Александр Афанасьев - Сила присутствия
– Какие большие люди? Полиция? Служба безопасности?
– Нет, американец. Те, которые живут в горах.
– Талибы?
– Нет, еще важнее. Талибы делают то, что они говорят!
– Аль-Каида?
Зайнулла промолчал, и это было самым лучшим ответом.
– Мой племянник работает водителем, ходит в рейсы до Кабула и отправляется сегодня. Он переправит тебя в Кабул, а дальше ты сам, – проговорил Зайнулла чуть позже.
– Здесь тоже есть консульство.
– Ты не дойдешь до него, американец. За консульством постоянно следят.
Американец прикинул, где он мог провалиться. Скорее всего через Фахраза. Вот скотина. Хотя, может быть, и не стоит его винить. Он сам искал выходы на террористическую сеть в одном из самых опасных регионов мира. Стоит ли удивляться произошедшему?..
– Хорошо, идем.
У американца не было проблем собраться, все вещи он постоянно держал наготове. Янки подхватил сумку, повесил ее на плечо, с «Глоком» в кармане вышел на лестницу.
Дом был построен так, как это делают англичане, – внутренний дворик, на него выходят своего рода террасы, на которые, в свою очередь, смотрят двери всех квартир, имеющихся в этом здании. Никакого лифта нет. Такая планировка больше свойственна тюрьмам, чем жилым домам. Террасы довольно широкие. Они завешаны бельем, заставлены какими-то вещами.
Сверху, с крыши, тянутся шланги и электрические провода. Шланги – потому что центрального водоснабжения нет. Воду доставляют люди, либо она идет от баков, установленных на крыше. Электропровода – потому что нормального энергоснабжения тоже нет. Электроэнергию жители получают от дизель-генераторов, маленьких или вполне солидных. Все это производило впечатление большой, очень качественной помойки и только чудом еще не сгорело.
Проложив путь среди играющих детей, они вышли на улицу. Пахло горелым. Туземцы готовили какую-то уличную еду на резаных покрышках по причине дороговизны дров. Торговля чем попало шла из окон первых этажей, самодельные столы и развалы были устроены прямо на асфальте. Разделения на тротуары и проезжую часть тут не было. По улице протискивались люди и машины, сигналя, ругаясь и стараясь уцелеть. Везде реклама новинок индийского кино, прохладительных напитков и портных.
Они протолкались до перекрестка, когда американец поймал на себе чужой взгляд. Он не первый день занимался своим делом и умел отличать, когда на тебя смотрят просто так, а когда – точно зная, кто ты таков. Янки развернулся ровно настолько, чтобы увидеть здоровяка с сумкой, идущего следом за ними, и еще одного, державшегося чуть подальше.
Ваххабиты!
Странно, но он не чувствовал зла по поводу того, что его предали, только досаду. Надо же, попался! В этом мире, грязном, злом и страшном, само понятие «предательство» было бессмысленным. Люди предавали кого угодно просто для того, чтобы выжить. В конце концов, у него есть «Глок» и три полных магазина. Далеко не все из тех, кто пришел его брать, а может, просто так идет сейчас по улице, увидят следующий рассвет.
– Дурак ты, Зайнулла – сказал американец негромко, доставая из кармана ствол.
– Они просто хотят поговорить, эфенди! Тут нет ничего опасного! Не надо стрелять!
Кто-то из людей, шедших по улице, отшатнулся, услышав эти слова.
Кто-то поступил наоборот – шагнул прямо к нему и сказал:
– Не стреляй, Абу-устад. Мы не причиним тебе зла, хабиб.
Эти слова удержали американца от того, чтобы начать стрелять немедленно. Потому что именно так, Абу-устадом, называли его в Иордании, где он готовил вооруженную оппозицию. А хабиб – да, так всех их тоже звали, если нельзя было упоминать имена.
Он присмотрелся к тому субъекту, который обратился к нему, и не опознал его. Там было столько всякого народа самых разных мастей, что всех и не упомнишь.
– Как твое имя?
– Меня зовут Габбас, американец. Если бы мы хотели тебя убить, то ты был бы уже мертв. Тебе большой привет.
– От кого?
– От амира Абу Абдаллы. Он помнит тебя, американец.
Этого военного эмира янки хорошо знал. Он отличался жестокостью и крайней религиозной нетерпимостью, но другие люди и не могли победить Асада.
– Как он поживает?
– По воле Аллаха с ним все хорошо. Он сказал, что помнит, как ты любишь танцевать.
Это тоже было правдой. Однажды во время перехода он очень неудачно наступил на доску с гвоздем. Смешного тут, конечно же, было мало.
– Что вам надо от меня?
