зарезал. Тот был худшим из неверных, настоящим безбожником, не хотел принимать истинную веру и сбивал с пути его самого. Когда был мир, он это терпел, но начался джихад, и выносить такое было уже нельзя. Амир знал, что мать и братья прокляли его, но не боялся. Он давно отрекся от имени, данного ему родителями, и принял свое, исламское.
Аллаху акбар!
Совершив намаз, человек легко поднялся. Снаряд тяжелой гаубицы когда-то разорвался в нескольких метрах от него, но Аллах уберег истинного мусульманина. Амир тогда получил только небольшие ранения, которые стали еще одним знамением для него и для братьев. Он всегда помнил то, как Аллах оставил ему жизнь, и не забывал возносить милостивому и милосердному благодарности за это, очищая от неверных то одну землю, то другую.
Повесив автомат на плечо, человек вышел в коридор. Там его ждали несколько хорошо вооруженных боевиков – его личный джамаат, с которым он не расставался.
– Салам алейкум! – поздоровался амир со своими людьми.
– Ва алейкум ас салам, шейх, – ответили они.
– Абу Барак просит принять его как можно скорее, – сказал один из боевиков.
Абу Барак был одним из легальных братьев, но имел выход на самые верха. Этот бизнесмен финансировал джихад, поэтому ему следовало оказывать уважение.
– Абу Барак? Он здесь?
– Да, он стоит уже два часа, но не осмелился нарушить ваш сон и намаз, шейх.
– Я приму его после завтрака.
Разговор немного затянулся. Через час шейх отпустил гостя, сел на свою циновку в углу и глубоко задумался, перебирая для спокойствия четки.
Американцы здесь.
В отличие от тех, кто воевал в Ираке и Афганистане, он не испытывал инстинктивной, моментально вспыхивающей и неподконтрольной ненависти к янки. В Шаме американцы помогали им, обучали их, давали оружие, предоставляли разведданные. Шам и то, что там происходило, в какой-то мере стало поворотной точкой в джихаде. Американская и британская помощь, множество братьев из западных стран, вставших на путь джихада.
Он знал, что сейчас в Аль-Каиде было два крыла. Одно, к которому раньше принадлежал шейх Усама бен Ладен, выступало за войну против Запада, тотальную и всеобъемлющую. Второе, к которому относился и он сам, считало, что Запад Западом, но сначала надо установить шариат Аллаха на Востоке, там, где это только возможно. Создать единый халифат, накопить побольше сил, объединить братьев, подготовить сильную, настоящую армию и только тогда действовать. Это была группа шейха Завахири, нынешнего духовного лидера Аль-Каиды и всего салафитского джихада.
Но тут еще дело в русских. Он инстинктивно понимал, что они очень опасны для всего исламского мира. Если русские тут что-то вынюхивают – плохо дело, если они попались на этом – хорошо. Другой вопрос, а что нужно американцам от русских? Почему они хотят забрать их к себе?
Немного подумав, военный амир пришел к выводу, что тут имеет место старая и давняя вражда России и США. Большого и малого сатаны. Так говорили в государстве, созданном шиитами, которых амир ненавидел. Но тут они были правы. Америка и Россия опасны для джихада. Если эти русские столкнут их лбами, значит, так тому и быть.
Аллаху акбар!
Приняв решение, он вышел к своим людям.
– Едем!
Послание, которое записал вали, не успело найти адресата на месте. Но так уж получилось, что на обратном пути амир встретил самого Резу, которого знал по Сирии. Тот как раз возвращался с гор от аль-Усмана и пересказал амиру все, что произошло за это время.
Амир выслушал его, внешне оставаясь равнодушным.
– Аллах свидетель, почтенный амир, я не имею в этом деле никакого личного интереса, – заявил вали. – Но своими действиями аль-Усман подрывает джихад и лишает людей уважения ко всем нам. Мы должны вовремя осуждать таких людей. Нельзя дожидаться, пока Аллах разгневается на всех нас из-за них и лишит своего покровительства!
– Скажи, Реза, а кто таков этот шейх, который возбуждает неверие в общине? Почему ты не упоминал о нем раньше? – поинтересовался амир.
– Шейх Джавад? Он уважаемый человек, два его сына стали шахидами на пути Аллаха. Он всегда хорошо относился к нам и давал деньги, но после этого случая с аль-Усманом…
– Этот шейх маловерен. Хуже того, он заражает своим настроением других людей. В джихаде нет места сомнениям, которые могут только подрывать наши действия и намерения, – проговорил амир.
– Я вас понял, уважаемый, – несколько растерянно сказал Реза. – Но как быть с законами шариата? Разве мы не обязаны оберечь оступившегося брата?
– Нет никаких сомнений в том, что ближе всех к Аллаху стоит тот, кто делает джихад мечом, затем – кто делает джихад имуществом, и потом – все остальные правоверные. Ты должен хорошо знать это, Реза.