– Поговорить, брат. Больше ничего.
– Я вам не брат.
– Любой, кто сражался рядом с нами, наш брат, пусть он и неверный. Быть может, и ты станешь мусульманином, как многие твои соотечественники. Что ты потеряешь от этого разговора? Ты ведь очень любил беседовать у костра. Братья это помнят.
– Хорошо, поговорим, – решил американец.
Да и какой, собственно, у него был выбор.
– Пошли, брат. У нас есть машина.
– Нет, здесь. Где есть люди. Не в машине.
Это хоть какая-то гарантия. Ваххабиты, пусть они и отмороженные на всю голову, не рискнут устраивать кровавую перестрелку в самой гуще народа. Это может быть неправильно понято простыми людьми.
– Хорошо, пошли поедим.
Они пошли в какую-то харчевню, расположенную на углу. Там сильно пахло дымом от горящих покрышек, что не способствовало пищеварению. Но тут везде чем-нибудь да воняло, не одним, так другим. Хозяин встретил гостей с большим почтением, проводил за столик, приткнувшийся в углу.
Человек, назвавшийся Габбасом, предоставил американцу как гостю выбрать место. Тот сел спиной к стене, так, чтобы видеть вход. Он заметил, что хозяин харчевни принес еду без заказа, не потребовал платы и тщательно старался скрывать испуг, сквозивший в его глазах. Янки увидел, что как только они вошли в заведение, люди стали торопливо дожевывать свою еду и уходить, не желая нарываться на неприятности.
Большая глупость думать, что все жители таких стран, как Пакистан, искренне стоят на стороне ваххабитов. Многие просто запуганы, не хотят лишних проблем для себя и своей семьи. Максимальную поддержку Аль-Каида имеет в самых низах, у тех, кому нечего терять. Есть у нее союзники и в самых верхах. Это те персоны, которым надо обеспечить максимальную цену на нефть, дестабилизацию стран-конкурентов или спрос на оружие. Один доллар, вложенный в джихад, может обернуться десяткой, а то и сотней дополнительной прибыли. Так уж устроен мир.
– Ты любишь мясо, американец? – спросил посланник Аль-Каиды, заметив, как тот подвинул к себе тарелку.
– Да, но не человеческое.
Бандит захохотал, причем вполне искренне.
– Хорошая шутка, клянусь Аллахом. Нам надо лучше узнать друг друга, брат. Если мы сделаем это, то поймем, что у нас общие враги и единые интересы.
– У нас нет ничего общего.
– Ошибаешься.
Американцу вдруг пришло в голову, что это, может быть, провокация пакистанской контрразведки, которая сейчас и пишет эту встречу. Взаимоотношения с пакистанцами, при Мушаррафе почти отличные, упали ниже нуля, когда этот президент вынужден был уйти под давлением американцев. Так называемое демократическое правительство первым делом сменило личный состав разведки, снова назначило тех, кого выгнал Мушарраф, кто создавал и поддерживал Талибан.
После этого говорить о борьбе с терроризмом было все равно что о борьбе пчел с медом. А после рейда на Абботабад отношения и вовсе стали откровенно враждебными. Пакистанское правительство само подстрекало американцев наносить удары беспилотниками-дронами по целям, расположенным в Зоне племен. Ведь боевики, сидящие там, вынашивали планы терактов и политических убийств на территории не только Афганистана, но и самого Пакистана.
А теперь пакистанцы не только открещивались от всего этого, но и требовали от американцев публично признать вину и выплатить компенсации. Американцы же не могли обнародовать информацию, потому что тогда раскроется ложь о том, что удары беспилотников почти не приводят к потерям среди мирного населения. В этой холодной войне запись беседы сотрудника ЦРУ с сирийским бандитом будет в самый раз.
Вот только деваться ему некуда. Можно разве что следить за словами.
– Я повторяю, у нас нет ничего общего, – сказал американец.
– Тогда почему ты здесь? Ради чего ты ищешь с нами связи?
– Я не искал с вами связи.
– Ты искал контакты с аль-Усманом. А он нам такой же брат, как и ты.
– Между мной и аль-Усманом нет ничего общего. Аль-Усман – бандит, он взорвал отель, полный людей.
«Точно, они же пишут, гады!», – подумал американец.
– Это не более чем вынужденная необходимость. Тот, кто живет на земле отступников, считает себя мусульманином, но не восстает против нечестия, является изменником. Его жизнь разрешена. Тебе напомнить, что ты говорил в Сирии?
«И там, значит, писали!»
– Это ложь, – заявил американец и скосил глаза на вход.
Один из бандитов стоял там, даже не скрываясь. Остальные, наверное, на улице, и их там достаточно.
